Отношение к смерти
Введенский еще в 20-е годы писал: "Меня интересуют три вещи: время, смерть, Бог". Обэриуты жили и творили в эпоху повышенной массовыми репрессиями смертности людей в нашей стране и не случайно тема смерти и как философски-метафизическая, и как обыденно реальная проходит через творчество всех поэтов этого направления. Так, А. Введенский в стихотворении "Некоторое количестве разговоров" (1936-1937) устами одного из трех героев произведения декларирует: "Хорошо сидеть в саду, Улыбаясь на звезду, И подсчитывать в уме, Много ль нас умрет к зиме". Обсуждая философски-метафизический аспект смерти, Введенский в программном стихотворении "Мне жалко что я не зверь..." (1934) декларирует свое неприятие самой смертности человека и конечный, преходящий характер вещей в этом мире:
Мне не нравится, что я смертен... Червяк ползет за всеми, он несет однозвучность.
В балладе А. Введенского "Чревоугодие" обсуждается философски-метафизическая проблема конечности бытия человека и раскрывается постжизненная ситуация. В тексте баллады можно заметить ряд антиэстетических и физиологическо-натуралистических пассажей.
Но сердце застынет Увы, навсегда, И желтая хлынет Оттуда вода.
И мир повернется Другой стороной И в тело вопьется Червяк гробовой.
В стихотворении "Суд Линча" Введенский рисует выразительную картину. Толпа внемлет речи некоего Петрова, вещающего, что на месте общественного сада будет выстроен американский небоскреб. "Петров записывает что-то у себя в записной книжечке". Бдительный слушатель из толпы вопрошает, что это он записывает. "Слово за слово, и начинается распря. Толпа принимает сторону человека среднего роста, и Петров, спасая жизнь, погоняет коня и скрывается за поворотом. Толпа волнуется и, за неимением другой жертвы, хватает человека среднего роста и отрывает ему голову. Оторванная голова катится по мостовой и застревает в люке для водостока. Толпа, удовлетворив свои страсти, расходится".
Перед нами описанный и психологически проанализированный Юнгом синдром коллективного бессознательного толпы, в безликой, не персонифицированной форме готовой на любое насилие по инициативе любого случайного члена этого сообщества.
Смерть у обэриутов предстает и как абсурдистское самоубийство, и как массовое явление, творимое массами по юнгианским законам коллективного бессознательного.
Отношение к природе
Н. Заболоцкий настроен антиурбанистически. Для него город - враждебен личности: каменные джунгли города разрушают взаимосвязь личности и природы. Поэт считает, что необходимо возвращение человека к природе.
В книге "Смешанные столбцы" Заболоцкий публикует стихотворение "В жилищах наших", в котором эти антиурбанистические настроения и установки находят свое выражение:
В жилищах наших Мы тут живем умно и некрасиво. Справляя жизнь, рождаясь от людей. Мы забываем о деревьях.
Заболоцкий в "Поэме дождя" пишет о своем отношении к природе:
Природа в стройном сарафане, Главою в солнце упершись, Весь день играет на органе. Мы называем это: жизнь.
В другом стихотворении "Лодейников" поэт затрагивает метафизический аспект природы и рассматривает взаимоотношение смерти и бытия:
Природы вековечная давильня Соединяла смерть и бытие В один клубок, но мысль была бессильна Соединить два таинства ее.
Это типологическое для обериутов отношение к природе очень убедительно интерпретирует С. Семенова.
В центре внимания поэта - образ земли-родительницы, от которой веет силой, любовью, лаской. Она дарит жизнь, и она же принимает живое после смертного часа. Фантазия художника позволила Заболоцкому на время раствориться в Природе, стать деревом, травой, птицей - частью ее в буквальном смысле, как в стихотворениях "В жилищах наших", "Искушение", "Человек в воде". Животные, растения, стихия наделяются сознанием, "оживают" подобно тому, как "оживала" в предшествующем цикле стихия городского быта. Но если в сатирических стихах о мещанском прозябании автор в силу художественного восприятия "вселял" в предметы злой, мстительный дух, уродующий психику людей, то в произведениях о природе он признает факт существования в ней "всеобъемлющей души", то есть универсального духовного абсолюта. Она мыслит, страдает, сомневается, но при этом остается величественной, гордой и снисходительной к невежественному, эгоистичному человеку-потребителю, как взрослая великодушная Мать. Человек не способен оценить се, защитить и сберечь. Напротив, он унижает и разоряет ее в корыстных порывах, не думая о том, что сам является детищем и продолжением природы.