"Повесть о новгородском белом клобуке"

Повесть состоит из трех частей. Первая часть – история возникновения клобука. В благодарность за исцеление от неизлечимой болезни и за "просвещение" (обращение в христианство) Константин нарек Сильвестра папой, подарил ему белый клобук и даже предоставил в его распоряжение Рим, основав новую столицу Константинополь, решив, что не подобает в едином граде быть власти светской и церковной.

Вторая часть – переход клобука из Рима в Константинополь. При нечестивом папе Формозе и царе Каруле после разделения церквей на католическую и православную в Риме перестали почитать белый клобук: Формоз отступил от православной веры. По прошествии длительного времени другой папа, превозносяся гордостью, подстрекаемый бесом, тщетно пытается сжечь клобук, отослать его в дальние страны, чтобы там его "опоругати и изтребити". По грозному повелению ангела нечестивый папа вынужден отправить клобук в Царьград, к патриарху Филофею.

Третья часть повествует о переходе клобука из Византии в Великий Новгород. По велению "светлого юноши", который поведал Филофею историю клобука, а также Сильвестра и Константина, явившихся патриарху в "тонком" сне, Филофей вынужден отправить белый клобук в Новгород, поскольку "благодать отимется" от Царьграда "и вся святая предана будет от бога велицеи Рустей земли". В Новгороде клобук с честью встречает архиепископ Василий, заранее предупрежденный ангелом о его прибытии. "И благодатию господа нашегоИсусаХриста и по благословению святейшего Филофея, патриарха Царяграда,–утвердися белый клобук на главах святых архиепископ Великого Новаграда".

Исследователи полагают, что автор повести – толмач Дмитрий Герасимов, принимавший активное участие в осуществляемом под руководством Геннадия переводе библейских книг и ездивший по поручению архиепископа в Рим. В предпосланном повести послании, адресованном Геннадию, Дмитрий Герасимов сообщает, что он выполнил данное ему архиепископом поручение разыскать в Риме писание о белом клобуке. Это ему удалось сделать с большим трудом, ибо в Риме писание "срама ради" тщательно скрывали. Только умолив книгохранителя Римской церкви Иакова, Дмитрий Герасимов смог получить римскую копию, сделанную с уничтоженного греческого подлинника. Следующий за посланием текст, по словам Герасимова, является переложением римской копии.

По-видимому, это – своеобразный литературный прием, ставящий целью доказать "историческую" достоверность, документальность повести. Историчны в повести лишь отдельные имена: царей Константина, Карула, Иоанна Кантакузина, папы Сильвестра, Формоза, патриарха Филофея, архиепископа Василия. Имени нечестивого папы, пытавшегося поругать и истребить клобук, повесть не называет, но есть любопытная ссылка на то, что "имя его в писании утаиша, и примениша во ино имя: овии глаголют Геврас имя ему, и инии же Евгении, а истиньны никтоже не повесть". Таким образом, автор повести пользовался не только "писанием", но и устными источниками!

Центральное место в повести отведено вымыслу, подчиненному общей историко-философской и политической концепции перехода символа мировой церковной власти – белого клобука из "ветхого" Рима, "гордостию и своею волею" отпавшего "от веры Христовы", во второй Рим – Константинград, где "христианская вера погибнет" "насилием агарянским", а потом в третий Рим, "еже есть на Руской земли"; "вся христяньская приидут в конец и снидутся во едино царство руское православия ради".

Исследователь повести Η. Н. Розов показал идейную перекличку ее с произведениями, излагающими теорию Русского государства "Москва –третий Рим"^[1]. Думается, однако, что здесь велась своеобразная полемика с той политической концепцией Русского государства, которая создавалась в кружке московских еретиков и получила официальное признание в акте венчания на царство Дмитрия. Отнюдь не случайно в повести не назван конкретно третий Рим (он на "Руской земли", и только!). При помощи многочисленных чудесных "видений" в повести подчеркивается, что переход клобука осуществляется "изволением небесного царя Христа", в то время как царский венец "изволением земного царя Костянътина" "дан быстьрускому царю". И царь небесный передает этот клобук не московскому митрополиту, а новгородскому архиепископу!

Возникает вопрос, не отражала ли эта повесть замысла воинствующих церковников и честолюбивых мечтаний Геннадия противопоставить "новому Константину" и "новому Константину граду" – Москве "новый Рим" – Великий Новгород как центр истинного православия?

В повести последовательно проводится мысль о превосходстве духовной власти над светской; белый клобук "честнее" царского венца. С этой же целью повестью использован созданный в Ватикане "документ" – "Дар Константина". В то же время почитание клобука приравнивается к "поклонению" иконам.

О широкой популярности повести свидетельствуют многочисленные ее списки (свыше 250), относящиеся к XVI–XIX вв. В середине XVII в. идея повести о превосходстве "священства" над "царством" была использована патриархом Никоном. Московский церковный собор 1666–1667 гг. признал "лживым" и "неправым" писание о новгородском клобуке, подчеркнув, что его автор Дмитрий Герасимов "писа от ветра главы своея".

К "Повести о новгородском белом клобуке" примыкают возникшее в начале XVI в. "Сказание о Тихвинской иконе божьей матери" и окончательно оформившееся "Житие Антония Римлянина".

Таким образом, в новгородской литературе XV в. обнаруживается наличие явных сепаратистских тенденций, культивируемых правящими верхами феодального общества: архиепископами, посадниками. Стремясь утвердить идею независимости "вольного города", они прославляли его местные святыни, его архиепископов: Иоанна, Василия, Моисея, Евфимия II, осуждали "лютого" фараона Андрея Боголюбского, покушавшегося на независимость города. В новгородской литературе широко используется легендарный повествовательный материал. Он занимает значительное место в новгородской агиографии, исторических сказаниях. Отразившиеся в нем народные представления, художественные вкусы накладывают своеобразный отпечаток на новгородскую литературу. Лучшие ее произведения отличаются сюжетной занимательностью, конкретностью изображения и присущей новгородцам простотой стиля.