"Науки о природе" и "науки о духе"

Необходимость специально изучать сферу человеческой культуры оказала существенное воздействие на характер философских исканий в конце XIX в. В частности, представители неокантианства^[1] разделили научное познание на две сферы: науки о природе и науки о духе. По их мнению, те, кто специализируется на изучении природного мира, должны описывать объекты и процессы, функционирующие "сами по себе", независимо от воли и желания людей. И чем более беспристрастно и объективно исследователь констатирует "факты действительности", тем более значимыми будут производимые им знания. Ученый-натуралист лишь регистрирует все, что попадает в его поле зрения, но никак не влияет на естественный ход событий.

В отличие от него ученый-гуманитарий, изучающий мысли и желания людей, побудительные мотивы, толкающие их на те или иные поступки, заинтересован нс столько в фиксации того, "что есть", сколько в понимании того, "как должно быть". Анализ сферы духа обусловлен стремлением оценить степень соответствия между тем, чего хотел человек, и тем, что ему удалось. Поэтому поисковая деятельность гуманитария связана с выявлением культурных норм и ценностей, определяющих человеческие поступки, из совокупности которых и складывается человеческая история. "Материал", с которым работают гуманитарии, не дан им прямо и непосредственно, он скрыт за поступками и словами.

Исследователь должен отделить действительное ОГЛАВЛЕНИЕ внутреннего мира от внешних форм его проявления. И если естествоиспытатель, проведя серию наблюдений или экспериментов, может увериться в истинности полученного им результата, то знания, полученные в рамках наук о духе, всегда лишь предположительны. Например, литературовед может изучить все материалы, относящиеся к биографии А. С. Пушкина, может учесть все, даже незначительные данные, известные современной науке, определявшие поведение поэта в конкретный момент жизни, и все же никогда не будет полной уверенности в том, что представление исследователя о внутреннем состоянии поэта абсолютно совпадает с тем, что думал и чувствовал человек.

Специфика объектов гуманитарного познания обусловлена тем, что в них проявляются не характеристики мира самого по себе, а человеческие представления об этом мире, оценка его фрагментов в качестве "полезных" или "опасных", понимание своих потребностей и возможностей их удовлетворения. Поэтому когда гуманитарий говорит о "фактах", ОГЛАВЛЕНИЕ этого понятия отличается от того, которое имеет в виду естествоиспытатель.

Различие целей двух видов науки

В науках о природе одним из существенных регуляторов исследовательской деятельности является принцип "повторяемости результата". Только данные не раз проверенные и перепроверенные разными, независимыми специалистами принимаются профессиональным сообществом в качестве "научного факта". С точки зрения подобного подхода, особенности конкретных временных и пространственных рамок, в которых осуществлялся определенный исследовательский акт, чаще всего не играют особой роли. Изучаемые объекты обычно воспринимаются как тождественные друг другу (скажем, элементарная частица, зафиксированная физиком в XX в., скорее всего будет считаться точно такой же для исследователя XXI в., если он возьмется повторить проделанный в прошлом эксперимент).

Такой подход позволяет естествоиспытателям довольно точно прогнозировать возможное состояние мира в отдаленном будущем. В области гуманитарного познания попытки такого рода чаще всего имеют весьма неопределенный характер. Насмешливо подчеркивая невозможность точного предсказания человеческого поведения, немецкий писатель и ученый XVIII в. Г. К. Лихтенберг писал в своих знаменитых "Афоризмах": "Когда вечером 3 июня 1769 г. Венера должна была пройти через солнечный диск, то после предварительных приготовлений ее увидели в положенное время. Когда же 8 июня прусская принцесса должна была проследовать через Геттинген, то ее напрасно ожидали до 12 часов ночи, она появилась лишь 9-го в 10 часов утра".

В самом деле, один и тот же человек может в одних и тех же обстоятельствах вести себя по-разному, в зависимости от своего сиюминутного восприятия ситуации, в которой он в данный момент оказывается. Поэтому в отличие от естествоиспытателя представитель гуманитарного познания (особенно историк) воспринимает повторение некоторого явления, отмеченного в прошлом, не как простое воспроизведение чего-то уже известного, а как качественно другое событие. И такая оценка определяется, в первую очередь, предполагаемым несовпадением отношений участников этих событий к тому, что они делали и наблюдали тогда и теперь.

Неокантианцы именно в истории попытались увидеть некий "образец паук о духе", поскольку, с их точки зрения, естествоиспытатель описывает наблюдаемое, но не оценивает его значимость, а историк (и гуманитарий вообще) описывает и оценивает. Но оценка всегда связана с выбором некоторой позиции по отношению к воспринимаемым явлениям. Поэтому историческое сообщение – это не столько простой рассказ о том, "что было", сколько выражение того, что люди думали о происходящем. Однако историческая теория не может сама по себе исчерпывающим образом дать ответ на вопрос: почему люди думали именно так?

Сегодня отчетливо видно, что оценки производимых знаний как "истинных" или "ложных" существенно различаются в "науках о природе" и "науках о духе". Это различие обусловлено специфическим представлением естествоиспытателей и гуманитариев о том, что такое истина. Как уже говорилось, для физика или биолога важной задачей оказывается установление соответствия знаний и действительного положения дел в мире. Тогда как гуманитарное познание (и философия в первую очередь) устанавливает соответствие этих знаний человеческим потребностям и целям. Из этого следует, что естествоиспытатели стремятся дать объяснение происходящему, а гуманитарии хотят понять, почему люди осуществляют определенные действия, т.е. выявляют их культурные смыслы.