Понимающая социология М. Вебера
Историки социологии, как правило, ставят рядом с Э. Дюркгеймом немецкого исследователя М. Вебера. Подобно своему французскому коллеге, он демонстрировал склонность к глубоко содержательному проблемному постижению социологического материала. Причем делал это в принципиально иной манере. Сопоставление теорий Э. Дюркгейма и М. Вебера показывает нелепость попыток единообразного понимания социологии, сглаживании своеобразий ее теорий.
По французской линии преемственности предшественником Э. Дюркгейма был позитивист О. Конт. Поэтому не случайно теория Дюркгейма оказалась позитивистской. М. Вебер с юных лет воспринял принципиально другие философские направления, а именно неокантианство и герменевтику сопереживаний. Согласно неокантианцу Г. Риккерту в науках о духе, в отличие от наук о природе, присутствует отнесение к ценности, которое всегда является индивидуальным. Отсюда следует вывод, что науки о духе не могут руководствоваться генерализирующим методом с его акцентом на типическом и законах. М. Вебер принял позицию Риккерта лишь отчасти. Он решительно связал судьбу социологии с ценностями. Суждения ценности имеют для социологии актуальное значение. Но социология, считал М. Вебер, не отвергает генерализирующий метод. Если же он признается, то отнесение к ценности является для подлинной социологической науки чуждым.
В русле герменевтики сопереживаний для М. Вебера актуально творчество философа В. Дильтея, от которого Вебер воспринял убеждение, что субъективное понимание является сопереживанием, понимаемом как психологический индивидуальный акт. В. Дильтей, также как и Г. Риккерт, отвергал генерализирующий метод. Следовательно, и с ним Веберу пришлось размежеваться. Но, по крайней мере в одном отношении М. Вебер следовал по пути, проложенному В. Дильтеем. Рассуждая о понимающей психологии, Вебер провозглашает себя основателем понимающей социологии. Такой выбор вынуждает его рассматривать соотношение понимания и объяснения. Дело в том, что немецкие историки всегда противопоставляли понимание объяснению, которое интерпретировалось как рациональный акт. Являющемуся продолжателем этой традиции М. Веберу также пришлось обратиться к проблематике объяснения и рациональности.
Теоретическая разработка. Методологический проект М. Вебера
В продолжение философии И. Канта, Г. Риккерта и В. Дильтея М. Веберу предстояло рассмотреть статус социологии в контексте концептов понимания, объяснения и рациональности. Именно с этим контекстом связана оригинальность предложенной им теории понимающей социологии[1].
М. Вебер – непреклонный сторонник методологического индивидуализма, в соответствии с которым социологическая наука стремится, "истолковывая, понять социальное действие (людей. – В. К.) и тем самым каузально объяснить его процесс и воздействие"[2]. Действие является актом, обладающим субъективным смыслом; рефлекторное поведение не является смыслом[3].
М. Вебер выделяет четыре типа социологического действия:
1) целерациональный; 2) ценностно-рациональный; 3) аффективный; 4) традиционный[4]. Их смыслами являются соответственно: 1)' переход средства → цели; 2)' ценности; 3)' аффекты; 4)' традиции. Каждый тип социологического действия самостоятелен, он, следовательно, не может быть сведен к другому типу взаимодействий. В этой связи М. Вебер наталкивается на существенные трудности. Типов действия четыре, а социология существует в единственном числе. В результате он вынужден соотносить социологию с одним избранным типом социологических действий, каковым он избирает целерациональный тип. Но тогда три других типа социологического действия оказываются вне социологии. А ведь, по определению, предметом социологии являются все четыре типа социологического действия.
Во избежание указанной трудности М. Веберу следовало предложить одинаковую схему истолкования для всех четырех типов действия. Это можно было сделать, например, таким образом. Объявить все четыре веберовских типа разновидностями одного и того же типа действия, а именно ценностно-целевого. На основе ценностей гипотетически определяются наилучшие ценности, в соответствии с которыми выбираются средства их осуществления. Традиции и аффекты рассматриваются в качестве разновидностей ценностей, их неразвитых форм.
М. Вебер не воспользовался этой возможностью. Как нам представляется, он проводил порой жесткие линии разграничения там, где они, по сути, неуместны. Это замечание касается также разграничения рационального и иррационального. Рациональное он отнес к науке. В результате иррациональное оказалось ей неподвластно. М. Вебер явно полагал, что ненаучное знание невозможно исчерпывающим образом объяснить научным способом.
Из первоисточника
М. Вебер о необходимости идеально-типических понятий. Он придерживался воззрения, что наука является рациональным мероприятием. Но как же его обеспечить в случае целерационального действия? Введением идеальных типов. "Социология конструирует – мы многократно указывали на данное обстоятельство как на само собой разумеющееся предпосылку – типовые понятия и устанавливает общие правила явлений и процессов"[5]. По определению Вебера, рациональность торжествует там, где есть типовые понятия и правила. "В социологии, как и во всякой генерализирующей науке, своеобразие социологических абстракций ведет к тому, что ее понятия по сравнению с конкретной реальностью истории неизбежно (относительно) лишены полноты содержания. Вместо этого социология дает большую однозначность понятий. Такая однозначность достигается наивысшей – по возможности – смысловой адекватностью, что и является целью образования социологических понятий"[6].
Как видим, М. Вебер считает, что рациональность обеспечивается абстракциями и идеализациями. Даже отход абстракций и идеализаций от реальности не пугает его. Конструируемый идеально-типический образ не совпадает с изучаемой реальностью. Но если к нему добавить все то, что не было учтено в идеальных типах, то искомая гармония восстановится. "В социологическом исследовании, объектом которого является конкретная реальность, необходимо постоянно иметь в виду ее отклонение от теоретической конструкции, установить степень и характер такого отклонения – непосредственная задача социологии"[7]. Теория "схватывает" рациональное. Иррациональное есть отклонение от рационального. Это отклонение фиксируется в социологии. Иррациональное выступает как данное, которое находится за пределами социологической теории и не подвластно ей.
М. Вебер со своими идеально-типическими концептами опасно экспериментирует с методологическим огнем. Приведем показательную цитату на этот счет: "Исследователю очень часто приходится делать выбор между методологически неясными и ясными, но нереальными “идеально-типическими” процессами. При такой альтернативе в научном анализе следует отдавать предпочтение вторым"[8]. Неужели социолог действительно совершает выбор между, с одной стороны, реальным, но методологическим неясным, и с другой – нереальным, но методологически ясным? Неужели он действительно бессилен перед иррациональным? Возможно, оно вообще не существует? Каковы истоки пиетета М. Вебера перед рациональным и иррациональным? Лично нам они представляются довольно сомнительными.
В качестве очевидного рационального примера М. Вебер приводит утверждение 2 × 2 = 4[9]. Этот пример не обладает той убедительной силой, которую ему приписывает М. Вебер. Малышу он не представляется самоочевидным. Самое удивительное, что и маститому математику, сведущему относительно нелегкого выбора аксиом арифметики, он также не представляется тривиальным. Другой пример. М. Вебер отказывает науке в способности познать традиции, аффекты и ценности. А между тем история наук показывает, как и почему изменяются традиции и ценности, в силу каких инициатив и обстоятельств. Аффекты также подвластны науке. Ревнивый супруг, находясь в состоянии аффекта, совершает преступление. Указанное состояние зависит от тех ценностей, которыми руководствуется супруг. Аффект в его социологическом качестве оказывается разновидностью ценности, концепта.
Для критической оценки воззрений М. Вебера необходимо иметь некоторый масштаб. Разумно в этой связи обратиться к интратеоретической концептуальной трансдукции. В соответствии с ее ОГЛАВЛЕНИЕм любая реальность, в том числе социологическая, воспроизводится посредством принципов, законов и переменных. Если вы желаете понять социологическую реальность, то выделяйте эти концепты и рассматривайте переходы между ними. Начинать следует именно с этого деления и соответствующего синтеза, а не с выделения рационального и иррационального. Прогресс познания обеспечивается преумножением циклов познания, а не дополнением рационального иррациональным, неподвластным научной теории.
М. Вебера, как и многих методологов социальных наук, очень занимал вопрос о возможности научного познания переживаний. Пикантность ситуации состоит в том, что исследователь не способен стать тем, что он изучает. Ему не дано внедриться в звезды, стать грызуном или испытать те же самые чувства, что тот или иной человек. Тем не менее, достижения науки свидетельствуют, что под натиском концептуальной трансдукции падут любые бастионы познания.
Что касается понимания, то оно в интерпретации М. Вебера оказывается довольно непритязательным феноменом, а именно оперированием идеальными типами плюс неподвластными науке сопереживаниями. В действительности же понимание выступает концептуальной трансдукцией, которая охватывает собой и чувства, и мысли, и предметные действия.
Критика интерпретации М. Вебером природы мотивов
М. Вебер сформулировал актуальное положение о том, что мотивом "называется некое смысловое единство, представляющееся действующему лицу или наблюдателю достаточной причиной для определенного действия"[10]. К сожалению, оно не получило у него дальнейшего развития. На наш взгляд, указанное "смысловое единство" есть ничто иное, как принцип социологической теории.
Так называемое казуальное объяснение в интерпретации М. Вебера является достаточно простым процессом – одно следует после другого.
В отличие от Э. Дюркгейма М. Вебер не испытывает затруднений в интерпретации социального целого. Детерминацию "целое → его части" он отрицает. Для Вебера целое есть просто коллективное образование, которое является результатом взаимодействия людей.
Заслуживает также комментария подчеркиваемая М. Вебером недопустимость такого отношения к ценности, которое включает субъективные пристрастия, которым, мол, не место в науке и учебной аудитории[11]. Ученый и преподаватель – это человек, который взял на себя обязательство выступать от имени науки, в рассматриваемом случае – от имени социологии. Если он этого не делает, то, по сути, отказывается от своего призвания. Если же он соответствует ему, то в его личных пристрастиях нет ничего крамольного. Личностная позиция ученого и преподавателя ущербна лишь тогда, когда она противоречит достижениям науки.
Выводы
1. М. Вебер предложил оригинальное методологическое истолкование статуса социологической теории, сделав акцент на концептах социологического действия и взаимодействия, абстрактных идеальных типов и целерационального объяснения.
2. В своей основе социологическое понимание оказывается конструированием идеальных типов и формированием в этой связи причинных отношений (одно следует после другого).
3. Предмет социологии оказался у него неправомерно суженным, ибо за его пределами оказались наиболее яркие проявления чувственности и эмоциональности.
4. Статус социологической теории определяется не вводимой М. Вебером дихотомии рационального и иррационального, а управлением социологическими принципами, законами и переменными.