О роли политических партий в жизни государств

Джефферсон и Мэдисон были первыми, кто всерьёз занялся не только глубоким осмыслением роли политических партий в жизни общества, но и формированием партии нового типа. При этом Джефферсон исходил из того непреложного факта, что люди различаются друг от друга не только своими лицами и конституцией тела, но и взглядами. Это естественно и прекрасно, ибо было бы скучно, если бы все люди на свете имели одинаковые лица и фигуры, считал он. Соответственно, в любом свободном обществе существуют разные группы и партии, обусловленные различиями в характерах и взглядах их членов. Теоретик дифференцировал все партии по двум полярно противоположным направлениям: на авторитарные (монархические или тиранические), которые выступают за правительства, контролирующие народ, и демократические парши (республиканские, либеральные и т.д.), выступающие за правительства, подконтрольные народу.

Люди, в соответствии с их конституциями, также разделены естественным образом на две парши: 1) на тех, кто боится и не доверяет народу и хочет передать все полномочия от народа в руки более высоких классов; 2) на тех, кто идентифицирует себя с народом, верит в него, лелеет и рассматривает его как самого честного и безопасного, хотя и не самого мудрого выразителя общественных интересов. Назовите их как угодно: либералами, якобинцами, вигами и тори, республиканцами и федералистами, аристократами и демократами или любым другим именем, считал Джефферсон, но, в конечном счёте, это – те же самые партии и преследуют они те же самые цели. "Везде, где есть люди, будут и партии; и везде, где есть свободные люди, они сделают всё, чтобы их услышали. Те из них, которые обладают устойчивым здоровьем и духом, не желают уступать больше своей свободы, чем необходимо, чтобы сохранить порядок; слабые же телом и духом будут жаждать сильной руки, способной защищать их от многих". Их он сравнивал с существовавшими в Великобритании оппозиционными друг другу партиями либералов и консерваторов – нити и тори.

Аристократы и демократы выражают истинную сущность всех партий [12, vol. 11, р. 52; vol. 13, р. 279]. Две американские политические партии – федералисты и демократические республиканцы, по крайней мере, честная часть их, писал Джефферсон жене своего оппонента Д. Адамса Эбигейл в 1804 г, соглашаются стремиться к одной и той же цели – общественному благу. Но они существенно отличаются по тому, какими средствами они считают возможным продвигаться к этой цели. Одна сторона полагает, что этого можно добиваться одним сочетанием властных полномочий, другая – иным сочетанием. Одна из них больше всего боится невежества народа; другая – эгоизма независимых от народа правителей. Кто из них прав, докажут время и опыт. Эту мысль Джефферсон повторил в одном из первых писем и самому Д. Адамсу после возобновления переписки между ними в 1813 г: "Те же самые политические партии, которые теперь функционируют в США, существовали в течение всего времени. Понятия тори и виги фактически принадлежат как естественной, так и гражданской истории. Они обозначают характер и конституцию ума различных людей" [12, vol. 16, р. 96]. Болезненный, слабый, робкий человек боится народа, и по своей природе является тори. Здоровые, сильные и смелые лелеют народ и по своей природе они формируют либералов. И такое деление людей является самым целительным из всех различий.

Позже А. де Токвилль лаконично определил цели двух американских партий: "Одна хотела ограничить власть народа, а другая – расширить её непомерно". Токвилль, не скрывая своих симпатий к федералистам, всё же писал, что они собрали в своих рядах почти всех великих людей, кто выделился в войне за независимость, и их моральная власть была очень обширной. Но в 1801 г. республиканцы окончательно овладели правительством. Т. Джефферсон был избран президентом; он принёс им поддержку прославленного имени, величайшего таланта и безграничной популярности [15, vol. 2, р. 10].

Джефферсон и Мэдисон были глубоко убеждены в том, что многообразие партий является не злом, а благом для общества и демократии. Они не были сторонниками объединения партий и не рассматривали это как желательное и полезное для общества дело, так как различающиеся по политическим принципам парши становятся цензорами поведения друг друга и полезными сторожами для общественности [12, vol. 10, р. 319]. Не служит общественному благу и ситуация, когда одна партия имеет в законодательном органе подавляющее большинство, ибо почтенное меньшинство полезно в качестве цензора [12, vol. 3, р. 318].

Джефферсон видел и опасности резкого размежевания партий, что, по его мнению, может угрожать единству союза штатов. Стирание резких различий между группами населения, превращение его в единый народ он считал величайшим благом для общества, ибо без нормального социального общения, гармонии и привязанностей людей свобода и даже сама жизнь превращаются в тоску. В единстве легче достигаются и цели народа. Если партии превратятся в команды, каждая из которых преследует свои узкогрупповые цели, если даже полагать, что зги цели являются самыми правильными и честными, народ станет лёгким завоеванием других. Поэтому восстановление единства американского общества он рассматривал в качестве своей первейшей целя, ради достижения которой он готов был пожертвовать всем, кроме принципов [12, vol. 7, р. 300).

Одним из первых Джефферсон писал и об опасности некритической лояльности человека политическим силам и доктринам. Человек, считал он, должен всегда сохранять автономию своей личности и свободу выбора той или иной партии. "Я никогда не подчиняя всю систему своих мнений кредо какой бы то ни было партии в религии, философии, политике или в чём-либо ещё, где я был способен размышлять самостоятельно, – писал он в 1789 г. – Такая склонность – последняя деградация свободного и морального агента. Если бы я мог попасть в рай, но только с партией, я бы не захотел попасть туда вообще" [12, vol. 9, р. 317]. А когда парши разделяются только из-за жажды власти, быть членом любой из них недостойно любого разумного человека. Там же, где принцип различий между политическими партиями является столь же существенным и явным, как между республиканцами и федералистами США (последних Джефферсон именовал монокрагами), он считал столь же благородным твёрдо и решительно примкнуть к первой. И столь же безнравственно занимать среднюю линию между партиями честных людей и жуликов, на которые разделена каждая страна. [1, с. 75].

При абсолютном правлении не может быть уравновешивающих друг друга партий. Здесь деспот и есть правительство. Его власть подавляет всякую оппозицию, держит министров как бы приклеенными к их местам, осуществляет надзор за людьми, отождествляет свои честь и достоинство с таковыми всей нации.

"Из чего состоит государство? – спрашивал Джефферсон в письме к Дж. Тейлору (1816 г.) и отвечал:

Не из вздымающихся ввысь брустверов и укреплённых высот,

Не из толстых стен и крепостных ворот,

Не из гордых город ов с их коронованными шпилями и башнями!

Нет, – из людей, высоко разумных людей;

Из людей, что знают свой долг,

Но знают и свои права и, зная, смеют отстаивать их и хранить!

Они создают государство. Из них оно состоит [1, с. 100].

Существующие в Европе формы государственного правления Джефферсон сравнивал с состоянием, когда коршуны правят над стаями голубей, и призывал американцев не допускать их повторения в США. "Лучше вообще не допускать волка до овчарни, чем полагаться на то, что сумеешь выдрать ему клыки и когти тогда, когда он в неё забредёт" [12, vol. 3, р. 338], – предупреждал Джефферсон.