Новаторский характер публицистики Ивана Грозного

Иван IV Васильевич Грозный (1530–1584), с 1547 г. царь всея Руси, – своеобразная и крайне противоречивая личность. Трудности в изучении его творчества связаны с тем, что большая его часть сочинений дошла до нас в поздних списках. Кроме того, сложно разграничить, что писал сам царь Иван Васильевич, что он только правил и подписывал, а что приписывалось перу самодержца. Речи царя, зафиксированные в официальных документах, обычно передавали лишь ОГЛАВЛЕНИЕ и не сохраняли стиля выступлений. Все эти обстоятельства до сих пор рождают гипотезы, согласно которым Иван Грозный не только не был писателем, но и не знал грамоты, хотя царю, имеющему штат писцов, достаточно было диктовать свои послания. Стиль сочинений Ивана IV, по мнению ученых, сохранил черты устного мышления, отсюда многословие, повторы, неожиданные переходы от одной темы к другой, в качестве отступлений – воспоминания.

Стиль посланий Ивана Грозного не прост, богат контрастами. В нем сталкиваются разные языковые стихии, прямо противоположные чувства: горячая искренность и зловещее притворство, крайняя степень самоуничижения и чувство превосходства над людьми (холопами, боярами, иерархами церкви, правителями и дипломатами других стран), торжественная изысканность речи и грубая брань. Если Иосиф Волоцкий был способен менять стиль от послания к посланию в зависимости от адресата, то у Ивана Грозного эти изменения происходят в пределах одного произведения. Так, "Послание в Кирилло-Белозерский монастырь", адресованное "игумену Козьме с братией", царь начинает в уничижительном для себя тоне ("Увы мнѣ, грѣшному! горе мнѣ, окаянному, охъ мнѣ, скверному! Кто есмь азъ, на таковую высоту дерзати?"), вспоминая, что когда-то он думал о пострижении в этой обители, пытался организовать опричнину подобно монашескому ордену. От роли "пса смердящего", худшего из грешников Иван IV резко переходит к обличению монастырских порядков: "А во се надъ Воротыньскимъ церковь есть поставили – ино надъ Воротыньскимъ церковь, а надъ чюдотворцомъ [Кириллом] нѣтъ..." Царя беспокоило, что ссыльные бояре пользуются в монастыре свободой и имеют привилегии. По его словам, и десятый холоп в келье боярина Шереметева ест лучше братии, которая обедает в трапезной. Иван Грозный опасался превращения монастырей в оплоты боярской оппозиции. Вот почему он обращался к воспоминаниям о прошлом, когда в обители царил строгий устав. Ему, опоздавшему к ужину в летнюю пору, когда не отличить дня от ночи, келарь отказал в еде, с достоинством заявив: "...нынѣ ночь, взял и нѣгде. Государя боюся, а Бога надобе больши того боятися". В конце "Послания" прорывается гнев самодержца, которого беспокоят ради "злобѣснаго пса" Василия Собакина, "бѣсова сына" Иоанна Шереметева, "дурака" и "упиря" Хабарова – опальных и ссыльных бояр.

Наличие бранной лексики в сочинениях Ивана Грозного – черта стилеобразующего порядка, устойчивая примета авторской манеры письма. При этом, по данным лингвистических исследований, чаще всего встречаются выражения типа "собацкий сын", "пес смердящий", "злобесный разум" и т.п. В области синтаксиса для стиля Ивана IV характерно использование иронических вопросов, обращенных к собеседнику. Издеваясь над неродовитостью "выборного" короля Польши Стефана Батория, русский царь трижды повторяет в начале одного из посланий фразу "Се раб твой, господи, Иван!" – чтобы потом с иронией вопросить: "Уже ли есмя тебя утешил покорением?"

Вместе с тем неровность, дисгармоничность стиля не следует рассматривать как проявление невежества, необразованности Ивана Грозного. Воспитателями его были выдающиеся книжники XVI в. – поп Сильвестр и митрополит Макарий, причастные к созданию монументальных памятников той эпохи – "Домостроя" и Великих миней четиих. Современники Ивана IV (и русские, и иноземцы) свидетельствовали о том, что царь был "в словесной премудрости ритор, естествословен и смышлением быстроумен", "в мудрости никим побежден бысть". В своей борьбе с инакомыслием он обращался к публицистике, веря, что слово так же действенно, как приказ и террор. Скорее всего, правы тс ученые, которые связывают лицедейство Грозного-писателя с его скоморошьим, игровым типом поведения. Он мог встретить крымских послов в бараньей шубе, чтобы, сыграв роль нищего, отказаться платить дань, сославшись на то, что крымский хан все его "царство выплснил и казну пожег". Актерский дар царя позволил ему писать "спистолы" нс только от своего имени, по и от имени других людей, скрывая истинное лицо под "личиной" (маской).

Ярче всего талант Ивана Грозного – публициста проявился в переписке с Андреем Курбским, потомком князей Ярославских и Смоленских, полководцем, героем покорения Казани, бежавшим в Литву в 1564 г. после поражения под Невелем. Причина эмиграции Андрея Михайловича Курбского – не только страх наказания за проигранное сражение, но и несогласие с самодержавным принципом правления Ивана IV. Известно, что князь Курбский задолго до побега вел переговоры с королем Сигизмундом- Августом. Переписка между царем и "государевым преступником" стала своеобразной словесной дуэлью. Интересно, что ответы Ивана Грозного "изменнику" выполнены в традиции "открытых писем", обращены к жителям Московского государства и, таким образом, рассчитаны на широкую аудиторию, которая становится свидетелем и возможным судьей публицистических дебатов.

В восприятии Андрея Курбского стиль его оппонента – "широковещательный и многошумящий", однако для Ивана IV "плетение словес" есть результат сознательной установки: ему важно продемонстрировать собственную начитанность и эрудицию, чтобы подавить противника своим искусством владения словом. Полемический тон выступлений русского государя мог иметь и другую форму выражения, близкую к афористической: "Царь – гроза не для добрых, а для злых дел: хочешь не бояться власти – делай добро, а делаешь зло, бойся, ибо царь не в туне носит меч - в месть злодеям".

Послания Ивана Грозного к Андрею Курбскому напоминают скрытый диалог, поскольку, прежде чем вступить в словесный поединок с противником, царь излагает его аргументы в споре. Он умело парирует обвинения в жестоких расправах над опальными боярами, ставя им в вину и желание безраздельно властвовать в стране, и смерть первой любимой жены – Анастасии Романовны Захарьиной, и непочтительное отношение к царскому роду. Ивана Грозного мучают воспоминания детства, он не может забыть, как боярин положил ногу в сапоге на кровать, где когда-то спали его родители. Русский самодержец – один из немногих писателей Средневековья, который использует в публицистических целях элементы автобиографизма, причем имеющие психологическую подоснову, касающиеся жизни человеческого сердца.

"Кусательный стиль", иронию, доведенную до убийственного сарказма, Иван Грозный проявляет, когда Андрей Курбский грозит записать все обиды от него и предъявить этот список после смерти на Страшном Суде, свидетельствуя против царя-деспота: "Лицѣ же свое, пишешь, не явити нам до днѣ Страшного Суда Божия? – Кто же убо восхощет таковаго ефиопскаго лица видѣти!" Возмущаясь обилием "ядовитых словес" в посланиях Ивана Грозного, Андрей Курбский критиковал противника за "варварский" стиль, недостойный "не токмо цареви... но и простому, убогому воину".

В жанровом отношении послания Ивана Грозного тоже нарушали традицию, то сближаясь с мемуарной и деловой прозой, то напоминая исторический трактат или политический памфлет. Эпистолярный жанр, наполняясь новым ОГЛАВЛЕНИЕм, под пером русского царя как бы взрывался изнутри в поиске новых форм. Иван Грозный – публицист опередил свою эпоху и подготовил почву для появления в XVII в. незаурядного таланта протопопа Аввакума, самооценка личности которого будет столь высока, что он создаст житие-автобиографию, уподобив себя святому, новому мученику за веру.