Лекция 9. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ, ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ И ОБОБЩЕНИЯ

Как перевод психологического конструкта на язык методического его воплощения в исследовании и измерение переменных — необходимые условия использования понятия переменной, так и содержательная интерпретация психологической причинности — необходимое звено содержательного планирования эксперимента. В психологии развивались разные представления о соотнесении дедуктивно полагаемых законов и эмпирически устанавливаемых закономерностей в рамках разных школ. Из них отметим те, что были связаны с поиском причинных оснований в изменениях психологической реальности и тем самым включением экспериментального метода в разные предметные области психологии.

К. Левин ввел в психологию представление о кондиционально-генетических законах [Левин, 2001]. Тип "научной практики", которая, по его мнению, всегда важнее "философской идеологии" исследователя, привел его к пониманию, что психологические закономерности, выходящие за область психологии ощущений (и далее идущие к процессам памяти и мышления, воли и чувств, т.е. высшим в традиционном разделении видов психических явлений), описываются скорее "полузакономерностями", или регулярностями с достаточной долей отклонений от нормального их протекания. Этому Ленин противопоставил "другую веру в закономерность психического" — основанную на содержательном развитии психологических знаний. Апеллируя к представлениям Фрейда, вюрцбургской школы, гештальттеории, он противопоставляет ушедшей эпохе "психологии элементов" эпоху "психологии целостностей".

По Левину, сущность закона должна соотноситься не с понятием множества (случаев), а с понятием типа. Для научного описания в принципе достаточно одного случая, если он является индивидуальным представителем типа, поскольку тип отражает каузальные связи в ситуации, или каузально-генетические свойства, которые не сводятся к феноменальным свойствам явлений, доступных непосредственному восприятию. Вывод закономерности на основе множества случаев—проблема индуктивного обобщения (параграф 6.4.1). На основе же содержательного развития теории возможно различение динамических факторов, одинаково причинно действующих в различных ситуациях, т.е. закон может кондиционалъно-генетически объяснять последовательности внешне совершенно разнородных процессов как представляющие один и тот же тип. И напротив, внешне (фенотипический) схожие процессы могут существенно отличаться по структуре своей каузальной обусловленности. Распознавание "действительных" целостностей, по Левину, это и есть предпосылка "для установления законов психических процессов". Закон отражает тем самым каузально-генетический тип процесса. Решающим для каузально-генетических интерпретаций он полагал "динамические в узком смысле слова факторы" [Левин, 20016, с. 124]. Поэтому другое название для установленных в этой психологической школе зависимостей — динамические законы. Подробнее проблема закона в психологии раскрывается в учебнике по методологии психологии [Корнилова, Смирнов, 2011 ].

Стремление Левина к построению психологического познания по аналогии с тем, что характеризовало естествознание — на стадии классического идеала рациональности, — выразилось в следующем понимании составляющих психологического закона: 1) общее утверждение, связанное с пониманием закона как сущности явлений и их причинно-следственного генеза, 2) специальное для этой теории представление о целостностях и динамических силах, стоящих за каузальностью. Таким образом, эта первая развернутая трактовка психологического закона в период дифференциации психологических школ показывает, что без содержательного, т.е. концептуального, представления психологических понятий говорить о законах в психологии бессмысленно.

В последующем развитии психологических методов и общей методологии науки стало понятно, что вероятностной оценке подвергаются не законы, а статистические гипотезы, претендующие на связь только с одним из условий причинного вывода: оценки достоверности, или значимости, результатов с точки зрения отвержения гипотез о том, что переменные не связаны. При отсутствии статистической связи, т.е. регулярности, искать между ними каузальные отношения бессмысленно. Но само по себе наличие связей никак не может рассматриваться в качестве каузального объяснения.

Иной тип психологического закона был предложен в концепции Ж. Пиаже. Он рассмотрел закон как "логическую координацию", относимую к тем или иным психологическим (онтологическим) реалиям. За таким пониманием стояли три методологических основания. Во-первых, декартовское "causa sive ratio", что означает утверждение причины мыслью, а не выведение закона из природы. Во-вторых, общая методология, которой придерживался Пиаже: принятие той позиции, что логика может выступать средством описания структур интеллекта и в представлении процессов адаптации и аккомодации уравновесить биологическую и психологические составляющие причинного объяснения. При этом вопрос о причинном характере перехода от одной стадии интеллекта к другой Пиаже, придерживаясь теории спонтанного развития, заменял вопросом о становлении логических координации (приобретающих в конечном итоге характер группировок, описываемых логическими законами). В-третьих, этот психолог был одним из немногих, кто последовательно реализовывал идею атеоретичности психологического подхода, который черпает свои основания именно из области эмпирии, не будучи отягощенным использованием тех или иных теоретических понятий. Мнимость такого рода "атеоретической" методологии охарактеризовал уже Л. С. Выготский [1983].

Одновременно в психологии развивались и иные взгляды па причинность, причем как на уровне разрабатываемых объяснительных принципов, так и па уровне получения тех или иных эмпирических фактов и закономерностей. Не динамика сил поля, а механизм опосредствования был предложен Л. С. Выготским для понимания происхождения и структуры высших психических функций. И закон, названный впоследствии законом "параллелограмма развития", не может сводиться к его внешнему выражению, а фиксирует определенное объяснение этого выражения отнесенностью к становлению стимулов-средств, преобразующих структуру психической функции (параграф 13.3).

Целевая причина, не сводимая к воздействию, характеризовала многие исследования в рамках разных психологических школ. В отличие от понятия воздействующей причины, разработанного в эпоху Нового времени (в связи с развитием экспериментирования в естествознании), телеологически понятая каузальность как объяснительный принцип работает в совершенно разных психологических школах. Восходит понятие целевой причины к работе Аристотеля, выделившего 4 вида причин (но среди них не было причины-воздействия). Целевая причина в работах Э. Толмена и К. Левина дополняет причинно-следственный детерминизм. В исследованиях, реализующих положения теории деятельности, она соотносится с принципами активности и опосредствования, выделяя процессы целеобразования как фокусирующие связи направленности действий с их мотивационно-смысловыми основаниями. Целевая причина для ребенка — взрослый в возрасте акме — также не может считаться воздействующей (пример В. П. Зинченко). Аналогом целевой причины можно считать двигательную задачу в физиологии активности Н. А. Бернштейна.

В теории развития интеллекта Ж. Пиаже понятие причинности оказалось связанным с вопросом о стадиальности развития; в частности, было обосновано синхронное понимание причинности. Согласно теории Пиаже, нельзя ставить вопрос о причине перехода ребенка с одной стадии развития на другую. Обсуждая проблему взаимоотношений мышления и речи так, как она поставлена Л. С. Выготским, Ж. Пиаже настаивал, что со становлением функции означивания на стадии символического (или наглядного) интеллекта одновременно развиваются функции логической координации. Таким образом, не воздействующая или иная "причина" положена в основу становления структур интеллекта.

Введение К. Г. Юнгом принципа синхронистичности, в котором реализован радикальный отказ от представлений о воздействующей причине, рассматривается в современных методологических работах в качестве одного из критериев перехода от классического понимания причинности к неклассическому. Данный принцип, по замыслу Юнга, должен послужить пониманию таких комплексов событии, которые связаны между собой исключительно по смыслу, и между ними не существует никакой причинной связи.

В экзистенциальной психологии В. Франкла осуществлена такая "поправка" в психологической причинности, как разведение оснований, относящихся только к формам детерминации психики человека и к тем биологическим или ноологическим причинам, с которыми связаны физические воздействия или биологические законы. Но для него: "Когда вы режете лук, у вас нет оснований плакать, тем не менее, ваши слезы имеют причину. Если бы вы были в отчаянии, у вас были бы основания для слез" [Франкл, 1990, с. 58]. Он во главу угла ставит смысловую — специфически человеческую причинность, для которой личностный смысл и общение придают основание детерминистскому' развитию событий.

Таким образом, на уровне теоретических представлений понимание психологической причинности существенно различается в психологических подходах. Вместе с тем понимание причины как каузально действующего условия не связано прямо с психологической теорией. Разведение законов и причинно-действующих условий соответствует классическим представлениям об экспериментировании как пути обоснования правомерности предлагаемой интерпретации устанавливаемых фактов и закономерностей. И обобщения на основе проведенных экспериментов должны учитывать это разведение, чтобы не поместить в причинно-действующие условия теоретическое понимание регуляции базисного процесса.