Лекция I. Общий правовой статус несовершеннолетнего
В результате освоения данного раздела студент должен:
знать Конституцию; Конвенцию о правах ребенка, иные международно-правовые акты, устанавливающие международно-правовой статус личности несовершеннолетнего; законодательство РФ, содержащее нормы, направленные на реализацию прав несовершеннолетнего, закрепленных в Конвенции;
уметь использовать основные положения и методы социальных, гуманитарных и экономических наук при решении социальных и профессиональных задач; осуществлять профессиональную деятельность на основе развитого правосознания, правового мышления и правовой культуры; уважать честь и достоинство личности несовершеннолетнего, его права и свободы;
владеть навыками преподавания правовых дисциплин на необходимом теоретическом и методическом уровне; управления самостоятельной работой обучающихся;
быть компетентным в области культуры мышления, анализа и восприятия информации, постановки цели, выбора путей ее достижения; в области толкования и применения нормативных правовых актов, реализующих нормы материального и процессуального права, устанавливающие правовой статус несовершеннолетнего.
Лекция 4. Общие сведения о правовом статусе несовершеннолетних
Несовершеннолетний как субъект ювенального права и правовых отношений
Для более глубокого уяснения правового статуса несовершеннолетнего как субъекта ювенального права не только целесообразно, но и необходимо хотя бы в самых общих чертах напомнить читателю о понятиях "субъект права", "правосубъектность", "правовой статус", поскольку они настолько близки по значению, что их понимание как самостоятельных правовых категорий – далеко не всегда простая задача для доктрины гражданского права уже на протяжении многих десятилетий. Категория "субъект права" в российском правоведении является одним из приоритетов доктринальных исследований: и общая теория права, и отраслевые науки проявляют к ней устойчивый интерес. Представления исследователей о ее месте в системе юридических понятий неоднозначны. Одни авторы трактуют понятия "субъект права" и "субъект (участник) правоотношения" как тождественные, другие, напротив, расценивают их как два самостоятельных правовых явления. В свою очередь, эти понятия самым тесным образом связаны с другой парой сопоставляемых категорий: правосубъектности и правового статуса. Правосубъектность характеризует абстрактные возможности субъекта права, в то время как правовой статус дает представление о личности как об участнике самых разных правовых отношений, в которых она выступает не только в качестве обладателя прав, но и как носитель обязанностей.
К данной паре сопоставляемых правовых категорий представители науки гражданского права также относились и в настоящее время относятся по-разному: одни ставят между ними знак равенства, другие придают каждой из них самостоятельное значение. В. А. Мицкевич в свое время полагал, что ОГЛАВЛЕНИЕ правосубъектности тождественно правовому статусу, причем сводится оно к "совокупности общих прав и обязанностей (правоспособности), а также к определенным по содержанию правам и обязанностям, непосредственно вытекающим из действия советских законов"[1]. Подобной позиции в настоящее время придерживаются авторы учебника по ювенальному праву[2].
Однако с таким подходом к определению соотношения правосубъектности и правового статуса трудно согласиться. Дело в том, что категория правового статуса личности характеризует ее скорее как субъекта правовых отношений, чем как субъекта права как некоего абстрактного явления, поскольку в соответствии со ст. 64 Конституции правовой статус личности составляет совокупность всех принадлежащих ей прав и всех обязанностей, которые возлагаются на нее либо которые она сама добровольно принимает на себя. Как известно, совокупность прав и обязанностей как раз и образует структуру содержания правоотношений. В любом правоотношении права и обязанности всегда конкретны. Чисто умозрительно можно представить себе некое совокупное правоотношение, где были бы собраны все права и свободы и все обязанности личности. В принципе такая возможность существует, поскольку конкретные права и конкретные обязанности личности закрепляются в законах и договорах. Именно возможность реально выстроить всю совокупность прав и обязанностей личности и позволяет говорить о ее общем правовом статусе. В то же время о субъективном праве можно говорить не только как о конкретном праве, принадлежащем конкретному субъекту, но и воспринимать его как более абстрактную категорию, как меру возможного или дозволенного поведения любого субъекта, в каких бы правоотношениях он ни участвовал, как совокупность в принципе однотипных правомочий независимо от отраслевой принадлежности конкретного субъективного права: можно говорить, в частности, о праве на собственные действия, о праве требования и о праве притязания. Точно так же можно воспринимать как некую абстракцию юридическую обязанность как меру должного поведения субъекта любого правоотношения с однотипными элементами долженствования: как обязанность совершать (совершить) определенные действия, воздерживаться (воздержаться) от их совершения и в случаях нарушения какого-либо из указанных выше типов поведения – претерпевать меры государственного принуждения, уже вполне конкретные. Однако не эти общие "типовые" правомочия и не общие элементы должного поведения образуют общий правовой статус личности, а совокупность всех принадлежащих ей прав и обязанностей.
Таким образом, на наш взгляд, под правовым статусом следует понимать совокупность прав и обязанностей, которыми наделено лицо и которые данное лицо имеет возможность реализовать на практике. В современной правовой доктрине именно данной категории оказывается явное предпочтение. Д. А. Медведев предлагает вместо, по его мнению, "нечеткого понятия “общая правосубъектность”" использовать категорию “правовой статус”, как совокупность отраслевых правосубъектностей"[3].
Итак, какая же из сопоставляемых категорий применительно к личности несовершеннолетнего является первичной: категория "субъект права" с ее неотъемлемой характеристикой – правосубъектностью – либо категория "правовой статус"? Ответ на данный вопрос, как представляется, состоит в следующем: если мы намерены уяснить для себя степень свободы личности несовершеннолетнего в современной России, первичной следует признать категорию "субъект права", поскольку через нее, а именно через категорию правосубъектности, мы сможем познать совокупность его юридических возможностей, предоставленных ему различными отраслями права, а в целом – абстрактную юридическую возможность быть субъектом правоотношений. Если же мы ставим перед собой задачу изучить по возможности весь комплекс правовых отношений, в которых несовершеннолетний выступает не только в качестве управомоченного, но и в качестве обязанного субъекта, то первичной следует считать категорию "правовой статус".
В то же время следует иметь в виду, что юридическую характеристику несовершеннолетнего как субъекта ювенального права мы изучаем через его правовой статус именно как несовершеннолетнего, акцентируя внимание только на тех правах, а в особенности – только на тех обязанностях, которые характеризуют его именно как несовершеннолетнего, т.е. обусловлены исключительно его возрастом и той социальной ролью, которую он выполняет в данный момент и которая учитывается в данном конкретном правоотношении. Это вовсе не означает, что мы игнорируем те права и обязанности, которыми обладает несовершеннолетний как человек и как гражданин Российской Федерации. Однако вполне понятно, что нет необходимости говорить, к примеру, о том, что несовершеннолетний работник имеет право на выплату заработной платы за выполняемую работу, которое подлежит защите в таком же порядке, как и право взрослого, и в то же время должен добросовестно исполнять свои трудовые обязанности, в противном случае он может быть подвергнут мерам дисциплинарного воздействия, применяемым в соответствии со ст. 192 ТК к любому работнику, независимо от его возраста.
Несовершеннолетний несомненно относится к категории специальных субъектов права. По мнению А. А. Стремоухова, специальный субъект права характеризуется набором следующих признаков: это всегда представитель определенной социальной группы, выделяемой по роду деятельности, возрасту, состоянию здоровья и т.д.; ему принадлежит совокупность специальных, особых прав, именуемых правовым модусом, большинство отраслей права специально регламентирует особенности правового положения несовершеннолетних, исходя из особенностей их возрастной характеристики – недостатка жизненного опыта, неумения дать адекватную оценку некоторым явлениям общественной жизни либо предвидеть последствия своих поступков[4].
Для обозначения несовершеннолетнего лица как специального субъекта права используются особые лексические средства (слова и словосочетания), которые в международном и национальном российском законодательстве не всегда безупречны. К примеру, гл. 11 СК именуется "Права несовершеннолетних детей" – слово "несовершеннолетний", обозначающее однозначно понятие лица – человеческого существа, не достигшего возраста полной дееспособности, в сочетании со словом "ребенок" ("дети"), которое в русском языке обозначает два различных явления – родственную связь и возрастной период жизни.
Такое двойное обозначение оправдано лишь до тех пределов, пока речь идет о том, что правам несовершеннолетних детей корреспондируют соответствующие обязанности их родителей. Однако в большинстве норм, содержащихся в данной главе, СК регламентирует права несовершеннолетних не только по отношению к своим родителям, но также по отношению к другим родственникам, к органам государственной власти, в частности к органам опеки и попечительства, судебным органам и пр. К примеру, ст. 56 СК регламентирует право ребенка на защиту, которому корреспондируют обязанности не только родителей, но и должностных лиц. В ст. 57 СК предусматривается право ребенка выражать свое мнение по всем вопросам, затрагивающим его интересы, и специально оговаривается, что ребенок должен быть заслушан в административном или судебном разбирательстве.
Таким образом, законодатель исходит из того, что термин "несовершеннолетний" ("несовершеннолетние") и "ребенок" ("дети") являются тождественными. Между тем они предназначены для обозначения различных понятий. Если слово "ребенок" ("дети") обозначает прежде всего кровную связь между лицами, основанную на происхождении одного лица от другого (прямое родство первой степени), то термин "несовершеннолетний" обозначает лицо, не достигшее установленного законом возраста, с достижением которого приобретаются в полном объеме правоспособность и дееспособность субъекта права. Он указывает на принадлежность индивида к группе людей, находящихся на одном из этапов человеческой жизни, каким, в частности, является несовершеннолетие, т.е. этап жизненного пути, в пределах которого человек еще не накопил необходимый опыт для жизни в обществе.
Оба обстоятельства – родство и несовершеннолетие относятся к числу биологических свойств, присущих каждому человеку. Они определенным образом влияют на гражданское состояние физических лиц и в силу закона являются юридическими фактами практически во всех отраслях права. В одних случаях правовое значение имеет только родство, в других – только несовершеннолетие, а в-третьих – оба фактора в их сочетании. Именно в этом двойном значении эти понятия употребляются в названии гл. 11 СК, что, как отмечалось, не всегда точно отражает фактическую жизненную ситуацию и реакцию на нее со стороны законодателя. Однако вряд ли это обстоятельство дает основания рекомендовать переименование данной главы, поскольку, несмотря на наличие в ней общерегулятивных норм, предусматривающих в значительной мере абстрактные права личности несовершеннолетнего и абстрактные обязанности государства в лице его органов, а также неопределенного числа других лиц, обязанных считаться с этими правами, в основном участниками правоотношений, возникающих в процессе реализации прав несовершеннолетних, являются их родители либо заменяющие родителей лица: усыновители, опекуны (попечители), в том числе приемные родители.
Однако в других отраслях права в тексте норм о правах несовершеннолетних используется либо только один термин "несовершеннолетний", либо словосочетания "несовершеннолетнее лицо", "несовершеннолетние граждане". Когда законодатель устанавливает определенные правовые последствия независимо от факта родственных отношений лица, не достигшего возраста полной дееспособности, чаще всего применяется термин "несовершеннолетний" в соответствующем роде, числе и падеже. Примером служат следующие положения: "...местом жительства несовершеннолетних, не достигших четырнадцати лет... признается место жительства их законных представителей" (п. 2 ст. 20 ГК), аналогичным образом построены тексты статей ГК, в которых идет речь о различных видах дееспособности несовершеннолетних от 14 до 18 лет (ст. 26 ГК), эмансипации (ст. 27), дееспособности малолетних (ст. 28), в ст. 31–32 ГК об опеке и попечительстве используется только термин "несовершеннолетний", в ст. 1072, 1075 ГК также используется только термин, означающий их возрастную принадлежность как субъектов деликтных обязательств: "за вред, причиненный несовершеннолетним, не достигшим четырнадцати лет (малолетним), отвечают его родители (усыновители или опекуны)..." (п. 1 ст. 1073 ГК). Но когда законодатель устанавливает ответственность совершенно определенного субъекта – родителей, лишенных родительских прав, то в тексте нормы указываются оба фактора: "...суд может возложить ответственность за вред, причиненный его несовершеннолетним ребенком..." (ст. 1075). "В случае увечья или повреждения здоровья несовершеннолетнего, не достигшего четырнадцати лет (малолетнего)... а также в случае причинения вреда несовершеннолетнему в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет..." вред возмещается лицом, ответственным за причинение вреда (п. 1, 2 ст. 1087 ГК).
Наследование по закону согласно положениям гл. 63 ГК основано на родственной связи наследодателя и наследников, поэтому несовершеннолетие совместно с родством приобретает правовое значение только в одном случае, когда речь идет о праве на обязательную долю в наследстве: "несовершеннолетние или нетрудоспособные дети (и никакие другие степени и виды родства) наследодателя... наследуют независимо от содержания завещания..." (п. 1 ст. 1149). "При наличии среди наследников несовершеннолетних граждан (т.е. любые наследники по закону) раздел наследства осуществляется с соблюдением правил статьи 37 настоящего Кодекса" (абз. 1 ст. 1167 ГК). Приведенный текст норм ГК, регулирующих отношения с участием несовершеннолетних, как представляется, не дает основания для вывода о тождественности терминов "ребенок" и "несовершеннолетний"[5], не говоря уже о других отраслях материального и процессуального права, в которых употребляется только термин "несовершеннолетний".
Из сказанного следует вывод о необходимости иметь в виду, что термины "ребенок" и "несовершеннолетний" являются понятиями не видовым и родовым, а пересекающимися: возможно, что несовершеннолетний в данном конкретном случае выступает не как ребенок, а в иной социальной роли, а ребенок по отношению к своему родителю может быть и совершеннолетним. Однако нельзя пройти мимо такого феномена, как использование термина "ребенок" в качестве синонима понятия "несовершеннолетний" в международно-правовых актах, посвященных защите прав данной демографической группы[6].
Действительно, Минимальные стандартные правила ООН, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) 1985 г., Руководящие принципы ООН для предупреждения преступности среди несовершеннолетних 1990 г. (Эр-Риядские руководящие принципы), Правила ООН, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы, 1990 г., используют термин "minor" для обозначения тех лиц, на которых они распространяют свое действие.
Наряду с этим другая группа международных документов, посвященных защите прав субъектов аналогичной возрастной категории, содержит термин "ребенок". Среди них: Конвенция о правах ребенка, Декларация о социальных и правовых принципах защиты и благополучия детей 1986 г., Европейская конвенция об осуществлении прав детей 1996 г., Женевская декларация прав ребенка 1924 г. и др.
Таким образом, и в международных документах фактически в понятия "ребенок" или "несовершеннолетний" включается только возрастной критерий, т.е. определение минимального возраста, с которого у него возникают специальные права и начинается его специальная правовая защита, и максимального возраста, с достижением которого она прекращается.
Что касается начала правовой защиты, то она предоставляется с момента рождения ребенка, хотя, как указано в Декларации прав ребенка и отражено в преамбуле Конвенции о правах ребенка, "ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту, как до, так и после рождения". Государства в своем национальном законодательстве могут расширить эту защиту до момента зачатия. Обратим внимание на то, что ребенка, находящегося в утробе матери, даже после того, когда возникает возможность убедиться в его половой принадлежности и в нормальном течении всех процессов жизнедеятельности, принято именовать не термином "ребенок", а термином "плод".
Довольно сложен вопрос об установлении периода времени, после которого личность начинает считаться взрослым человеком. Ни Декларация 1924 г., ни Декларация 1959 г. не определяют максимальный возраст, с которого ребенок перестает быть таковым.
Конвенция о правах ребенка закрепила верхний возрастной предел в 18 лет с оговоркой "если по закону, применимому к данному ребенку, он не достигает совершеннолетия ранее".
Возраст в 18 лет устанавливают и некоторые другие международные документы, касающиеся защиты детей. Дополнительная Конвенция об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством, 1956 г. запрещает передачу с целью эксплуатации ребенка или подростка моложе 18 лет (ст. 1). Конвенция о защите детей и сотрудничестве в отношении иностранного усыновления 1993 г. применяется в отношении ребенка до достижения им 18 лет (ст. 3). Международный пакт о гражданских и политических правах запрещает применение смертной казни к лицам моложе 18 лет, хотя и не использует здесь слово "ребенок" (ст. 6). На региональном уровне Африканская хартия прав и благополучия ребенка 1990 г. определяет ребенка как "каждое человеческое существо до достижения возраста 18 лет" без всяких исключений (ст. 2), тем самым устанавливая более высокий стандарт, чем Конвенция о правах ребенка. Европейская конвенция об осуществлении прав детей 1996 г. считает ребенком личность, не достигшую 18 лет (ст. 1). В рамках Международной организации труда в 1999 г. была принята Конвенция, касающаяся запрещения и немедленного действия по устранению наихудших форм детского труда, в которой предусмотрено, что она будет применяться ко всем лицам, не достигшим 18 лет (ст. 2).
Однако в некоторых других международных документах установлен иной возрастной предел. Речь идет прежде всего о международных договорах, касающихся какого-то определенного аспекта жизни ребенка. Конвенция о гражданских аспектах международного похищения детей 1980 г. и Европейская конвенция о признании и исполнении решений в области опеки над детьми и восстановления опеки над детьми 1980 г. признают, что для целей данных Конвенций ребенком является личность до достижения 16 лет (соответственно ст. 1 и 4). Конвенция о согласии на вступление в брак, брачном возрасте и регистрации браков 1962 г. оставляет на рассмотрение государств-участников определение минимального брачного возраста (ст. 2). При этом Рекомендация Генеральной Ассамблеи о согласии на вступление в брак, минимальном брачном возрасте и регистрации браков 1965 г. предлагает государствам установить минимальный брачный возраст в 15 лет (Принцип II). В международном гуманитарном праве возраст призыва в вооруженные силы и принятия участия в военных действиях установлен в 15 лет (ст. 38 Конвенции о правах ребенка, ст. 77 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям 1949 г., ст. 4 Дополнительного протокола II к Женевским конвенциям 1949 г.). В настоящее время разрабатывается дополнительный протокол к Конвенции о правах ребенка об увеличении минимального возраста призыва на военную службу и участия в военных действиях до 18 лет. Конвенция МОТ № 138 о минимальном возрасте для приема на работу 1973 г. устанавливает минимальный возраст в 15 лет (ст. 2 (1)). Однако Конвенция разрешает государствам с недостаточным уровнем социального и экономического развития устанавливать минимальный возраст для приема на работу в 14 лет (ст. 2). Это говорит о том, что в международном праве нет точно определенного возраста, с которого личность перестает считаться ребенком. Однако принятие специальной Конвенции о правах ребенка (на региональном уровне принятие Африканской хартии прав и благополучия ребенка), пересмотр возрастных критериев в некоторых договорах (в частности, в международном гуманитарном праве) позволяют говорить о тенденции в международном праве считать возраст в 18 лет как наиболее принятую норму для определения момента, с которого прекращается правовая защита ребенка.
Уместно обратить особое внимание на то, что Конвенция связывает прекращение специальной правовой защиты несовершеннолетнего с более ранним возрастом достижения совершеннолетия по закону соответствующего государства, а не с другими жизненными обстоятельствами, в частности с приобретением полной гражданской дееспособности. Хотя по законодательству РФ совершеннолетним признается лицо, достигшее возраста 18 лет, что, в частности, следует прежде всего из смысла ст. 60 Конституции, тем не менее в некоторых случаях в соответствии с законодательством РФ специальная правовая защита ребенка и действие его особых прав, закрепленных в Конвенции, прекращаются до достижения совершеннолетия, с момента приобретения им полной гражданской дееспособности путем вступления в брак или эмансипации. В частности, с этим обстоятельством, которое может наступить очень рано – при достижении возраста 14 лет,– связано прекращение таких жизненно важных прав, как право на заботу со стороны родителей (ст. 7 Конвенции), право на достойную жизнь (ст. 27), которую несовершеннолетнему лицу обычно обеспечивают его родители, несущие за его благополучие финансовую ответственность. Дело в том, что в соответствии со ст. 63 СК все права и обязанности родителей в отношении своих несовершеннолетних детей прекращаются с момента приобретения несовершеннолетними полной гражданской дееспособности. С данным обстоятельством связано также прекращение всех прав несовершеннолетних детей, закрепленных в гл. 11 СК, в том числе и прежде всего – права жить и воспитываться в семье как одного из ключевых, основополагающих, обеспечивающих реализацию всех других специальных прав (более подробно об этом будет сказано ниже). Такое законодательное решение противоречит как букве, так и духу Конвенции, прежде всего, ст. 1.