Посткапитализм

Посткапитализм, называемый также современным капитализмом или неокапитализмом, представляет собой индивидуалистическое общество постиндустриальной эпохи.

Посткапитализм пришел в прошлом веке на смену раннему, или "дикому", капитализму, достигшему своего расцвета в середине XIX в. Различия между ранним капитализмом и посткапитализмом настолько велики, что иногда посткапитализм вообще не считается новой стадией капитализма, а объявляется новым типом общества. Как станет ясно из дальнейшего, такая точка зрения не может быть признана обоснованной. Посткапитализм – итог радикальных внутренних трансформаций капитализма, начавшихся более столетия назад.

Капитализм, как и всякий общественный строй, претерпевал процесс постоянных преобразований. На ранних стадиях – после промышленной революции второй половины XVIII в. – капитализм оказал огромное влияние на повышение производительности труда и увеличил промышленное производство до невиданных ранее размеров. Но в конце XIX – начале XX столетия капитализм стал испытывать определенные трудности, вызванные массовым отчуждением рабочих и других социальных групп. "В результате хозяева, т.е. капиталисты, получили огромную власть, а трудящиеся – минимальную, – пишет Д. К. Гэлбрейт. – Кроме того, капитализм обрек менее обеспеченные слои общества на колоссальные лишения. Престарелых увольняли без средств к существованию. Рабочих, когда в них не было надобности, выбрасывали на улицу без какой-либо компенсации. Женщины подвергались еще большей эксплуатации. Во многих жизненно важных сферах: обеспечении жильем, в здравоохранении, на транспорте – капитализм функционировал далеко не удовлетворительно".

Однако в дальнейшем получили развитие процессы, стабилизировавшие и укрепившие капитализм.

Одним из процессов, приведших к постепенной трансформации капитализма в посткапитализм, был рост профсоюзов, много сделавших для перераспределения власти между нанимателями и трудящимися.

Другим процессом стало постепенное развитие и воплощение в жизнь идеи государства всеобщего благосостояния, начавшей складываться еще в последней трети XIX в. Это была попытка ослабить наиболее жестокие стороны капиталистической системы и сосредоточить внимание на недостатках в таких сферах, как государственное жилищное строительство, медицинское обслуживание и образование.

Третье крупное событие, произошедшее в 1930-е гг. и связанное во многом с именем экономиста Д. М. Кейнса, заключалось в том, что государство взяло на себя ответственность за уровень производства. "Основной замысел заключался, – говорит Гэлбрейт, – в компенсации из государственного бюджета любой нехватки платежеспособного спроса населения. Как только намечался недостаток совокупного спроса сравнительно с тем, что могло быть произведено, вмешивалось государство. Снижая налоги или увеличивая расходы либо сочетая обе эти меры, оно повышало спрос и расширяло производство, возвращая экономику к полной занятости. В этом состояла главная идея кейнсианской революции".

Четвертым, очень важным событием, оказавшим влияние на капитализм, было исчезновение старомодного капиталиста, на смену которому пришел менеджер, корпоративный бюрократ. "Если бы капиталисты сохранили неограниченную власть над заработками и условиями труда, если бы не возникло государство всеобщего благоденствия, если бы депрессии продолжали обостряться, если бы на смену капиталистам не пришли менеджеры, капитализм бы не выжил. Отчуждение... уже в начале нашего столетия достигло весьма высокого уровня. Сегодня же система пользуется признанием и поддержкой большинства".

Пятым очень важным процессом, способствовавшим переходу от раннего капитализма к посткапитализму, явилось формирование смешанной экономики, в которой подлинная "свободная предпринимательская система" экономики стала лишь одним из секторов экономики. Постепенно бок о бок с "полнокровной" капиталистической системой, опиравшейся на "полнокровную" частную собственность, возникли и окрепли экономика корпораций и экономика, регулируемая правительством. "Полнокровный", или классический, капитализм опирался на "полнокровную" частную собственность, которая означает право владеть, использовать, управлять и распоряжаться предметом собственности. В регулируемой правительством экономике чиновники не являются владельцами национальной собственности, которую они контролируют. Владельцем является нация, а правительство выступает лишь распорядителем собственности. Сходным образом в корпоративной экономике члены совета директоров, управляющие корпорацией, не являются владельцами ее собственности. И в экономике, регулируемой правительством, и в корпоративной экономике происходит важное разделение "полнокровной" собственности: те, кто владеют, не управляют; те, кто управляют, не владеют.

Шестым процессом, сопровождавшим и стимулировавшим переход капитализма на новую, более высокую пост- капиталистическую стадию своего развития, являлось кардинальное изменение характера труда в промышленности и в сельском хозяйстве. При первоначальном капитализме и даже в XIX в. рабочий выполнял роль вьючной скотины и был живым приговором своему обществу. Рабочий день, наполненный изнурительным физическим трудом, мог продолжаться двенадцать и более часов; рабочая неделя нередко охватывала шесть, а то и все семь дней. Сейчас в развитых странах рабочая неделя не может превышать пяти дней, а рабочий день – восьми или даже семи часов. Научно- техническая революция сделала труд физически менее напряженным, а в некоторых случаях даже доставляющим удовольствие. Рабочий перестал быть воплощенным отрицанием безжалостного общества, живущего его эксплуатацией.

Постепенная трансформация капитализма привела к тому, что на смену классическому капитализму, опиравшемуся на не знавшую ограничений частную собственность и избегавшему вмешательства государства в экономическую жизнь, пришел посткапитализм.

Однако в 1970–1980-е гг. посткапиталистическая система начала испытывать определенную заторможенность. Это было вызвано ростом цен на нефть, структурными сдвигами в экономике, образованием в корпоративной экономике независимой спирали "растущая заработная плата – растущие цены". Вызванную этим инфляцию удалось в конце концов сдержать только жесткими антиинфляционными мерами и массовой безработицей. В этот период кейнсианские рецепты, используемые государством для регулирования экономики, уступили место неоконсервативным концепциям ослабления роли государства в экономической жизни и монетаризму, согласно которому общий уровень цен определяется количеством денег, находящихся в обращении. "Политические затруднения, связанные с кейнсианской политикой: трудности в повышении налогов и сокращении расходов, дополнительные трудности, порождаемые спиралью заработной платы – цены – все это вынудило и Соединенные Штаты, и Великобританию приступить в конце 1970-х – начале 1980-х гг. к поискам магической безболезненной формулы решения наших проблем, обусловленных инфляцией, – характеризует новую ситуацию Гэлбрейт. – Чудо, которое мы открыли, – монетаризм. Оставьте все на усмотрение центрального банка. Фиксируйте денежную массу в обращении, меняйте ее объем только соответственно росту экономики – и проблема решена".

Современное посткапиталистическое общество является чрезвычайно сложной и динамичной социальной системой. Самым общим образом его можно охарактеризовать как общество, имеющее следующие черты:

• оно возникло спонтанно и не воплощает никакого предварительного замысла, не имеет глобальной, обязательной для всех членов общества цели;

• оно не контролирует из единого центра все стороны своей жизни;

• координация в нем достигается не за счет подчинения некой общей цели и единому центру, а за счет соблюдения универсальных правил поведения;

• экономической основой этого общества являются частная собственность и частное предпринимательство, децентрализованная рыночная система и конкуренция;

• его индивиды автономны и располагают защищаемой законом сферой частной жизни, в пределах которой они вправе самостоятельно принимать любые решения на свой собственный страх и риск;

• индивиды обладают безусловными и неотчуждаемыми фундаментальными правами и свободами, в числе которых свобода мысли и свобода слова, свобода создания ассоциаций и организаций, свобода совести, свобода передвижения, свобода выбора страны проживания и др.;

• это многопартийное общество, в котором политические партии не имеют никаких непосредственных публичновластных полномочий;

• представительные органы государственной власти и местного самоуправления избираются населением;

• законодательная, исполнительная и судебная ветви власти отделены друг от друга.

Центральными в общем описании посткапиталистического общества являются понятия: гражданское общество, правовое государство, многопартийность, демократия, разделение ветвей власти, частная собственность, рынок, автономия и суверенитет личности и др. Эти понятия образуют систему, в которой изменение смысла одного из них сопровождается изменением смыслов всех остальных.

В дальнейшем будут рассмотрены некоторые из этих понятий, позволяющие в первом приближении охарактеризовать посткапитализм как современную форму индивидуалистического общества.

Даже беглый анализ капитализма показывает, насколько радикально он изменился в последние сто с небольшим лет. Он стал принципиально иным в сравнении не только со временем "Философии истории" Гегеля (начало XIX в.), но и со временем "Капитала" Маркса (конец XIX в.). У Гегеля еще имелись известные основания не считаться с формирующимся благодаря капитализму мировым сообществом и уверять, что мораль – это что-то для повседневного обихода, но не для высоких государственных политиков, и что из борющихся между собой государств то является правым, которое обладает большей силой и способно подчинить себе другие государства. Критика Марксом ужасов капиталистической эксплуатации была по преимуществу справедливой. Во многом оправданным являлось и противопоставление им бесправного и нищего пролетария богатому и всемогущему капиталисту. Маркс ошибался, однако, в главном. Период становления капитализма, когда тот был еще нестабилен и жесток в борьбе за свое существование, Маркс оценивал как время несомненного заката этого способа общественного устройства и, соответственно, как канун пролетарской революции. Сейчас капитализм, которому еще сто лет назад был поставлен смертельный диагноз, демонстрирует свои глубинные потенции, оставшиеся не замеченными ни Марксом, ни его последователями конца XIX – начата XX в.

Об экономической и социальной устойчивости современного посткапитализма говорят не только его сторонники, но и его противники. В частности, неомарксист

Г. Маркузе с горечью констатирует, что в развитом индустриальном обществе всякая попытка его критики наталкивается на ситуацию, которая, казалось бы, лишает ее всяких оснований. Технический прогресс создает такие формы жизни и власти, которые по видимости примиряют с системой противостоящие капитализму силы, а на деле сметают или опровергают всякий протест, исходящий из исторической перспективы освобождения от тягостного труда и господства. "Очевидно, что современное общество обладает способностью сдерживать качественные социальные перемены, вследствие которых могли бы утвердиться существенно новые институты, новое направление продуктивного процесса и новые формы человеческого существования. В этой способности, вероятно, в наибольшей степени заключается исключительное достижение развитого индустриального общества". Предпосылками этого достижения, а равно и его результатами Маркузе считает общее одобрение национальной цели, двухпартийную политику, упадок плюрализма и сговор между бизнесом и трудом в рамках крепкого государства.

Постоянно меняя тактику решения конкретных экономических и социальных проблем и одновременно сохраняя преемственность в своих стратегических целях (конкурентная рыночная экономика, демократия, правовое государство, автономия личности и др.), посткапитализм остается стабильной общественной системой. С распадом мировой коммунистической системы устойчивость посткапитализма, освободившегося от тягот противоборства с ней, только возросла.

Поскольку современный посткапитализм разительно отличается от капитализма XIX в., высказывается мнение, что современное западное общество уже не следует называть капиталистическим. В частности, А. Кожев предпочитает именовать его "универсальным гомогенным государством", или "общечеловеческим государством". Вряд ли, однако, перемены, произошедшие с капитализмом в XX в., оказались настолько глубокими, что изменили самую его суть.

"Несмотря на всякие случайные обстоятельства, компромиссы, уступки и политические авантюры, несмотря на всевозможные изменения технического, экономического и даже социального порядка, имевшие место в истории Франции, – пишет Р. Барт, – наше общество по-прежнему является буржуазным. Мне известно, что начиная с 1789 г. во Франции к власти последовательно приходили различные слои буржуазии, однако глубинные основы общества остаются неизменными, сохраняется определенный тип отношений собственности, общественного строя, идеологии".

Это справедливо и в отношении других развитых посткапиталистических стран: их глубинная сущность осталась по преимуществу неизменной. Вместе с тем очевидно также, что формы, в которых предстает современный посткапитализм, важным образом изменились. Они утратили прежнюю резкость и действительно способны создавать иллюзию "общечеловеческого государства".

Эту сторону дела хорошо показал Барт, подвергший критическому осмыслению некоторые мифы, порождаемые повседневной жизнью развитой посткапиталистической страны (Франции). "Такие слова, как “буржуа”, “мелкий буржуа”, “капитализм”, “пролетариат”, – пишет Барт, – постоянно страдают кровотечением, смысл постепенно вытекает из них, так что эти названия становятся совершенно бессмысленными". Барт называет это явление "вычеркиванием имени". Когда речь идет об экономике, буржуазия именуется как таковая без особого труда: в этом случае капитализм не способен скрыть свою сущность. Когда же речь заходит о политике, существование буржуазии обнаруживается уже с трудом: в частности, нет особой "буржуазной партии". "В сфере идеологии буржуазия исчезает вовсе, она вычеркивает свое имя при переходе от реальности к ее репрезентации, от экономического человека к человеку размышляющему. Буржуазия довольствуется миром вещей, но не хочет иметь дело с миром ценностей; ее статус подвергается подлинной операции вычеркивания имени; буржуазию можно определить поэтому как общественный класс, который не желает быть названным". Вытекание смысла из слова "буржуа" происходит через идею нации: современная буржуазия растворяет себя в нации и при этом исключает из последней тех ее членов, которых она объявляет чужеродными. Буржуазия никогда не употребляет слово "пролетариат", которое считается принадлежностью левой мифологии; исключением является случай, когда необходимо представить пролетариев как тех рабочих, которые сбились с истинного пути под влиянием коммунистической партии.

Эти интересные наблюдения Барта показывают, что буржуазная идеология создает особого рода язык, маскирующий истинную природу если не экономических, то политических и в особенности идеологических отношений, существующих в капиталистическом обществе. Но то, что данное общество создает миф (или особый язык), затемняющий природу посткапитализма, не изменяет и тем более не отменяет самой этой природы.

Возвращаясь к теме устойчивости посткапиталистического общества, следует отметить, что она обеспечивается переплетением большого числа достаточно разнородных факторов. Среди них особую значимость имеют следующие черты посткапитализма и его окружения:

• материальная и социальная культура посткапиталистического общества находятся и будут, судя по всему, в обозримом будущем находиться в динамическом равновесии;

• устойчивому развитию материального производства соответствуют достаточно гибкие социальные отношения, основу которых составляют автономная личность и устоявшееся гражданское общество;

• посткапиталистическое государство во многом научилось взаимодействовать с гражданским обществом и ограничивать свое вмешательство в экономику минимально необходимым уровнем;

• образовалось мировое сообщество развитых капиталистических стран, приходящих на помощь друг другу в случае локальных и региональных кризисов;

• во многом сгладилась резкость противостояния буржуазии и пролетариата, столь существенно влиявшая на устойчивость посткапитализма еще в 1920–1930-е гг.;

• сформировался достаточно широкий и стабильный средний класс, не склонный искать решительных перемен и рисковать своим обеспеченным настоящим ради заманчивого, но неопределенного будущего;

• сформировалась и устоялась идеология потребления как особого способа жизни, в принципе доступного почти всем слоям общества;

• посткапиталистическому материальному производству удается предоставлять те товары и услуги, которые необходимы для поддержания этой идеологии;

• буржуазная идеология проникла в другие слои общества, изменяя и вытесняя их собственные ценности; это создало в конце концов иллюзию растворения современной буржуазии в нации в целом;

• вмешательство государства в экономику позволяет предотвращать резкий и опасный разрыв между наиболее обеспеченными "верхами" и наименее обеспеченными "низами";

• нет ясной исторической перспективы, ради которой стоило бы рискнуть отказаться от той "капиталистической несвободы", которую Маркузе называет "комфортабельной, покойной, умеренной, демократической"; сверх того, попытки современного коллективистического (национал- социалистического и коммунистического) переустройства общества наглядно показали, что намерение в ближайшем же будущем создать "рай на земле" неминуемо ведет к тоталитарному аду.

Длительная устойчивость посткапитализма в развитых странах, отсутствие острых, неотложных проблем, в которых он все более запутывался бы, сопровождались растущим ослаблением коммунизма. Эти процессы привели к тому, что в посткапиталистических странах исчезли как "революционные партии", так и "революционные классы", стремящиеся освободить себя, чтобы освободить и общество в целом.

Разумеется, против буржуазной идеологии время от времени вспыхивают бунты, пишет Р. Барт. Их зачинщиков обычно называют авангардом. Однако такие бунты ограничены в социальном отношении и легко подавляются. Это происходит потому, что сопротивление исходит от небольшой части той же буржуазии, от ограниченной группы художников и интеллектуалов. Публикой, к которой они обращаются и которой бросают вызов, является только сама буржуазия, в деньгах которой они нуждаются, чтобы иметь возможность выразить себя. Далее, в основе этих бунтов лежит четкое разграничение буржуазной этики и буржуазной политики. Авангард протестует только в области искусства и морали, ополчаясь на лавочников и обывателей, но никак не в области политики. Авангард испытывает отвращение к языку буржуазии, но не к ее статусу. Нельзя сказать, что он прямо одобряет этот статус, скорее, он заключает его в скобки: какова бы ни была сила вызова, бросаемого авангардом, в конце концов предмет его забот – затерянный, а не отчужденный человек.

Сходную мысль о крайней узости и специфичности тех сил, которые в современном посткапиталистическом обществе способны бросить вызов господству буржуазии, высказывает и Маркузе. Тоталитарные тенденции этого общества делают традиционные пути и средства протеста неэффективными и, возможно, даже опасными, поскольку сохраняется иллюзия верховенства народа. Народ, являвшийся ранее катализатором общественных сдвигов, теперь играет уже роль катализатора общественного сплачивания. В первую очередь в этом, а не в перераспределении богатств и уравнивании классов Маркузе видит новую стратификацию развитого индустриального общества. Однако "под консервативно настроенной основной массой народа скрыта прослойка отверженных и аутсайдеров, эксплуатируемых и преследуемых представителей других рас и цветов кожи, безработных и нетрудоспособных. Они остаются за бортом демократического процесса, и их жизнь являет собой самую непосредственную и реальную необходимость отмены невыносимых условий и институтов. Таким образом, их противостояние само по себе революционно, пусть даже оно ими не осознается. Это противостояние наносит системе удар снаружи, так что она не в силах уклониться; именно эта стихийная сила нарушает правила игры и тем самым разоблачает ее как бесчестную игру... И тот факт, что они уже отказываются играть в эту игру, возможно, свидетельствует о том, что настоящему периоду развития цивилизации приходит конец".

Противопоставлять буржуазии какую-то часть ее интеллектуалов, художников, аутсайдеров и нетрудоспособных – значит, признавать, быть может, в форме парадокса, что в посткапиталистическом обществе нет пока сил – прежде всего практических, – которые могли бы бросить вызов основам этого общества.