Оценка феноменологии П. Рикером и методология интерпретативизма

Поль Рикер (1913–2005) переводил работы Гуссерля на французский язык, оказавшись во время Второй мировой войны в плену, сначала познакомившись с глубинной психологией К. Ясперса. Работы Гуссерля оказали на него большое влияние. А поВперед разработка Рикером проблемы интерпретативизма поставила этого французского философа – наряду с М. Хайдеггером (первоначально выступившим в качестве ученика и последователя Э. Гуссерля) и Г.-Г. Гадамером – в ряд ведущих представителей философской герменевтики, которая в этом аспекте выросла из феноменологии.

П. Рикером в его работе "Кант и Гуссерль" [1954] была рассмотрена проблема путей изучения сущности самого понимания. При этом он отрефлексировал метафизическую тенденцию в феноменологии Гуссерля и отграничил философскую интерпретацию от собственно применения гуссерлевского метода. В философской интерпретации он видел продолжение движения западной философии "к достижению прозрачности Я" (на этапе формулирования неклассического идеала рациональности М. Мамардашвили именно это было изменено введением представления о непрозрачности Наблюдателя). По Рикеру, то была начатая Декартом и продолженная Кантом линия. В феноменологическом методе Гуссерлем при этом сделан принципиально новый шаг в методологии познания; другой вопрос, как понимать его роль на пути к герменевтике.

П. Рикер считал, что "процесс деонтологизации", происходящий в актах редукции объекта, привел Гуссерля к кризису его собственной философии, которую он назвал "трансцендентальным солипсизмом". Но именно деонтологизация реальности включила компонент генетического объяснения. В акте редукции достигается новое присутствие очевидности – это живое присутствие сознания. Феноменологическая экспликация "монадического (в понимании Лейбница) Эго" в "Картезианских размышлениях" предстает истинной жизнью Эго. Включение временного аспекта – темпоральности – позволяет понять, что проблема происхождения и проблема достоверности очевидности, редуцированной к смыслу и присутствию, пересекаются в идее "здесь-присутствия". Функция разума связывается при этом с понятием изначальной очевидности.

Это позволяет П. Рикеру сказать, что феноменология Гуссерля дала тем самым больше, чем просто описание в процессе созерцания. Она "устанавливает меру каждой претензии, используя наблюдение". Действие сознания не только описывает, но и корректирует, разум отсылает к "подлинному", значит, феноменология становится критикой, но в противоположном смысле, чем кантовская. Отграничивается не бытие – вещи – в себе, а частные формы бытия, скрывавшие сущность.

Рикером вклад Гуссерля в философию в отношении метода был осмыслен иным образом. Претензия феноменологии на то, чтобы быть "наукой о феноменах, отвоеванных дисциплиной духа у полагания частных способов бытия", может считаться обоснованной, если переосмыслить метафизический контекст самого процесса понимания. Акт редукции можно рассмотреть как "действие, вкравшееся в интуицию и веру". По отношению к самому явлению, на которое направлена интенция при феноменальном методе, можно сказать, что акт редукции не затрагивает веру в его существование и сохраняет "видение" в его жизненности.

Философская герменевтика, представителями которой называют Хайдеггера, Дильтея, Гадамера и Рикера, также была направлена на раскрытие смыслов. Но в отличие от феноменологии Гуссерля, предполагающей раскрытие чистых смыслов, не замутненных пред-знанием или зависимостью от схем познания внешнего мира, в герменевтике познание смыслов связывается с достижением понимания, которое не тождественно содержательно раскрываемым сущностям, а достигается в ходе развития интерпретаций. И если гуссерлевская феноменология выступала как описательная методология, то герменевтика – как интерпретативная (а не объяснительная в рассмотренном ранее значении) исследовательская парадигма.