Неоконченное преступление и соучастие в преступлении по международному уголовному праву
Нередко преступная деятельность начинается с осмысления виновным целей преступления, обдумывания способов его совершения и пр. Но такое формирование преступного умысла не рассматривается как стадия в развитии преступной деятельности, поскольку основанием уголовной ответственности может быть только преступное поведение. Пока замысел остается в пределах внутреннего развития, не воплощаясь в общественно опасном поведении, он не подлежит уголовноправовой оценке.
Если предварительная преступная деятельность виновного может начинаться с формирования преступного умысла, то уголовно-правовой оценке подлежит только та деятельность лица, которая непосредственно направлена на совершение задуманного преступления. Такая деятельность по реализации преступного замысла получила в отечественной науке название "стадий совершения умышленного преступления".
В свою очередь, стадии совершения умышленного преступления – это этапы осуществления лицом своего замысла преступления, проявляющегося во внешнем его поведении. Стадии преступления различаются между собой объемом выполнения данного замысла. Следовательно, стадии совершения преступления отграничиваются друг от друга, в первую очередь, по степени и объему исполнения виновным объективной стороны преступления. Традиционно в теории и законодательстве выделяются две стадии неоконченного преступления – приготовление к преступлению и покушение на преступление.
В международном уголовном праве также существует указание на то, что лицо может быть подвергнуто ответственности не только по факту оконченного преступления, но и в ситуациях, когда задуманное и реализуемое преступление не было доведено до конца по каким-то причинам, не зависящим от воли субъекта.
В то же время особенностью международного уголовного права является то, что его источники всегда специально указывают на то, какая стадия совершения преступления может подлежать уголовно-правовой оценке.
Так, ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала устанавливает преступность "заговора" и "общего плана", направленных на осуществление акта агрессивной войны. В силу отсутствия конкретного юридического содержания этих форм поведения и их направленности на обеспечение иных действий, образующих объективную сторону агрессивной войны, представляется, что наличие заговора или "общего" плана (в отличие от "планирования" как деяния) является приготовлением к совершению этого преступления.
Сказанное подтверждается указанием ст. III Конвенции о геноциде, где наряду с осуществлением акта геноцида (как оконченного преступления) и покушения на совершение геноцида, прямо говорится о преступности "заговора с целью совершения геноцида".
В данном случае буквальное толкование положений названных документов позволяет сделать вывод – при заговоре только определяется цель совершения преступления, но начало реального его осуществления (т.е. исполнения объективной стороны) еще не произошло. Таким образом, международное право знает стадию приготовления к преступлению, которая выражается в достижении "заговора" (сговора) с целью последующего совершения преступления[1].
Особое место при оценке неоконченного преступления имеют публичные призывы к совершению геноцида, о чем говорится в Конвенции о геноциде. Для привлечения к ответственности не требуется, чтобы такие призывы завершились осуществлением реальных актов геноцида – они сами по себе признаются особо опасными и влекущими уголовную ответственность[2], даже если виновный призывает к геноциду не прямо, но "очевидным" для иных лиц (адресатов) образом[3].
Стадия покушения на преступление хорошо известно международному уголовному праву. При этом речь в источниках может идти о покушении как таковом либо о "попытке" совершения деяния (например, при захвате воздушного судна – п. "а" ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г.; захвате заложника – ч. 2 Международной конвенции о борьбе с захватом заложников и т.д.).
"Попытка" совершения преступного деяния есть нечто иное, как стадия покушения на его совершение, при котором желаемый результат (исполнение деяния полностью либо наступление желаемых последствий) не достигнут вопреки воле лица – "преступление оказывается незавершенным по обстоятельствам, не зависящим от намерений данного лица" (п. "f" ч. 3 ст. 25 Римского Статута).
В международном уголовном праве преступность той или иной стадии совершения преступления устанавливается применительно к каждому деянию. По общему правилу, преступным признается покушение на преступление, а в исключительных случаях – и приготовление к нему (в форме "заговора на совершение преступления"). При этом в самих нормах международного уголовного права отсутствует какое-либо обязательное правило о дифференциации ответственности за оконченное и неоконченное преступление.
Современному международному уголовному праву известен также институт добровольного отказа от доведения преступления до конца. Так, в соответствии с п. "е" ч. 3 Римского Статута лицо освобождается от наказания, если "отказывается от попытки совершить преступление". При этом для освобождения от наказания по этому основанию должны быть соблюдены следующие требования:
а) предотвращено "завершение преступления" (т.е. отказ возможен только при неоконченном преступлении);
б) лицо полностью и добровольно "отказалось от преступной цели" (т.е. должны быть установлены критерии отсутствия вынужденности отказа и наличия улица реальной возможности довести задуманное преступление до окончания).
Если преступление, от доведения которого до "завершения" лицо отказалось, все же стало оконченным (по различным причинам – например, в силу развития причинной связи, несвоевременности самого отказа и пр.), такое лицо не освобождается от наказания.
В литературе справедливо указывается на тот факт, что формулировка нормы о добровольном отказе в Римском Статуте не совсем удачна, и ее предпочтительнее толковать (по крайней мере, в отношении отказа от "попытки совершить преступление") в качестве одного из обстоятельств, исключающих уголовную ответственность[4].