Политическая модернизация в современной России

Политическое развитие России на протяжении нескольких столетий отличалось рядом существенных особенностей, без учета которых его невозможно исследовать.

Первой такой особенностью можно назвать этатизм, т.е. решающую роль государства в преобразовании и реформировании всей общественной системы. На протяжении веков в России не государство естественным путем вырастало из гражданского общества, а наоборот, гражданское общество развивалось под жестким контролем государства. Этим объясняется постоянное наличие патернализма как свойства общественного сознания (стремление быть под патронажем государства или отдельных его институтов); преимущественное использование политическими элитами неформальных связей; огромная политическая роль бюрократии.

Следует отметить, что демократические идеи как таковые в России глубоких корней не имели. На протяжении не одного столетия наблюдалось отсутствие представительства широких слоев общества в повседневном политическом процессе, ограниченность сферы публичной политики и, как следствие, массовая политическая инертность, правовой нигилизм.

Вторая особенность – раскол российского общества, начало которому положили реформы Петра I, на две основные субкультуры: культуру европеизированных верхов, в значительной степени искусственную и противостоящую национальным традициям, и патриархальную культуру крестьянских низов. Политическая история России трех последних столетий представляет собой постоянный конфликт субкультур – западнической и почвеннической, радикальной и патриархально-консервативной, космополитической и националистской, анархической и этатистской. Периоды политических и социально-экономических преобразований в России, зачастую сопровождавшиеся радикальными потрясениями, характеризовались перманентным отсутствием базового консенсуса и национального согласия, значительным разрывом между слоями общества.

Третьей особенностью является последовательная смена реформ и контрреформ. История показывает, что за преобразованиями одного правителя зачастую следовала консервативная политика его преемников. Чем глубже и серьезнее попытка реформ, тем в российской практике вероятнее возможность контрреформ. Так, реформаторская политика Петра I сменилась консерватизмом его преемников, за реформами просвещенного абсолютизма Екатерины II последовал полицейский режим Павла, после конституционных проектов Александра I наступает николаевская реакция. Наконец, реформа 1861 г. как наиболее радикальное социальное преобразование за всю историю императорской России завершилась новым, весьма продолжительным периодом контрреформ, поставившим страну на грань катастрофы.

Октябрьская революция 1917 г. прервала процесс медленного вызревания в нашей стране собственной демократической традиции, опиравшейся на опыт общинного и земского самоуправления, а также на опыт работы Государственной Думы. Последовавший период существования СССР характеризовался наличием жесточайшего тоталитарного и (в поздний период) авторитарного режимов.

В конце 1980-х гг., перед распадом СССР, оказалась невозможной реализация консенсусной модели демократизации с постепенным демонтажем неактуальных политических институтов прежней системы и развитием новых, отвечающих требованиям современности и глобального мира. В результате кризиса прежнего политического режима началась резкая либерализация, с сопровождавшими ее социально-экономическими потрясениями.

По мнению российского исследователя С. Ланцова, препятствовать процессу политической модернизации могут две основные причины. Первая – отставание от изменений в других сферах жизнедеятельности общества. Подобный разрыв способен стать причиной революционного кризиса. Другая причина состоит в том, что к быстро протекающей демократизации может оказаться не подготовленным уровень развития гражданского общества и политической культуры социума. В таком случае также велика вероятность возникновения кризисной ситуации, чреватой хаосом, ведущей к охлократии.

В свою очередь, В. Лапкин и В. Пантин отмечают, что способствуют успешной модернизации два фактора: внутренняя готовность модернизирующегося общества к глубоким политическим реформам, ограничивающим власть бюрократии и устанавливающим адекватные "правила игры" для основных политических акторов; желание и способность наиболее развитых стран мира оказать этому сообществу эффективную экономическую и политическую помощь, смягчив тяжесть проводимых реформ^[1].

Переходный период 1990-х гг. явился вариантом активной "запаздывающей" модернизации сверху, периодом структурной перестройки экономики, с ее переводом в рыночное русло. Демократический режим в России всецело опирался на заимствование западных идей, далеко не всегда принимаемых всеми слоями общества. Особенностью сформировавшейся в этот период посткоммунистической демократии стало ее функционирование в условиях отсутствия институтов гражданского общества, развитой и диверсифицированной структуры экономических и социально-политических интересов и соответствующих им организаций. Частные и групповые производительные интересы отсутствовали, господствовали исключительно потребительские интересы. Неукорененная в структуре производительных интересов посткоммунистическая демократия, вынужденная осуществлять непопулярные меры, формировавшаяся на фоне стремительного и значительного обеднения, породила недоверие к самой идее демократии, вызвала разочарование в ней широких слоев общества и в конечном счете спровоцировала поиск иных, альтернативных ценностей, что способствовало расколу в обществе.

Одной из интерпретаций российских реформ выступает концепция "нового русского феодализма", получившая распространение среди зарубежных и отечественных обществоведов. Попытку обобщить дискуссию о данной концепции предпринял английский исследователь Д. Лестер, который выделил наиболее важные характеристики данного феномена:

– абсолютное доминирование частных интересов над публичными не только на уровне повседневности, но и в предпочтениях и поведении государственных служащих – от бюрократов до политиков;

– тесное переплетение собственности и власти;

– преобладание личных связей, основанных на все болсс неформальных (или нсинституционализированных) отношениях в политической, социальной и экономической сферах;

– всеобщее господство бартера на всех уровнях социума – от производственных коллективов до сферы государственного управления;

– рост насилия, заставляющий людей все больше полагаться на собственные силы, вплоть до создания приватных армий теми, кто обладает достаточными средствами;

– "провинциализация" страны, т.е. резкое ослабление тенденции к интеграции во всех сферах жизни;

– неспособность к достижению компромисса и согласия в политической сфере, поскольку в результате усиления интриг ставки в борьбе за власть часто оказываются очень высокими;

– все более явная трансформация политических партий и ассоциаций из формы артикуляции и агрегации интересов в орудия достижения частных целей и продвижения во власть отдельных политиков;

– формирование "государства в государстве" в высших эшелонах власти как средство обеспечения безопасности и личного благосостояния.

С точки зрения данных подходов можно дать характеристику политической модернизации, протекавшей в России в 1990-е гг.

Следует также обратить внимание, что объектом всех реформ в России становились прежде всего организационные формы, а не ценности общества. В соответствии с господствующими в стране ценностями решение проблем должно быть обеспечено посредством административного воздействия на сложившиеся отношения и соответствующими реорганизациями. При этом новые организационные условия оказываются не способны создавать новые субкультуры и новые ценности. Этот скрытый параметр разрушает российские реформы, превращает их в противоположность. Граждане, опираясь на свою личностную культуру, по-прежнему воспринимают новые отношения как чуждые, навязанные извне. Поэтому для успеха реформ как таковых, а в условиях раскола в обществе в особенности, необходимо постоянное разъяснение их сути и назначения; опережающее развитие культуры, ценностей, которое создавало бы все более адекватные предпосылки для возможных организационных изменений, для реального прогресса реформ и обеспечивало бы модернизацию.

В связи с этим нельзя не обратить внимания на влияние информационной революции в виде появления Интернета как двустороннего канала коммуникации, социальных сетей и т.д. С одной стороны, высокий образовательный уровень населения способствует быстрому, но в основном поверхностному приобщению к ценностям политической культуры участия. С другой стороны, западная модель социального поведения, выражающаяся в таких ценностях, как гражданское общество, правовое государство, для значительной части населения является достаточно абстрактной, не усвоенной в процессе социализации, поскольку отсутствуют деятельностно – активная ориентация личности, предпринимательские традиции, многолетний опыт охраны прав человека и уважения к ним. Отсюда проблема психологической и нравственной приемлемости политической модернизации, которая воспринимается не как национальное развитие, а как иностранное или космополитическое влияние.

Решение данной идентификационной проблемы видится исключительно поэтапным и в некотором смысле нашло свое выражение в 2000-е гг. с приходом к власти в России В. Путина, сразу снискавшего поддержку у значительной части общества после своего избрания президентом страны. Политическая программа Путина оказалась связанной с объединением национальной общности, сохранением территориальной целостности страны, и одним из радикальных средств политической мобилизации общества под руководством нового лидера стала угроза незатихающих внутренних военных конфликтов и терроризма, которой предстояло противостоять. Путин начал осуществлять выработку государственной политики, нацеленной на создание механизма содействия людям в поисках идентичности, формулирования так называемой национальной идеи, что оказалось связанным с определенными идеологическими решениями и сменой политического курса на более консервативный и менее реформаторский, особенно во внутренней политике. Одновременно с этим относительно благоприятная экономическая ситуация в 2000-е гг. оказала влияние на формирование условий для определенной социальной мобильности граждан и росте благосостояния.

Сменивший В. Путина в 2008 г. Президент Д. Медведев уделял большое внимание модернизации страны и различным аспектам этого процесса – от технологического, связанного с инновациями, до политического.

Следует отметить, что формирование гибкой и динамичной социальной структуры является важной предпосылкой для успеха отдельных реформ и всего процесса модернизации в целом. Для этого очевидной представляется необходимость создания и расширения среднего класса. В этом процессе обычно наблюдаются два принципиально различных этапа.

На первом этапе "догоняющей" модернизации происходит усиление социальной дифференциации, что можно было наблюдать в 1990-е гг. За счет усиления стихийных процессов в период резкой либерализации, сопровождаемой перераспределением социальных благ, социальное неравенство резко возросло. На втором этапе, наблюдавшемся в 2000-х гг. и связанном с определенным завершением переходного периода, неравенство снизилось за счет структурных изменений в экономике, а научно-техническое развитие открыло новые экономические возможности и т.д.

Формирование по окончании обоих этапов обширного среднего класса и снижение дифференциации в обществе необходимы, так как в противном случае может сложиться иррационально-модернизированное общество, неэффективное экономически и нестабильное социально. Кроме того, модернизация не должна сопровождаться полной стабилизацией имеющихся политических структур, ведущей к их стагнации.

Необходимо отметить, что в современных условиях в России существует тенденция формирования среднего класса, которая обязательно должна быть подкреплена возможностью включения в политическую жизнь различных социальных групп и отдельных индивидов; представительства интересов и участия в выборах; существования политических партий, обладающих разными политическими программами и представляющими все слои современного российского общества.