Особенности русского барокко

Мы показали, как в середине XVIII в. в Петербурге слагался стиль русского барокко, прежде всего и полнее всего нашедший выражение в творчестве Ф. Б. Растрелли, в котором декор играл самую активную роль при формировании архитектурно-художественного образа. Широкие и высокие, начинающиеся прямо от пола окна, обрамленные сложными наличниками; позолота и скульптура экстерьера; анфилады комнат, украшенных золоченой резьбой, паркетом из драгоценных пород дерева, живописными плафонами с иллюзорным прорывом пространства в глубину – все в этом стиле представляло истинный синтез всех искусств. Однако при всей декоративной пышности отделки и игре светотени на фасадах, красочности и богатстве цветовых сочетаний (голубого, палевого, белого, позолоты) в творениях мастеров сохранялась удивительная композиционная ясность. Эта традиция старого национального зодчества – при безукоризненном знании западноевропейской барочной стилистики – была прекрасно уловлена и усвоена талантом великого архитектора, которого с полным правом можно назвать русским мастером. Растрелли изучал древнерусские памятники, как изучали их в свое время работавшие в Московском Кремле итальянцы.

Грановитая палата Московского Кремля с ее ренессансной рустовкой фасада представляет внутри огромную парадную залу (500 кв. м), перекрытую крестовыми сводами, опирающимися на центральный столб, – конструктивный прием, использовавшийся русскими зодчими во всех монастырских трапезных. Этой простоте и ясности учились итальянцы Аристотель Фиораванти и Алевиз Нуово, когда возводили свои соборы в Московском Кремле. Архангельский собор построен в духе ренессансной ордерной архитектуры, как венецианское двухэтажное палаццо, и даже закомары его заполнены пышными резными раковинами. По общее конструктивное решение – шестистолпный храм с притвором – остается прежним. Соединение и органическое слияние западноевропейских и древнерусских исконных черт тонко почувствовал и выразил поэт:

И пятиглавые московские соборы

С их итальянскою и русскою душой

Напоминают мне явление Авроры,

Но с русским именем и в шубке меховой.

О. Мандельштам.

"В разноголосице девического хора..."

Что касается непосредственно XVIII в., то не только растреллиевская архитектура говорит нам о связи с Древней Русью. Новое и старое переплетается в церкви Симеона и Анны архитектора Михаила Земцова. Шпили Петропавловского собора и построенного по проекту Ивана Коробова Адмиралтейства, вознесшиеся в серое петербургское небо как будто бы совсем по западному образцу, вызолочены, как кремлевские купола. Здание Двенадцати коллегий архитектора Доменико Трезини распласталось по земле, подобно флорентийскому Воспитательному дому Филиппо Брунеллески, но план его напоминает московские Приказы XVII в.

Великие творения Растрелли были созданы в период, когда в Западной Европе барокко уже угасало, а в России лишь вступило в пору творческой зрелости. Ясность, простота и конструктивность планов и объемов произведений мастера в соединении с их живописным силуэтом, разнообразием декоративных форм, мажорным многоцветием и праздничностью колорита стало отличительной, непременной чертой архитектуры всего стиля русского барокко середины столетия. При этом не следует забывать, что в Западной Европе барокко существовало почти два века, а в России – чуть более двух десятилетий, если не считать во многом условно обозначенные как стиль нарышкинское и петровское барокко.

О московском периоде "пересаженного" из Западной Европы барокко Н. Н. Врангель, соответственно мировоззрению его круга несколько акцентируя определения, писал: "Измученное, слабое, выветрившееся искусство, умирающее от усталости и от многих веков жизни, было пересажено в “Московию”, где еще жива была первоначальная, народная, сильная красота" (Врангель Н. Н. Свойства века. С. 16).

Несомненно, уплотненность, "спрессованность" процесса развития отечественного искусства, о котором писала Н. Н. Коваленская, имея в виду прежде всего петровское время, сказалась и в середине столетия, разве что с меньшими курьезами. Вот почему стилистические черты барокко столь тесно переплелись в искусстве, особенно монументально-декоративном, искусстве интерьера, с чертами рококо, что приводит некоторых исследователей к наименованию стиля середины столетия как "барочно-рокайльный", или даже "монументальное рококо": "Гениальность Растрелли заключается в том, что он сумел объединить многие стили, формы и приемы и тем самым создал мощный импульс дальнейшему развитию искусства “русского барокко”. Но стиль самого Растрелли в большинстве построек правильнее было бы назвать “монументальным рококо”. Мастер придал формам елизаветинских рокайлей подлинную монументальность и сумел привнести в рококо конструктивное начало, что само по себе кажется невозможным..." (Власов В. Г . Новый энциклопедический словарь изобразительного искусства. Т. 3. СПб., 2005. С. 613).

Стиль Растрелли – яркий, выразительный, новаторский. Мы узнаем в его работах черты и итальянского барокко, и французского классицизма и рокайля, и при этом видим его теснейшую связь с древнерусской архитектурной традицией. Но обладая огромной силой художественного воображения, поразительным творческим размахом и лишь ему присущей манерой видения, мастер переделывает все на свой собственный лад, выработав свой метод композиционного мышления и создав свой, "растреллиевский" стиль. Его художественное мышление, как справедливо отмечает исследователь искусства Вячеслав Локтев, едино и в парковом павильоне, и в монументальном ансамбле. В оформлении же интерьеров он следует чистым принципам рококо с его затейливостью форм филенок, картушей, рам, обилием зеркал и игрой отражений, асимметрией рисунка декора в "движущемся анфиладном построении", представляя этот стиль "в высшей завершающей стадии развития". По мнению исследователя, рококо Растрелли – "это не декоративный стиль, а настоящая монументальная архитектура".

Такое тесное сближение растреллиевской архитектуры с рококо автор подтверждает образом Зимнего дворца: "Это грандиозное сооружение по своим физическим размерам и трудоемкости строительных работ, но еще в большей степени – по сложности и глубине композиционного мышления. В этом смысле его можно сравнить с крупномасштабными музыкальными формами типа моцартовских опер или симфоний Гайдна" (здесь и ранее см.: Локтев В. И. Растрелли и проблемы барокко в архитектуре // Барокко в славянских культурах: сб. ст. М., 1982. С. 299–315).

Сравнение кажется очень удачным, потому что здесь также сплетается, соединяется несоединимое: классицистическая мощь целого и рокайльная изощренность декорации. Недаром черты рокайля можно проследить и в ораниенбаумских постройках Антонио Ринальди, творчество которого открывает новую страницу раннего классицизма.