Психология массового поведения

Люди, собравшиеся в одном месте физического пространства, способны при определенных условиях превращаться в единый организм или в толпу, живущую по законам, отличающимся от тех, которые направляют интересы и мотивацию человека в обычное время. Еще В. М. Бехтерев говорил, что "не может подлежать никакому сомнению могущественное действие в толпе взаимного внушения, которое возбуждает у отдельных членов толпы одни и те же чувства, поддерживает одно и то же настроение, укрепляет объединяющую их мысль и поднимает активность отдельных членов до необычайной высоты"^[1].

Г. Лебон даже считал, что существует своеобразная "душа толпы", нс сводимая к сумме индивидуальных сознаний, состоящая из элементарных импульсов, объединенных сильной верой и маловосприимчивых к рациональным доводам. Можно спорить о том, есть "душа толпы" или нет, но действие сформулированных Лебоном законов заражения и подражания испытал каждый, кто хоть раз находился в толпе. Спонтанно возникающее чувство общности охватывает человека в толпе, и он оказывается неспособным противостоять этому идущему из глубин подсознания ощущению. Критическое мышление, обеспечивающее в обычном состоянии ориентацию человека в социальном и политическом пространстве, как бы отключается, и человек становится открытым для проникновения в глубины его памяти образов, навязываемых толпе ее лидерами.

Яркий пример воздействия толпы на человека приводит М. Иоффе. В своих воспоминаниях она пишет, что когда Троцкий, бывший прекрасным оратором, способным зажигать толпу, во время одного из своих выступлений перед массовой аудиторией в Народном доме вскинул вверх два пальца и воскликнул: "Клянитесь, что вы поддержите пролетарскую революцию!", то вся аудитория, тысячи людей начали скандировать вслед за ним: "Клянемся!" М. Иоффе обратила внимание на то, что меньшевик Хачалава, ярый противник вооруженного восстания, тоже вскинул верх два пальца и начал скандировать вместе со всеми. По окончании митинга, когда М. Иоффе спросила Хачалаву, как это получилось, тот ответил: "Часа через два я, наверное, приду в себя, но вы понимаете, когда стоишь и слушаешь этого человека, просто невозможно не следовать за ним"^[2].

Вспомним кадры кинохроники, показывающие массовые митинги и шествия в гитлеровской Германии. Гитлера нередко называли выдающимся оратором, обладавшим магической силой над слушателями. Но при этом обычно не указывалось другое. Его публичному выступлению предшествовала психологическая подготовка масс. Музыка создавала соответствующий настрой, чеканный шаг солдат и дробь барабанов задавали ритм – и все это создавало благоприятные условия для внушающего воздействия слов фюрера.

Однако вернемся к примеру с меньшевиком Хачалавой. Как только человек остается наедине с собой, он оказывается способным вновь включить свое критическое суждение, трезво осмыслить увиденное и услышанное, оценить свои действия. Да, толпа подчиняет человека. Охваченные единым порывом люди могут пойти за своим вождем, если он прикажет, они будут совершать противоправные действия, громить и грабить. Но это влияние временно, оно проходит по мере того, как человек возвращается к ситуации, где он должен сам лично принимать решения.

Вместе с тем возвращение к исходной системе ценностей и установок становится возможным, когда эта система сформировалась и носит устойчивый характер. Если же у человека не сложились устойчивые убеждения, то слова оратора, повторенные в едином порыве вместе с толпой, могут осесть в памяти, запомниться и превратиться в суждение, воспринимаемое как свое собственное. Именно эта особенность поведения в толпе делает возможным превращение митингов в массовые пропагандистские акции, ориентированные на привнесение в мировоззрение граждан новых идей и принципов.

В отличие от митингов участие в собраниях, шествиях и пикетах обычно не сопровождается резким повышением эмоционального фона, человек в большей степени сохраняет рассудочность, способность контролировать свои действия. Однако в любых совместных акциях срабатывает эффект сопричастности. В свое время английский ученый Г. Тэдже- фел экспериментально доказал, что даже случайное вхождение в группу не проходит для человека бесследно. В ходе поставленного им эксперимента испытуемые случайным образом, путем подбрасывания монетки, были разделены па две группы. При этом важно подчеркнуть, что до начала эксперимента они были не знакомы друг с другом. После совместного решения общей для группы задачи членов каждой из них попросили оценить личные качества и результаты деятельности друг друга. Оказалось, что более высокие оценки всегда ставились членам "своей" группы. Испытуемые показали, что они симпатизируют тем, кто носит тот же групповой ярлычок^[3].

Вовлекая человека в пикетирование, в обсуждение на собрании какой-либо проблемы, делая его таким образом участником группового взаимодействия, можно сформировать у него чувство сопричастности, способное превратиться в установку групповой идентичности. В группе человек начинает ориентироваться на ожидания других людей и выстраивать свое поведение в соответствии с этими ожиданиями.