Очерк 12. Защита права собственности и других вещных прав (комментарий постановления пленумов верховного суда и высшего арбитражного суда РФ от 29 апреля 2010 г № 10/22)
О подготовке и обсуждении комментируемого постановления Пленумов двух высших судебных инстанций речь шла задолго до его принятия, о котором средства массовой информации сообщили едва ли не немедленно после такового. На фоне тех общеизвестных событий, что происходили зимой 2010 г. в поселке "Речник"[1], на фоне тех многочисленных трудностей с толкованием и применением ключевых положений российского законодательства о собственности, недвижимости, государственной регистрации прав на недвижимость и сделок с ней, с которыми ежедневно приходится сталкиваться практикующим юристам, наконец, па фоне накала тех дискуссий, которые развернулись в юридической печати по вопросам о статусе добросовестного приобретателя, юридическом значении давности владения и условий ее применения, соотношения виндикационного и реституционного исков иначе не могло и быть. Тем удивительнее то (едва ли не месячное!) томительное ожидание, в котором юридическая общественность вынужденно пребывала, ожидая официальной публикации финального текста Постановления. То ли майские праздники сказались, то ли еще что. Только 18 мая 2010 г. (спустя три недели после принятия) такая публикация наконец состоялась на официальном сайте Верховного Суда РФ.
С внешней своей стороны комментируемый акт под стать себе подобным — совместным постановлениям двух Пленумов. Первое, что бросается в глаза — это весьма солидный объем документа (более чем полтора печатных листа). Он, безусловно, оправдывает разделение текста на 68 пунктов — случай подобной детализации практически небывалый для совместных постановлений Пленумов гражданско-правовой направленности[2] — а также группировку самих этих пунктов по следующим десяти разделам, длинные и оттого неудобоваримые наименования которых нами условно сокращены:
1) общие положения (п. 1—4);
2) права хозяйствования (п. 5—10);
3) приобретение права собственности (п. 11 — 14);
4) приобретательная давность (п. 15—21);
5) самовольная постройка (п. 22—31);
6) виндикационный иск (п. 32—44);
7) негаторный иск (п. 45—49);
8) освобождение имущества от ареста (п. 50, 51);
9) права на недвижимость (п. 52—65);
10) земельные участки под МКД (п. 66—68).
Ознакомление с текстом Постановления позволяет установить, что количество пунктов, посвященных той или иной тематике, само по себе еще не свидетельствует о степени того внимания, которое ей уделено, поскольку с содержательной точки зрения пункты эти весьма неоднородны. Наряду с теми, что исчерпываются единственным абзацем и, соответственно, простой констатацией мнения Пленумов по одному, достаточно узкому вопросу (см. п. 10,18, 20, 31, 44, 47-49, 54, 55, 58, 59 и 63) имеются и такие, что объединяют в себе не только собственно мнение, но и аргументацию к нему (порою достаточно развернутую), а также те, в которых высказываются мнения по нескольким вопросам. Соответственно, и занимают такие пункты едва ли не по полстраницы каждый (см. п. 5, 7, 9,11—16, 23—26, 52, 61, 62, 65—68). Легко видеть, что более половины пунктов Постановления (не названные в двух наших перечнях) относятся (с точки зрения своего объема и содержания) к третьей категории — золотой середине.
При наличии легко выявляемой логики в соседстве разделов не вполне понятна общая последовательность их расположения. Так, очевидно органическое единство соседствующих разделов № 3—5 (все они посвящены основаниям приобретения права собственности), № 6—8 (о различных исках, направленных на защиту вещных прав) и № 9 и 10 (об особенностях приобретения и регистрации вещных прав на специфические объекты — недвижимые вещи и земельные участки под многоквартирными домами). Но откуда такая странная общая последовательность — а) приобретение прав, б) защита прав, в) особенности прав на отдельные объекты? И почему все это великолепие предваряется разделом о правах хозяйственного ведения и оперативного управления? Гораздо логичнее было бы дать сначала материал о а) приобретении права собственности, потом — о его б) объектных особенностях, затем — в) об ограниченных вещных правах и закончить, наконец, разделом о г) защите права собственности и других вещных прав. Вопрос систематики — это, конечно, вопрос вкуса, но не принципа; вместе с тем, нет сомнений в том, что систематика, приближенная к строгой юридической логике, способствовала бы большему удобству в ознакомлении с Постановлением.
С содержательной точки зрения пункты Постановления также неоднородны. Как и во всяком подобном акте есть в нем такие положения, которые ограничиваются простым воспроизведением законодательных норм, а то и просто отсылкой к ним. Ценности в них немного — разве только выполняемая ими роль промежуточной "ступеньки" в рассуждениях может служить их оправданием. Мы не стали составлять перечня подобных положений — он и без того будет понятен по тем из них, что будут оставлены без комментария. Затем, довольно большую группу положений составляют те, что уже получили достаточно широкую известность как применяемые в арбитражной и судебной практике. Большинство из них представляют собой результаты толкования законодательных норм, о правильности которых можно и нужно спорить. И, наконец, нам встретятся и такие положения, которые без преувеличения могут быть названы новым словом не только в правоприменительной практике, но и в самом... правовом регулировании. Понятное дело, что суды не могут и не должны подменять собою законодателя, но точно также ни для кого не секрет и то, что подобные подмены составляют явление, едва ли не ординарное.
Сейчас — спустя вот уже четыре года со дня принятия данного Постановления — уже можно обсудить вопрос о том, оправдало ли оно те ожидания, чаяния и надежды, которые соединялись с ним специалистами и обывателями. О том, какой прием это постановление встретило в судейском сообществе, какие его положения стали предметом активного практического использования, а какие остались "мертвой буквой", время уже примерно показало.
Вот немного статистики (по БД "Консультант Плюс") — в табл. 2 показана "интенсивность" применения различных пунктов Постановления в актах арбитражной и судебной практики. Нечетные столбцы указывают пункт Постановления, четные — количество судебных актов, к нему апеллирующих, на него ссылающихся. Несколько чисел в четных столбцах через косую черту (/) обозначают количество ссылок на пункт в целом и его отдельные абзацы; так, показатель типа 541/123/0/2/3 означает, что на соответствующий пункт Постановления в целом (53-й) и его первый абзац сослался 541 судебный акт, ссылка на один только второй абзац обнаружен в 123-х актах, на третий абзац не сослался ни один, на четвертый — 2 и на пятый — три судебных акта.
Таблица 2
Итак, за прошедшие три с половиной года суды (по крайней мере те из них, сведения о решения которых имеются в "Консультанте") сослались на нормы Постановления № 10/22 без малого 30 тыс. раз; сделано это в 25 897 актах. Таким образом, количество актов, применяющих более одной нормы Постановления, равняется всего лишь 3282 — около 13% от общего числа. Следовательно, подавляющее большинство (87%) актов, применяющих Постановление — это акты специализированные, "заточенные" под применение и толкование только одной его нормы.
Далее, бросаются в глаза своеобразные пункты-рекордсмены —52 (4328 ссылок), 26 (1599 ссылок), 56 (1369 ссылок), 45 (1309 ссылок), 59 (1094 ссылки), 11 (953 ссылки), 36 (941 ссылка), 15 (876 ссылок), 58 (848 ссылок), 32 (846 ссылок), 5 (816 ссылок), 3 (741 ссылка), 61 (739 ссылок), 22 (715 ссылок). Вот что это за пункты:
— об условиях и порядке оспаривания зарегистрированного права на недвижимость (п. 52);
— о перспективах признания права собственности на самовольную постройку, возведенную с нарушением строительных норм и правил (и. 26);
- об условиях применения производства по правилам глав 25 ГПК и 24 АПК в целях оспаривания зарегистрированного права на недвижимость (п. 56);
- об условиях удовлетворения негаторного иска (п. 45);
- об условиях удовлетворения иска о признании (п. 59);
- о государственной регистрации как моменте возникновения права собственности на недвижимость и об исключениях из этого правила (п. 11);
- о средствах доказывания права собственности истцом по виндикационному иску (п. 36);
- о признаках владения, годного для давности (п. 15);
- о праве фактического владельца недвижимости на иск о признании за ним права собственности на эту недвижимость (п. 58);
- о фактическом владении ответчика предметом виндикации как обязательном условии удовлетворения виндикационного иска (п. 32);
- о субъектах прав хозяйствования и их гарантиях (п. 5);
- об отсутствии у суда права "отсеивать" иски по мотиву их непригодности для защиты нарушенных прав (п. 3);
- о технологии защиты прав стороны договора продажи недвижимости при уклонении контрагента от государственной регистрации перехода права собственности (п. 61);
- о правовом режиме самовольной постройки (п. 22).
Есть и рекорды противоположной направленности. Так, правила п. 41 Постановления (о процессуальном значении множественности лиц-приобретателей неделимой вещи), остались вообще без применения; всего 9 раз суды сослались на п. 8 (о праве участия унитарных предприятий в хозяйственных товариществах и обществах), 11 раз — на п. 20 (о том, что отсутствие государственной регистрации права на недвижимую вещь не препятствует признанию права собственности на нее по причине истечения приобретательной давности), 14 раз — на п. 17 (о праве на защиту владения, годного для давности), 19 раз — на п. 18 (о праве присоединения к давности собственного владения давности владения предшественника), 21 раз — на п. 1 (нормы-принципы о равенстве всех форм собственности и порядка их защиты), 23 раза — на п. 48 (о том, что отсутствие возражений собственника-предшественника не влияет на негаторный иск собственника-преемника), 24 раза — на п. 55 (о том, что обращение с заявлением о государственной регистрации права собственности не может рассматриваться как обязательный для соблюдения претензионный порядок урегулирования споров) и т.д.
Само собою понятно, что взгляды практики на тот интерес и то значение, которые имеют те или иные правила Постановления, могут существенно отличаться от воззрений, формулируемых представителями юридической науки. Почти всегда случается так, что практики заостряют свое внимание на таких моментах, которые не всегда замечаются учеными и наоборот. Таким образом, наука и практика не только дополняют, но и, порою, поправляют друг друга. Сравнение "пунктов-рекордсменов" Постановления с теми, которые в свое время посчитал необходимым прокомментировать[3], как нельзя лучше подтверждает этот тезис: так, из пяти пунктов "тысячников" моего комментария не удостоился ни один, а их всех наиболее часто употребляемые практикой норм только четыре (и. 5,11, 15, 22). Из норм же, практикой почти не замечаемых, в мой комментарий попали положения п. 1, 17, 18 и 41 (оставшийся вовсе без применения).
Воспользуемся же теми дополнениями, которые предложила сделать практика прибавим в настоящий Очерк небольшой обзор тех пунктов Постановления, которым практика посчитала необходимым уделить наибольшее внимание[4] — а после этого вернемся уже к тем вопросам, которые по-прежнему кажутся важными и интересными именно с научной точки зрения. Разделение этого изложения на две части — "Положительные стороны" и "Небесспорные моменты" — является в значительной мере условным и основано, конечно, на нашей собственной субъективной оценке раскассированных по ним пунктов Постановления. Кто-то с этой оценкой солидаризируется, кто-то станет спорить — это закономерно и естественно. Главное не в том, чтобы все со всеми согласились, а в том, чтобы каждый ученый и практикующий юрист почерпнул из Постановления что-то интересное лично для него, например, материал для своей научной работы, позицию или аргументацию, пригодную для защиты интересов своего работодателя или клиента и т.д. Заинтересовавшись самому — заинтересовать юридическую общественность, привлечь внимание к тому или другому тезису — не в этом ли существо всякого профессионального спора, по итогам которого только и способна родиться истина?