Проблема истинности и научные картины мира

С развитием науки и культуры изменяются и развиваются не только представления о сущности истины, но и взгляды на способы и условия ее постижения.

В неклассической и постнеклассической картинах мира происходит изменение подходов по отношению к истине. Для классической (ньютоновской) картины мира аксиомой было положение "истина – одна, заблуждений – много". В современной картине мира утверждается другое положение: "истин много", которое проявляется, в частности, во взаимодополнительности рассмотренных выше концепций истины. Так, прагматическая концепция фиксирует социальную значимость познаваемого объекта, степень его признания обществом, его место в коммуникациях, когерентная концепция характеризует непротиворечивость научного знания.

Особое место при обсуждении проблемы истины в исторически сменяющихся картинах мира занимает выяснение роли познающего субъекта в процессе постижения истины. Еще Ф. Бэкон пытался очистить знание от любых компонентов, привносимых познающим человеком, боролся с соответствующими "призраками", или "идолами", познания.

Для постнеклассической науки такой подход считается бесперспективным, поскольку обосновывается факт влияния опыта, предрассудков, эмоций, интересов познающего субъекта (как индивидуального, так и коллективного) на характер знания. Значимость такого влияния на процесс познания истины особенно остро подчеркивается в философии экзистенциализма. В частности, М. Хайдеггер (1889–1976) обсуждает вопрос о том, почему субъект может понять и выразить общий тип действительных явлений, не совпадающий с эмпирическим предметом, но выражающий его сущность. В его работах утверждается неочевидный тезис о том, что "сущность истины есть свобода". Делается вывод: на пути "человеческих блужданий" будет, наконец, осознано, что "сущность истины – это не пустая генерализация" абстрактной всеобщности, а скрытая единичность прошлой истории, раскрытие смысла того, что мы называем бытием и о чем с давних пор привыкли думать только как о сущем в целом". Для М. Хайдеггера "истинное бытие" и истина означают как совпадение вещи с пред-мнением о ней и как согласование "мыслимого в суждениях с вещью". При этом пред-мнение, пред-положение формируются объективными условиями бытия познающего субъекта, его практической деятельностью. Форма существования пред-мнения – стереотипы, способы видения, ценностно-мировоззренческие предпосылки и парадигмы.

По М. Хайдеггеру, свобода – это не только возможность выбора того или иного варианта, она выступает как "основа внутренней возможности правильности", как "допуск в раскрытие сущего как такового". В таком случае личность, обладающая свободой как атрибутом, является основанием истины знания. Понимаемый таким образом субъект познания не сводится к гносеологическому и рационалистическому субъекту. Он выступает как целостность, предполагающая свободу.

М. Хайдеггер предложил также новое прочтение учения об истине Платона, анализируя его миф о пещере. При этом он приходит к выводу, что "греки понимают истину как добычу, которая должна быть вырвана у потаенности; истина – это глубочайшее противоборство человеческого существа с самим сущим, а не просто доказательство тех или иных положений за письменным столом, и в качестве открытия она требует вовлечения всего человека. Таким образом, вне человека и независимо от него не может быть получена истина, причастная к сущему".

Развитие духовного мира можно представить, с одной стороны, как стремление к истине, с другой – как духовное и душевное неприятие "бездушности" открываемых истин. Это противоречие проявляется в различном семантическом смысле таких понятий, как истина и правда. В отличие от истины, "правильной" в гносеологическом смысле, правда понимается и как то, что представляется правильным с точки зрения морали, то, чем человек должен руководствоваться в своих поступках. Фактически, правда = истина + добро.

В классической (ньютоновской) картине мира истина лишена отношения к субъекту (фактически выступающему лишь в роли познающей машины), и превратилась в "правильность", в характеристику предметного знания, но при этом исчезла связь с жизнью человека, ее смыслами и ценностями. Однако вне подобной связи неосуществимо социально-гуманитарное познание. Отечественный мыслитель Μ. М. Бахтин (1895–1975) еще в 1920-е гг., критикуя "классическую гносеологию", представил ее как "теоретизированный мир", в котором субъект и истина живут раздельной жизнью: истина независима от познающего человека, ее содержательность постоянна; она оценивается как объективная.

Безусловно, теоретизированный мир культуры в известном смысле существует, однако, по Μ. М. Бахтину, это не тот мир, в котором живет познающий человек, ответственно совершающий свои поступки. Именно поэтому в социальных и гуманитарных науках наряду с истиной оказывается необходимым понятие правды. Индивидуальная правда, по Μ. М. Бахтину, есть позиция заинтересованная, это установка сознания, нравственно значимая и ответственно активная, выражающая оценку объекта в его соотнесении с познающим субъектом.

Такой подход фактически развивает определение Вл. Даля, который в Толковом словаре живого великорусского языка замечает: "Правда – это истина на деле, истина во благе, честность, неподкупность, справедливость; поступать по правде значит поступать по истине, по справедливости; правдивость как качество человека или как принадлежность понятия, рассказа, описания; полное согласие слова и дела, истина".

Действительно, истина – это результат научного познавательного процесса, стремящегося к получению общезначимого знания. В свою очередь, правда раскрывается в сфере социальной реальности, в области человеческого общения и выступает как продукт моральных ценностей. Недаром антонимом истины является заблуждение как неумышленное отождествление неверных знаний с верными знаниями, а антонимом правды является ложь, как сознательное введение в заблуждение партнера по социальному общению.

Заблуждение – ошибочное знание, но принимаемое за истину тем, кто разделяет его. Причины заблуждения связаны со сложностью и противоречивостью движения познавательной деятельности. Так, источником заблуждения могут быть неадекватно воспринятые факты, ошибочная их интерпретация; расширение границ истинности и распространение истинной концепции за те границы, где она утрачивает истинность, иными словами – непонимание природы относительности и конкретности истины; заблуждение может быть следствием неверной исходной информации и др.

Таким образом, заблуждение – естественный момент познавательного процесса и диалектически связано с истиной. Именно поэтому необходимо считаться с возможностью заблуждений, не преувеличивая и не абсолютизируя их. Преувеличение места заблуждений в познании может привести к скептицизму и релятивизму. Выдающийся отечественный физик, лауреат Нобелевской премии П. Л. Капица (1894–1984) замечал, что ошибки – это еще не лженаука: "Лженаука – это непризнание ошибок. Можно сказать, что ошибки – диалектический способ поиска истины. Никогда не надо преувеличивать их вред и уменьшать их пользу"1.

Вместе с тем по мере формирования новой научной картины мира в ней усиливаются релятивистские тенденции, связанные с утверждением относительности, условности, ситуативности научного знания. Предполагается, что ОГЛАВЛЕНИЕ научного знания определяется в первую очередь ситуацией, в которой это знание добывается, а особенности научного знания могут быть объяснены исходя из культурно-исторических условий развития науки.

Логическим продолжением релятивизма является фаллибилизм (от лат. fallibilis, англ .fallible – погрешимый) – концепция, утверждающая: нельзя ошибиться лишь в том, что все теории ошибочны. Сторонники этой концепции не просто полагают, что все теории являются ошибочными, при этом они ошибочны изначально, в зародыше: теории выдвигаются их создателями с надеждой на истинность, но реальность всегда ускользает от познания, поэтому созданные концепции оказываются в конечном счете ложными.

В качестве одной из разновидностей фаллибилизма может быть рассмотрена концепция фальсификационизма К. Поппера, разработавшего один из вариантов критической методологии науки применительно к эмпирическому знанию. С его точки зрения, критерий научности знания – не доказанность, а, наоборот, его фальсифицируемость, опровержимость. Теория является научной, с точки зрения К. Поппера, только в том случае, если существует методологическая возможность ее опровержения путем постановки того или иного эксперимента, даже если такой эксперимент еще не был поставлен. Задача ученого, по сути дела, состоит не в поиске истины, а в том, чтобы стремиться к опровержению существующих теорий.

Таким образом, концепции истины носят взаимодополняющий характер, выражая различные аспекты истинного знания. Очевидно, что знание должно быть соотнесено с реальностью, коррелировать с другим знанием, поскольку оно системно и взаимосвязано, а также в нем должна фиксироваться социальная значимость истины, ее признание обществом.