Нонконформизм

В научных публикациях явление конформизма рассматривается на двух уровнях:

а) в границах исследования типологии обществ, психических типов либо общей теории общественных явлений; сюда можно отнести работы А. де Токвиля, Дж. Милля, Г. Тарда, Э. Дюркгейма, Р. Мертона, Д. Рисмана, Ф. Знанецкого, С. Оссовского;

б) в границах эмпирических исследований общественной психологии с применением группового эксперимента, стандартизированной ситуации, шкалирования, тестов, социометрии и т.д.; здесь наиболее значительными являются работы С. Аша, М. Шерифа, Э. Торндайка, подтверждающие тезис о склонности людей подчиняться мнению большинства, либо тех, кто в их глазах является авторитетом.

Чаще всего в науке пользуются понятиями конформизма и нонконформизма, взятыми из обыденного языка, т.е. уже имеющими эмоциональную окраску и оценочную характеристику. В результате такой интерпретации понятие конформизма получает отрицательную оценку, а характеризуемый этим понятием субъект морально дисквалифицируется. Конформизм лишается тех положительных аспектов, которыми он, несомненно, обладает, так как определенная степень конформизма для любого общества столь же необходима, как и система норм.

Приклеивание кому-либо ярлыка нонконформизма может вызвать у нас три различных оценки.

1. Нонконформистов полагают за людей смешных и безвредных, пренебрегая их нонконформизмом.

2. Нонконформисты вызывают возмущение и порицание.

3. Такие индивиды оцениваются положительно, в их исключительности усматриваются позитивные ценности, например признаки гениальности, и т.п.

Конформизм часто снабжается прилагательными "правдивый", "здоровый" и т.д. В качестве примера здорового конформизма З. Знанецкий анализирует один из рисмановских идеальных типов приспособления к обществу "автономного человека", а также сцены "истинной богемы" в работе Мургера "Сцены из жизни богемы", где автор дает четыре типа богемы. Элементы нонконформизма выступают в элитарных моделях, которые становятся тогда фоном для выражения требований, предъявляемых обществу (нонконформизм революционеров XIX в., модель стоического мудреца в учении Сенеки и т.д.). Нонконформизм как протест против мещанских взглядов был существенной чертой художественной богемы.

Касаясь изображения конформизма в художественной литературе, З. Знанецкий дает характеристику ряда литературных портретов в произведениях писателей различных стран: герой повести К. Филипповича "Памятник Антигерою"; Отто Бэббит, "воплощенный конформизм" в романе американского писателя С. Льюиса "Бэббит"; итальянский вариант конформизма – Марчелло с его стремлением быть таким, как все – в произведении А. Моравио "Конформист". Конформизм, воплощенный в этих образах, имеет ярко выраженную моральную (отрицательную) характеристику.

Иногда конформизм понимают как свойство, присущее людям определенного психического типа, например, в исследованиях общественной психологии часто пользуются понятием "авторитарная личность". Такой подход присущ, в частности, Д. Рисману и 3. Знанецкому. Так, Рисман различает три психических типа, являющихся продуктом определения стадий развития общества:

1) руководствующийся традицией – доминирует в статичных обществах (средневековая Европа и современная Индия);

2) руководствующийся внутренними принципами и ценностями – доминирует в динамических обществах (например, Америка периода индустриализации);

3) руководствующийся внешними ценностями – доминирует в современном урбанизированном обществе.

3. Знанецкий в работе "Люди сегодняшние и цивилизации будущего" утверждает, что в каждом современном обществе существуют три типа людей, формирующихся в период своего детства и юности тремя различными общественными кругами: воспитывающей средой (родители и школа), средой труда и средой увеселений, – выделяя соответственно: а) людей хорошо воспитанных; б) людей труда; в) людей зрелищ. У Знанецкого конформизм неотделим от "хорошего воспитания".

При обыденной отрицательной оценке конформизма к этической эмоции часто присоединяется эстетическое осуждение: отвращение людей искусства к мещанству в большей степени было эстетическим. Конформист для нас – это человек невыразительный, "маленький человечек", бесцветный либо, подобно хамелеону, приобретающий любую окраску, не вызывающий положительных эстетических ассоциаций как в силу своей посредственности, так и из-за отсутствия физической красоты.

Нонконформизм обычно отличается совершенно иными эстетическими характеристиками, что легко проследить, обратившись, например, к истории автопортрета XIX-XX вв. Художники подчеркивают в автопортретах высокий лоб, выразительные глаза, экспрессивные руки или – в период романтизма – развеваемые "ветром творчества" волосы, небрежно наброшенный на плечи плащ – все то, что в различные эпохи означало бунтарство и одаренность.

Касаясь специфики образования понятий конформизма и нонконформизма Знанецкий отмечает живучесть в некоторых кругах индивидуалистических традиций, вызванных годами национальной зависимости и поддерживаемых романтической литературой, восхваляющей героя-индивидуалиста, противостоящего всему обществу.

З. Знанецкий критикует понимание конформизма современной социологией как типичного для жизни современных обществ, в которых человек не имеет "крайностей", т.е., иначе говоря, лишен индивидуальности.

Факт "униформизации" личности в буржуазном обществе несомненен. Эта тенденция была подмечена еще в конце XIX в. Миллем в его "Утилитаризме" и с ростом урбанизации все более усиливается, но попытки буржуазных социологов объяснить потерю индивидуальности как цену, которую вынужден платить современный человек за блага научно-технической революции, несостоятельны.

Обреченность деспотизма

Судьба всех существовавших в истории деспотических режимов показала, что деспотизм как модель социального устройства исторически обречен, бесперспективен. Разумеется, попытки создать тираническое общество еще возможны, но исторически более стабильным и продуктивным оказывается такое общество, в котором есть свобода.

Никакая самая изощренная тирания, на какой бы разветвленный аппарат она ни опиралась, не способна загнать человека в тупик, парализовать его полностью. Когда же это частично удается, само общество погружается в кризисное состояние.

В XX в. в форме фашизма, нацизма деспотия окончательно показала всю свою ущербность. Но это вовсе не значит, что исторический урок воспринят повсюду и всеми адекватно. Рецидивы прошлого исключать никогда не следует. В рождающемся информационном обществе (так современные прогнозисты называют цивилизацию XXI в.) могут снова возродиться тиранические сюжеты, иллюзии возможности тотальной власти над человеком. Можно ли этого избежать? Можно ли надеяться, что человечество, взрослея, одновременно и умнеет?

Как долго мы грезили о свободе... Казалось, когда "оковы тяжкие падут" и рухнут темницы, все стороны нашего бытия обретут состояние гармонии и блаженства. Теперь мы пьем свободу, вожделенную, большими глотками. Но с каждым новым глотком чувствуем горечь. Распад Советского Союза. Ничем не ограниченные политические противостояния. Свобода предпринимательства с ее мафиозными кошмарами. Агрессивные неформалы. Необузданные национальные чувства... Что это – свобода или ведущая к анархии вседозволенность под личиной свободы?

Итак, что мы знаем о свободе сегодня? Прежде всего то, что она выступает как общечеловеческая ценность. Люди стремятся к свободе, ибо только в ней и через нее можно реализовать созидательный человеческий потенциал. Однако свобода не является общеобязательным принципом. В общественном сознании легко можно обнаружить феномен "бегства от свободы", который чреват опасностью деспотизма, т.е. подавления свободы.

Вместе с тем важно различать свободу и своеволие. Свобода – нравственный императив, т.е. нравственное побуждение, веление, требование. Она предполагает не только преодоление различных препятствий на пути человека, но и сознательное ограничение определенных порывов, которые могут обернуться несвободой для других.

Трудно заподозрить Бердяева в приверженности к авторитаризму. Ведь именно он был ярким представителем персонализма в России, философской традиции, восславившей свободу человека. Однако он писал, что личность перестает быть личностью, если превыше ее нет ничего... Духовный опыт человечества подсказывает: нередко реальная свобода рождается благодаря возможности ввести ее в определенные берега.