Постпозитивистская критика неопозитивизма

Вся поВперед за неопозитивистами традиция философии науки, получившая название постпозитивистской, выросла на отрицании и критике исходных принципов неопозитивизма, который она порицала прежде всего:

а) за узкий эмпиризм в понимании научного знания, т.е. иллюзию, что существуют некие абсолютно достоверные, не отягощенные никакой теоретической интерпретацией, самоочевидные истинные утверждения наблюдения (протокольные высказывания), на основе которых с помощью логической дедукции может быть построено все здание науки;

б) антиисторизм — ложное убеждение в том, что путем выявления структурно-логических взаимоотношений между элементами гипотетико-дедуктивной теории можно не только сконструировать идеальную модель современного научного знания, но и объяснить его историю как чисто кумулятивный процесс создания все более общих теорий.

Неопозитивисты считали, что для разработки логико-методологической структуры не требуется обращаться к историко-научному материалу. Однако это совсем не означает, что они не использовали или не хотели знать историю науки. Просто она не становилась для неопозитивистов объектом специального логико-методологического исследования, выступая лишь иллюстрацией к уже полученным результатам анализа актуального состояния наиболее развитой на сегодня отрасли научного знания — математики и физики. Теории, не достигшие аксиоматического идеала, они рассматривали как неполноценные, своего рода преднауку, что логически приводило к кумулятивной концепции развития науки как простого накопления научного знания при неизменности ее жесткой аксиоматической структуры.

Лакатос, критикуя позитивистскую модель науки в применении к коперниканской революции, указывает на то, что для позитивистов предметом оценки выступают отдельные гипотезы. Коперниканская революция — это гипотеза о том, что Земля вращается вокруг Солнца, но не наоборот, или, точнее, что системой отсчета является не Земля, а сфера неподвижных звезд. Таким образом, с точки зрения позитивистов превосходство коперниканской теории непосредственно базируется на эмпирическом основании. Однако индуктивисты и конвенционалисты в рамках позитивистской позиции дают несколько отличные друг от друга интерпретации указанного историко-научного события.

Пример

Строгие индуктивисты полагали, что одна теория лучше другой, если первая в отличие от второй выведена из фактов, так как в противном случае обе теории являются чисто спекулятивными и имеют малую ценность. И. Лакатос критикует эту позицию, подчеркивая, что трудно утверждать выводимость Коперником его гелиоцентризма из фактов. Сегодня чаще признается, что и птолемеева, и коперниканская теории противоречили известным в то время результатам наблюдения: "Птолемеева теория не была очень точной... вычисленные местоположения Марса отличались от действительных иногда почти на 5°. Однако и предсказания положения планет Коперником были почти такими же неточными"^[1]. Но если научная революция состоит в открытии новых данных и исходящих из них обобщений, то коперниканской научной революции не существовало вовсе. Вероятностные индуктивисты утверждают, что одна теория лучше другой, если первая является более научной относительно всех доступных в определенный конкретный момент времени данных. Однако, как подчеркивает Лакатос, существует несколько неопубликованных попыток вычислить вероятность обеих теорий в плане имевшихся в XVI в. данных и показать, что коперниканская теория была более вероятной. Все эти попытки потерпели неудачу. Таким образом, если научная революция заключается в том, что предлагаемая новая теория более вероятна, исходя из имеющихся данных, то коперниканской научной революции также не было.

В конвенционализме теории признаются по соглашению. Действительно, при желании факты можно запихнуть в любые теоретические рамки. Существует мнение, что одна теория лучше другой, если она проще, систематичнее, экономнее, чем конкурирующая. Поразительная простота коперниканской теории небесных сфер признается неопровержимым фактом в истории науки от Галилея до Дюгема. Из этого делается вывод о ее истинности. Лакатос считает, что огромная простота коперниканской теории была не в меньшей степени легендой, чем ее большая точность. Эта "сказка" распространялась в работах современных историков. Новое строение мироздания, описанное Коперником, хотя и было в общем простым, в отдельных деталях оставалось весьма сложным, немногим удобнее птолемеевой системы мира. Таким образом, коперниканская теория не была ни точнее, ни существенно проще своей предшественницы. Следовательно, и в этом случае, если понимать научную революцию как увеличение простоты в плоскости наблюдения, коперниканская революция не может быть признана научной революцией.

Следует иметь в виду, что для неопозитивистов в целом ни работы Птолемея, ни работы Коперника, ни работы Галилея еще не являются в строгом смысле научными. Даже Галилей, один из признанных творцов новой экспериментальной и математизированной науки, принадлежит во многом лишь преднауке, поскольку подлинная наука начинается с Исаака Ньютона, создавшего гипотетико-дедуктивный метод и образец построения действительно научной теории.

Неопозитивистская модель науки, точнее, научной теории, эволюционировала и корректировалась. Наиболее ясно ее окончательная версия была сформулирована в книге "Структура научных теорий", подготовленной по материалам симпозиума 1969 г. с одноименным названием. Приведем ее положения.

Из первоисточника

1. Существуют язык первого порядка в понятиях которого формулируется теория, и логическое исчисление К, определенное в этом языке.

2. Нелогические или дескриптивные константы (термы) разделяются на два не пресекающихся класса — словарь термов наблюдения и словарь ненаблюдаемых или теоретических термов.

3. Язык I и исчисление К подразделяются на следующие подъязыки и подисчисления соответственно:

а) язык наблюдения;

б) логически расширенный язык наблюдения;

в) теоретический язык.

Но эти подъязыки еще не исчерпывают полностью язык Ь, поскольку в него входят также смешанные предложения, содержащие термы из различных словарей.

4. Язык наблюдения и связанные с ним исчисления обусловлены семантической интерпретацией, причем область интерпретации состоит из конкретных наблюдаемых событий, вещей или моментов, а интерпретационные отношения и свойства должны быть непосредственно наблюдаемы; при этом допускается возможность частичной семантической интерпретации.

5. Частичная интерпретация теоретических термов и содержащих их предложений языка I обеспечивается постулатами двух типов: теоретическими постулатами Г, т.е. аксиомами теории, включающими только термы теоретического словаря, и правилами соответствия — постулатами С, содержащими смешанные предложения.

Все современные концепции философии науки объединяет критическое отношение к стандартной концепции, стремление построить историко-методологические модели науки, которые опираются на следующие общие принципы.

1. Теоретическое понимание науки возможно лишь при условии построения динамической модели научного знания.

2. Научное знание является целостным по своей природе, его нельзя разбить на независимые друг от друга уровень наблюдения и уровень теории, а любое утверждение наблюдения обусловлено соответствующей теорией, т.е. является теоретически нагруженным.

3. Важное место в науке занимают не только языковые выражения, но также аналоговые и иконические модели, различного рода схемы и мысленные эксперименты.

4. Для методологического анализа большой интерес представляют не только аксиоматизированные и формализованные теории, но и так называемые математизированные теории, а формализация не может рассматриваться как идеал зрелого научного знания.

5. В качестве единицы методологического анализа должна быть взята не отдельная теория, а комплекс или последовательность теорий, научная дисциплина или иное макротеоретическое образование.

6. Философские концепции тесно взаимосвязаны с собственно научным (конкретно-научным) знанием, при этом не только философия оказывает стимулирующее воздействие на науку, которое может быть как позитивным, так и негативным, но и философские утверждения органично входят в само тело науки.

7. Динамика научного знания не представляет собой строго кумулятивного процесса, а научные теории независимы друг от друга.

8. В качестве метода разработки историко-методологической модели науки выступает совокупность различных подходов к анализу науки — историко-научного, методологического, науковедческого, психологического, социологического, логического и т.д., причем логическому описанию научного знания отводится подчиненное место, а в некоторых случая вообще отрицается какое-либо значение его для понимания науки.

Мнение эксперта

В качестве иллюстрации критики неопозитивизма приведем слова известного германского философа Ханса Ленка:

1. Согласно традиционной интерпретации, теории — это логически связанные системы предложений или высказываний, которые состоят из гипотез универсальных законов и могут быть представлены в их законченной и совершенной форме аксиоматически. Связь с реальностью или их эмпиричность вытекает из того факта, что понятия теории подчинены предложениям наблюдения... посредством правил соответствия, соединяющим теоретические понятия с предикатами наблюдения более низкого уровня, которые, в свою очередь, могут быть сведены к наблюдениям и измерениям.

Это традиционное двухступенчатое представление реальных научных теорий рассматривается в настоящее время весьма критически и дополняется или замещается несколькими другими концепциями.

2. С традиционной концепцией теории тесно связано признание первичности, или образцовости, математической теории в аксиоматическом облике, заложенном в логико-математическом формализме (Д. Гильберт) в начале XX в. Ему соответствуют (математические) теории и аксиоматические системы, которые сами определяют свои не интерпретированные теоретические понятия частично имплицитно через структурные аксиомы, но в то же время могут полностью охватить ту область реальности, которая посредством этой теории должна быть охвачена (как, например, классическая алгебра).

(С помощью метаматематических результатов, полученных Гёделем и Чёрчем, эти ожидания были признаны невозможными. Сложные аксиоматизации высокого уровня показали свою неполноту: доказуемость непротиворечивости является ограниченной и, кроме того, не существует никаких абсолютных гарантий и механизмов либо алгоритмов доказательства даже для некоторых логически или математически правильных теорем в рамках формальной системы.)

Таким образом, тотальная аксиоматизация теорий провалилась. Аксиоматические методы могут быть поняты... как дидактические, полезные вспомогательные конструкции. В качестве таковых они могут, естественно, применяться, как и раньше, в особенности в формально-научных (например, математических) теориях. Но аксиоматизация и сциентификация не могут быть приравнены друг к другу ни в формально... ни в реально научном смысле. Аксиоматизация является вспомогательным средством, но не самой реальной научной теорией.

Все это приводит к выводу о том, что аксиоматизацию нельзя рассматривать в качестве единственного и достаточного критерия научности так, как это может быть необходимым в практике обучения на примере системы аксиом. В особенности не следует смешивать одну лишь формальную аксиоматизацию, а именно — математическую структуру исчисления, с "теорией" — будь то в научном или практическом смысле"^[2].

Однако, несмотря на столь радикальную критику неопозитивизма в современной философии науки, необходимо иметь в виду следующее. Во-первых, содержащиеся в ней историко-методологические модели выросли именно благодаря этой критике. Во-вторых, сами эти модели не всегда могут быть рассмотрены как модели развития знания. В-третьих, увлекшись анализом развития науки, часто упускают из вида ее структурный аспект. Этот последний пробел в значительной мере компенсирует так называемая структуралистская концепция науки, нашедшая отражение прежде всего в работах Джозефа Снида и Вольфганга Штегмюллера.