О стадии зеркала

Французская исследовательница Франсуаза Дольто (1908— 1988) рассматривает различные проблемы исследования психики ребенка методами психоанализа. Ею изучены, в частности, первые восприятия ребенком своего отражения в зеркале, возможные опасности столкновения со своим зеркальным отражением, формирование ребенком образа своего тела. На конкретных примерах демонстрируются глубина и сила первых воздействий (зрительных и слуховых), оказываемых на младенца, следы которых надолго отпечатываются в его психике, порой на всю жизнь. Особое внимание она обращает на умение психоаналитика слушать своего пациента и искренне говорить с ним.

Ф. Дольто дополняет рассуждения Ж. Лакана о стадии зеркала: посредством опыта зеркала ребенок открывает реальность, открывает свое тело по отношению к телу других. Недостаточно иметь в реальности плоское зеркало. Оно ничему не служит, если субъект на самом деле сталкивается с отсутствием своего существования в мире для другого, поскольку он есть индивид среди других индивидов. Он обретает себя посредством другого. Посредством зеркала ребенок открывает для себя собственное лицо, собственное тело — это есть открытие тела по отношению к открытию тел других. Сначала чувствует то, что происходит в теле. Затем зеркально-зрительно сопоставляет собственное лицо с самим собой. Присваивает собственное тело себе — момент первичного нарциссизма. Зрительный образ обретает смысл лишь благодаря присутствию рядом другого человека, вместе с которым его образ тела и схема тела будут узнаны (через тело матери и речь).

Концепт желания Дольто в последующем обернет в терапевтическую технику, проговаривание желания как форма проективной игры, что позволяет субъекту интегрировать в речь эти желания несмотря на реальность. И речь приносит открытие собственных средств коммуникации. Задача аналитика — не заменить желание родителя, а посредством речи помочь другому обрести себя как желающего субъекта.

Ф. Дольто считает, что кастрация, т.е. символическое удаление мужских половых органов, является не столько искажением кода бессознательного образа тела, сколько тяжелым испытанием, которое нужно пережить и преодолеть.

Кастрация, согласно Дольто, имеет либо символический, либо патологический характер. В книге "Бессознательный образ тела" кастрация возводится в ранг процедуры, которая оказывает позитивное социально-гуманизирующее влияние на детскую телесность. Конечно, все зависит от способа, которым субъект преодолевает испытание кастрацией.

Это также зависит от того, кто осуществляет кастрацию, но главным образом от того, как ребенку помогают перенести это испытание, поскольку это событие порождает решающий фактор — идеальное Я (moi ideal), представляемое личностью, содействует ребенку. Понятно, что любой взрослый, любой Другой, кто сопровождает ребенка в этом испытании, должен был сам пройти и преодолеть это искушение. Взрослый таким образом завоюет расположение ребенка, для которого он будет тем, кто успешно перенес тяжесть этой проверки. Тем не менее взрослому все же необходимо, по мнению Дольто, знать, как помогать ребенку в испытании, ставя себя на его уровень.

Как возможно, будучи взрослым, представить себе болезненный опыт ребенка?

Когда ребенок признается субъектом, преодолевающим процесс кастрации, Дольто использует выражение "сопровождаемый идеальным", идеальным Я (moi ideal). Она полагает, что идеальное Я может быть человеком или животным, но не всегда одним и тем же. Например, оно может быть собакой или каким-то другим домашним, а иногда даже диким животным, в сравнении с которыми ребенок чувствует себя человеком. При этом важно, считает она, чтобы идеальное Я было представлено кем-то или чем-то реальным, чей опыт вызывает у ребенка восхищение. Это могут быть также вымышленные образы — почему бы и нет? — такие как Черепашки, Ниндзя, получившие ценность как реальные люди. Это все антифобийные идеальное Я. В то время как для взрослых эти персонажи могут оказаться фобогенными, для ребенка они представляют внушительные, постоянные и неуязвимые объекты, которые вследствие этого являются серьезной защитой от фобии. Отождествляя себя с этими пластиковыми или металлическими бессмертными и бесчувственными статуэтками, ребенок может легче избавиться от фобии. Понятно, что идеальное Я — реальная поддержка и гарантия базовой безопасности.

Обсуждая характер психоаналитического вмешательства, Дольто подчеркивает важность информирования ребенка о его сексуальной идентичности и даже четкой артикуляции какого-то запрета — не в смысле авторитарного запрета, а скорее, как напоминание о законе Эдипа. Означает ли вмешательство такого вида символическую кастрацию, присущую передаваемому опыту? Именно так: это и есть кастрация. Но при условии, что ребенок чувствует, что взрослый, объясняющий ему его сексуальную идентичность, говоря: "Ты не должен желать меня", в то же время любит его. "Любовь — это сублимация желания, а не его удовлетворение. Нет необходимости обнимать ребенка, чтобы он почувствовал себя любимым: нужного слова бывает достаточно. Именно любовь, опосредованная речью, позволяет ребенку расцвести и стать объектом желания для других".

Это, по мнению Дольто, общий принцип в общении со всеми пациентами: мы не знали бы, как их слушать, если бы не были способны любить их. Но любовь, выраженная в словах — словах, поддерживающих ребенка в течение всего испытания. Это великое открытие Фрейда: кастрация дается, совершается и преодолевается посредством необходимых слов.

Дольто развивает оригинальную концепцию, касающуюся функции зеркала в формировании бессознательного образа тела. Можно, к примеру, сослаться на запись живого обмена мнениями в 1949 г. по теме зеркала и по одной из ее самых ранних работ "Cure psychanalitique a l'aide de la Poupee Fleur" с участием выдающихся психоаналитиков, таких как Лакан, Нахт, Лебович, Хелд, Блажан-Маркус.

Во время дебатов каждый участник задавал свой вопрос. Вот краткое изложение комментария Лакана, сделанное от третьего лица: "У доктора Лакана все более усиливается впечатление, что кукла-цветок миссис Дольто интегрируется в его собственное изучение стадии зеркала, образ тела и фрагменты тела. Он считает существенным, что кукла-цветок не имеет рта, и, отметив, что это — сексуальный символ, прячущий человеческое лицо, заканчивает выражением надежды, что однажды он увидит теоретический комментарий к полученным миссис Дольто данным".

Вот что ответила Лакану Ф. Дольто: "Да, кукла-цветок объединяется реакциями зеркальной стадии, если понимать зеркало как объект, отражающий не только видимый, но и слышимый, ощущаемый и интенциональный миры. У этой куклы нет лица, рук или ног, переда, зада, суставов или шеи". Здесь видна значительная разница между зеркальной стадией Лакана и зеркалом Дольто, формирующим бессознательный образ тела. Оригинальная концепция зеркала у Дольто как поверхности, отражающей все воспринимаемые, а не только видимые формы, отличалась от теории Лакана, придававшей решающее значение ровно отражающему зеркалу зеркальной стадии. Это было важно в 1949 г. и сохранило свое значение до сегодняшнего дня — это не отражающий характер зеркала и не отраженный в нем зрительный образ, а родственная функция совершенно другого зеркала, имеющего совершенно другую природу: зеркала, где бытие одного субъекта отражается в другом.

В очень схематичном виде можно выделить три существенных отличия между зеркальной стадией Лакана и, если так можно сказать, зеркалом первичного нарциссизма Дольто. Первое различие касается визуально отражающего характера плоской поверхности у Лакана и психической поверхности зеркала, отражающего все воспринимаемые формы, у Дольто. Она релятивизирует зеркало как один из многих инструментов индивидуализации тела в целом, лица, различия между полами — другими словами, бессознательного образа тела ребенка. По теории Дольто, зеркально отраженный образ — это только один среди других воспринимаемых стимулов в формировании бессознательного образа тела.

Второе, более существенное, отличие касается отношения между реальным телом ребенка и его отраженным образом. Мы знаем, что в теории Лакана образ зеркальной стадии предвосхищает на воображаемом уровне более позднее единство символического Я и что этот образ по преимуществу является видимостью целостности и зрелости, противопоставляемой разрозненной и незрелой реальности детского тела. Таким образом, зеркальная стадия Лакана — это исходный, первичный опыт. В книге Дольто ставит проблему в совершенно другом свете. Прежде всего, тело ребенка, которое испытывает влияние зеркала, является не разрозненным и фрагментированным "реальным", а целостным и неразрывным. Вместо противопоставления фрагментарного тела объединяющему зеркальному образу, как в теории Лакана, она противопоставляет два различных образа, в то же время соединяя их: зеркальный (или зрительный) образ и бессознательный образ тела. Иными словами, она убирает основное противоречие зеркальной стадии Лакана. Для него конфронтация реального тела с зеркальным образом — решающий фактор; для Дольто, поскольку реальное тело уже представляет собой континуум, решающим фактором является игра двух образов: бессознательного образа тела и зеркального образа, который формирует и индивидуализирует бессознательный образ. Если Дольто принимает эти теоретические различия, тогда как зеркальная стадия Лакана знаменует начало, в то время как зеркало Дольто утверждает первичную нарциссическую индивидуализацию, восходящую к примитивному нарциссизму.

Третье и последнее различие касается аффективного характера влияния, которое оказывает на ребенка зеркальный образ. Лакан называет это влияние ликованием (jubilation), в то время как Дольто видит в нем болезненный опыт кастрации. Лакан представляет jubilation как аффективное возбуждение, которое сигнализирует о принятии ребенком своего образа. Дольто же, напротив, видит в кастрации болезненное признание ребенком разрыва между ним и его образом. Можно подытожить это, сказав, что, на взгляд Дольто, примитивный нарциссизм — это в значительной мере преодоленное ребенком испытание, когда его образ перестает отражаться зеркалом.