Презентизм и метанаучный актуализм

Так как временной ряд делится на прошлое, настоящее и будущее, то открывается возможность для абсолютизации одного из временных модусов. В той или иной степени абсолютизируется настоящее в презентизме, прошлое – в пассеизме, будущее – в футуризме, а также вечное – в этернализме. Из вышеперечисленных концепций наиболее авторитетной является презентизм. Поэтому обратимся к нему в первую очередь.

О проблемном характере презентизма свидетельствует любопытная ремарка авторитетных философов историографии И. М. Савельевой и А. В. Полетаева. Они полагают, что "презентистские настроения... следует признать неизбежным злом"^[1]. Но если презентизм является злом, то от него следует избавляться. Если же он неизбежен, то надо понять, почему. Видимо, ему присущи определенные достоинства, которые нельзя относить к злу. Налицо явно проблемная ситуация.

Среди классиков презентизма наиболее часто называют имена итальянца Б. Кроче и англичанина Р. Дж. Коллингвуда. Ради вхождения в тему послушаем одного из них. "Современная история прямо исходит из жизни, как, впрочем, и так называемая несовременная история, ибо очевидно, что только интерес настоящего может выступать двигателем поисков фактов прошлого. Найденный факт прошлого, соединенный с интересом настоящего, становится реальностью настоящего, а не прошлого. Не зря историки повторяют на разные лады одну эмпирическую и ставшую банальной формулу: история – это magistra vitae – наставница жизни"^[2]. Такого рода аргументацию можно найти у многих десятков авторов^[3].

Во-первых, презентизм утверждается как признание реальности исключительно настоящего. Прошлое и будущее признаются нереальными. Итак, речь идет об онтологическом презен- тизме. Во-вторых, имеет место эпистемологический презентизм. Его сторонники исходят из теории познания. Актуальное знание признается ключом к менее развитому знанию, т.е. используется принцип научной актуальности, но дополнительно к этому указанное знание связывается именно с настоящим, и только с ним. Видимо, имеет смысл назвать такой презентизм историко-эпистемологическим. На наш взгляд, к эпистемологическому презентизму был близок Коллингвуд, утверждавший, что "история мысли, а потому и вся история – воспроизведение мысли прошлого в собственном познании историка"^[4].

В-третьих, вполне естественным выглядит введение представления о так называемом моральном презентизме. Его егоронники полагают, что прошлое имеет смысл исключительно ради настоящего. Сторонником именно такого презентизма выступал процитированный выше Б. Кроче. Но задолго до него моральный презентизм стал визитной карточкой английских историков вигского направления (Дж. Травельян, Т. Маколей). Именно от них, т.е. с последней трети XIX в., моральный презентизм завоевал права исторического гражданства. Его вершиной стала, пожалуй, американская историография первой половины XX в. (Ч. Бирд, К. Беккер). Тяготение к моральному презентизму выражено у англо-американских авторов, как правило, более ярко, чем у их французских и немецких коллег. Во многом это объясняется их ярко выраженной ориентацией на концепты целесообразности и практического успеха. Все, что не ведет к успеху, считается несущественным. Поэтому прошлое признается актуальным лишь постольку, поскольку оно включается в настоящее. Рассмотрю по порядку все три формы презентизма.

Онтологический презентизм невозможно обосновать данными науки. Стрела времени вроде бы свидетельствует о том, что прошлое уже не существует, будущее еще не существует, и только настоящее в форме актуального момента времени действительно наличествует. Если бы дело обстояло именно таким образом, то презентисты имели бы повод для ликования. Но в любой науке, в частности и в физике, и в историологии, утверждается реальность не моментов времени, а длительностей. Существуют не точки, а протяженные тела, не моменты времени, а длящиеся процессы. Стрела времени – это не образ реального временного характера событий, а всего лишь необратимости времени. В данном случае существенно, что далеко не всегда эпистемологический (познавательный) образ обладает соответствующим ему реальным аналогом.

Перейдем к анализу эпистемологического презентизма. Исследователей прошлого, разумеется, не может не интересовать вопрос о возможности его изучения. Может быть, оно вообще закрыто для познавательного взора ученых.

Исторический экскурс

В русле рассматриваемой проблемы показательно развитие геологии на рубеже XVII–XVIII вв. Усилиями шотландца Дж. Хаттона, а затем англичанина Ч. Лайеля был развит так называемый актуалистический метод (от англ. actual – современный, настоящий) с его девизом: "Настоящее – ключ к прошлому". В 1832 г. У. Уэвелл преобразовал актуализм в униформизм, имелось в виду, что у прошлого и настоящего одна и та же форма (сущность). Именно поэтому можно познать прошлое на основе настоящего. Униформизм отрицался сторонниками теории геологических катастроф, в частности французом Ж. Кювье. Но слабость их позиции состояла в отсутствии объяснения природы катастроф. Оставался непонятым способ объяснения прошлого в случае, если оно по своим законам принципиально отличается от настоящего.

Мы привели справку из истории развития геологических идей далеко не случайно. В отличие от историков, геологи не нагружают актуализм морально-этической прагматикой. Это позволяет им выразить эпистемологический актуализм, а он сродни презентизму, в более чистом виде, нежели это имеет место у историков. Прежде чем окончательно расстаться с геологией, остается отметить, что в конечном счете на смену актуализму и его униформистской модификации пришел глобальный эволюционизм, объясняющий историю образования и разрушения более десятка геологических оболочек Земли^[5].

Обратившись непосредственно к историческому знанию, мы и здесь обнаруживаем теории с глобально эволюционным охватом. Современные исторические теории не уподобляют прошлое настоящему в униформистском ключе, а выявляют его особенности. Делается это посредством строя исторических теорий, в том числе строя экономических, социальных, политических, культурологических концепций. Поясняя ситуацию, запишем строй исторических теорий в следующем виде.

(1)

В строй (1) включены теории из различных эпох, в том числе Античности, Средних веков, Нового времени. Но все эти теории даны не в их первозданном, а в новом виде, ибо они проинтерпретированы с позиций современной теории. – это не девственная античная теория (), а пересмотренная в соответствии с достижениями исторической науки. Историк объясняет поступки людей античности дважды. Вначале с их собственной позиции, т.е. в соответствии с , а затем с позиции всего строя (1), в рамках которого основополагающее значение имеет, безусловно, современная теория. Руководствуясь строем (1), историк не отказывается от первозданных представлений людей античности, в том числе их представлений о свободе, справедливости, государственном устройстве, но стремится понять эти воззрения глубже, чем их собственные творцы. В любом случае историк обращается к теории, ему нет никакого резона отказываться от принципа теоретической относительности. Он желает понять античность такой, какой она была, но правильно полагает, что желаемого не достигнуть без теории.

Критика презентизма

Ограниченность презентизма. Ключом к познанию прошлого является не настоящее, а соответствующие теоретические строй и ряд. Итак, в эпистемологическом отношении обращение к пре- зентизму не является неизбежным злом. Но это выявляется лишь в случае, если ему находится эффективная альтернатива, которую мы видим в теории познания, руководствующейся представлением о теоретическом ряде и строе.

Настала очередь рассмотрения морального презентизма, согласно которому из прошлого извлекается лишь то, что способствует успеху настоящего. Допустим на несколько секунд, что это действительно так. Но выделение сильных сторон прошлого не может состояться без анализа его недостатков. А это означает, что даже на путях морального презентизма остается в силе требование обеспечения полноты исторического анализа. В противном случае исследователю грозит потеря чего-то в высшей степени существенного.

Необходимо также учитывать, что все сторонники презентизма довольно неряшливо поступают с историческими теориями, статусу которых не уделяется должного внимания. Презентисты всегда ориентируются на онтологические сущности. Но в науке нет ничего важнее, чем теория. Почему? Потому что теория имеет дело со всеми возможными событиями, а не только с теми, которые стали предметом анализа. Морально-этические вопросы исключительно важны для историка. Но их изучение он ведет не в отрыве от исторической теории. Если она имеется в распоряжении исследователя и он способен ее философский анализ поднять до этических высот, то открывается доступ к этическому содержанию как прошлого, так и настоящего, и будущего. Только в этом случае знание о прошлом становится этически актуальным для настоящего. В очередной раз мы убеждаемся, что сторонники презентизма даже в тех случаях, когда им удается поставить интересные вопросы, тем не менее, формулируют их путано и сумбурно. Правильная расстановка акцентов неизменно возвращает нас к концепции метанаучного актуализма, под которым понимается последовательное использование потенциала концепции о научно-теоретическом проблемном ряде и интерпретационном строе. Термин "метанаучный актуализм" несет двойную нагрузку. "Актуализм" в данном случае указывает на необходимость опоры на научно-теоретический строй, возглавляемый самой развитой и в этом смысле самой актуальной теорией. Речь идет о метанаучном актуализме, ибо предметом философского анализа становится ОГЛАВЛЕНИЕ самой исторической теории.

Выводы

1. Презентизм в современном его виде несостоятелен. Это относится в равной степени и к онтологическому, и к эпистемологическому, и к моральному презентизму.

2. Философия историологии призвана найти презентизму действительную альтернативу. Недостаточно всего лишь выражать по отношению к нему скепсис, тем не менее, не отказываясь от него.

3. На наш взгляд, подлинно емкой альтернативой презентизму является метанаучный актуализм. Если выразиться еще строже, то альтернативой презентизму является теория метанаучного трансдисциплинарного концептуализма.