Национализм в роли государственной идеологии
Одним из важных результатов национализации государства стало возникновение идеи нации и национализма, которые постепенно приобрели универсальный характер. В значительной степени именно под знаком национализма разворачивались процессы и события в конечном счете приведшие к Первой мировой войне. Результатом самой войны явилось образование целой серии новых национальных государств, что в определенной степени подтвердило актуальность и действенность идей и принципов национального самоопределения.
Конец XX в. также ознаменовался новым всплеском национализма, идей национального самоопределения и образованием множества новых национальных государств. Можно с уверенностью утверждать, что образное выражение блистательного историка Э. Хобсбаума (недавно умершего) "сова Минервы парит над нациями вместе с национализмом" верно применительно ко всему XX и, не в меньшей мере, к началу XXI в.
Поэтому не случайно то, что споры и дискуссии по данному вопросу в наши дни не только не утихли, но и приобрели новый импульс. Они концентрируются вокруг вопроса о том, что такое национализм и национальная идея, когда они возникли, какую именно – положительную или отрицательную – роль они сыграли в общественно-историческом процессе, какова их роль в современном и грядущем мире, что первично – нация или государство, как они соотносятся друг с другом.
Как известно, в политическом лексиконе термин "нация" чаще употребляется в смысле нации-государства. И, действительно, национализм в современном понимании предполагает политическое, а точнее государственное начало. Общепризнанным считается тот факт, что нация, как определенная форма самоорганизации человеческих сообществ, теснейшим образом связана с определенным типом современного территориального государства в лице государства- нации. Как справедливо отмечал Э. Хобсбаум, "рассуждать о нациях и национальностях вне этого контекста не имеет... никакого смысла"[1].
Необходимо исходить из признания того несомненного факта, что национальность, чувство национальной принадлежности, национальное самосознание и, соответственно, нацию нельзя свести к какому-то одному-единственному – политическому, этническому, культурному или иному – измерению. Здесь этническому компоненту, при всех возможных оговорках, должно быть отведено соответствующее место. Иначе как объяснить существование в одном государстве так называемых титульных и коренных народов, национальных меньшинств и т.д.
Этот факт, по-видимому, служит свидетельством незавершенности процесса образования той или иной нации. Причем никак нельзя отрицать, что подавляющее большинство (если не все) наций образовалось вокруг какого-либо одного доминирующего этноса. Возможно прав Э. Смит, который утверждал, что существуют два вида национализма: политический, характерный для "территориальной" нации, и этнический, относящийся к "этнической" нации[2]. Как представляется, здесь корректнее было бы говорить о двух аспектах, или сторонах национализма: государственном и этническом.
В национальном самосознании, национальной гордости, патриотизме и других составляющих понятия нации и производного от него понятия национализма, наряду с сугубо рациональным, научным, концептуальным присутствует значительный пласт традиционного, ценностного, иррационального, символического, мифологического начал. Как подчеркивал М. Вебер, нация адекватно самовыражается в собственном национальном государстве, которое, как правило, служит "просто маскировкой очень сложного переплетения ценностных идей"[3].
Как показывает исторический опыт, национализм может выступать в качестве фактора мобилизации народов на борьбу за свое освобождение, источника творческого порыва. В то же время национальная идея и национализм могут служить в качестве катализатора разного рода конфликтов, холодных и горячих войн.
В этом контексте нельзя не отметить всплеск национализма, который проявляется в новых формах этнизма, трайбализма, локализма и т.д. Для правильного понимания данной проблемы необходимо учесть, что национализм прежде всего социокультурный феномен, имеющий много общего с религией и идеологией, и в некоторой степени определяющий контуры видения мира. Во многих случаях он выступает лишь в качестве своеобразной оболочки для иных интересов и мотивов, например, стремления участвовать в дележе материальных ресурсов, завоевания власти и авторитета, преодоления психологических и идеологических комплексов. И, соответственно, он интегрирует в себе традиционные мифы и символы, но использует их для защиты и обоснования национального государства.
Привлекательность национализма состоит в его способности превращать совершенно банальные, повседневные, с точки зрения постороннего человека, действия в источник национальной гордости, усматривать в них элементы проявления свободы и самовыражения. Чувство принадлежности к собственному сообществу придает смысл и значимость самой жизни, укрепляет чувство взаимной ответственности и сопричастности, уменьшая тем самым чувства одиночества и отчуждения.
Особую значимость национализму придает тот факт, что он способен абсорбировать личное недовольство, личную неудовлетворенность отдельного индивида. По-видимому, не лишены оснований доводы тех исследователей, которые считают, что индивид может "чувствовать себя защищенным в мире исторических традиций, создававших ощущение укорененности и почти племенной принадлежности"[4]. Люди обращаются к национализму, когда они озабочены проблемой придания смысла собственной жизни. Он органически соединяет индивидуальные социокультурные приверженности людей с государством, которое способно действовать, в том числе и в плане защиты и гарантии сохранения национально-культурной идентичности народа.
С усложнением, модернизацией, космополитизацией, обезличением общества и, соответственно, потерей корней эта потребность не только не уменьшается, а при определенных условиях может многократно усиливаться. Новейшие тенденции общественно-исторического развития чреваты стиранием традиционных различий между дозволенным и недозволенным, допустимым и неприемлемым, нормальным и ненормальным, сакральным и мирским. Национализм же несет в себе обещание восстановить нормальный порядок вещей, все снова поставить на свои места и освободить людей от страха перед современностью, а также от трудной и мучительной необходимости самим принимать решения.
В этом отношении национализм в крайних своих формах можно рассматривать как разновидность фундаментализма. Это особенно верно, когда речь идет о попытках облечь националистические устремления в религиозные одеяния, о политизации национализма и религии путем их синтеза. Это по сути разные стороны одной и той же медали.
На первый взгляд парадоксально может звучать утверждение о том, что национализм при всей своей внешней обращенности в прошлое, традициям, мифам, является ровесником и близнецом модернизации и теснейшим образом связан с промышленной революцией, урбанизацией, становлением гражданского общества и современного государства. Хотя некоторые авторы и говорят, что нация представляет собой феномен, старый как сам мир, национально-государственное строительство началось с Реформации. Оно было стимулировано кризисом Священной Римской империи и противоборством между возникавшими одна за другой монархиями.
Все же в современном понимании сами понятия нация, национализм, национальное государство, национальная идея сложились только в XVIII–XIX вв. Национальное государство в строгом смысле слова лишь в течение последних примерно 200 лет выполняет роль главного субъекта власти и регулятора общественных и политических отношений, в том числе международных отношений. Германия и Италия, какими мы их знаем в современном виде, вышли на общественно-политическую авансцену лишь в второй половине XIX в.
Сама проблема нации и национализма стоит в точке пересечения социально-экономических, технологических и политических изменений. Очевидно, что формирование национального языка невозможно рассматривать вне контекста этих изменений, поскольку их стандарты могли формироваться только в эпоху после появления книгопечатания, восхождения средств массовой информации и массового образования. Неслучайно национализм первоначально отождествлялся с восхождением буржуазии и капитализма.
Распространение рыночных отношений, расширение зон свободной торговли, которые, с одной стороны, ведут к сближению и усилению интеграции стран, с другой – поощряют изоляционистские силы, что ведет к воскрешению национализма и этнических конфликтов. В условиях глобализации создается благоприятная почва для формирования и распространения всякого рода органицистских, традиционалистских, фундаменталистских, неототалитарных, неоавторитарных идей, идеалов, устоев, ориентаций. В то же время имеет место выдвижение на передний план универсалистских, космополитических, анархистских, либертаристских, антиорганицистских идей, установок, не признающих целостности, дисциплины, ответственности.
При таком положении вещей для многих дезориентированных масс людей национализм, различные формы фундаментализма могут оказаться подходящим, а то и последним прибежищем. Неслучайным представляется всплеск так называемых "возрожденческих" движений в исламском и индуистском мире, национализма и партикуляризма почти во всех регионах земного шара.
Важно отметить, что фундаментализм с его акцентом на идеи возврата "к истокам", разделением мира на "наших" и "чужих" бывает не только исламским, как это нередко изображают, но также протестантским, православным, либеральным, большевистским, атеистическим. Все они представляют собой своего рода реакцию против тенденций нарастания сложности и секуляризации социального мира.
В этом контексте следует рассматривать всякого рода традиционалистские движения. В условиях растущей интернационализации и космополитизации особое звучание приобретает мысль американского поэта Э. Паунда о том, что "традиция – это красота, которую мы оберегаем, а не оковы, которые нас удерживают". Нельзя считать традицию принадлежащей всецело прошлому, ограниченной во времени и пространстве и не имеющей ничего общего с сегодняшним днем. Традиция, воплощая сам дух народа, призвана внести универсальный смысл в историческое бытие данного парода, в его место и роль в сообществе всех остальных народов.
При всем том представляется не совсем корректным рассматривать религиозный фундаментализм, национализм, расизм, нетерпимость во всех ее проявлениях только через призму истории, как некие реликты прошлого, несовместимые с настоящим, тем более с будущим. Зачастую, когда не совсем четко представляют себе природу проявления этих феноменов в современных реальностях, они изображаются в качестве неких возрождений или пробуждений давно преодоленных тем или иным сообществом феноменов. Говорят, например, о возрождении религиозного фундаментализма, национализма, традиционализма. В результате они предстают в качестве неких фантомов, не имеющих почвы в современном мире.
Нацизм в Германии, фашизм в Италии, черносотенство в России, виджилянтизм, нейтивизм в США, разного рода идеологические течения праворадикального толка вышли из радикальных версий национализма. В этом же русле следует понимать все более очевидно проявляющиеся в современном мире тенденции к политизации и идеологизации этнизма и национализма. Важно учесть также характерный для последних десятилетий их симбиоз с религией, результатом чего является появление на мировой авансцене политизированных версий не только ислама других религий.
Разумеется, национализм, как идеология, отличается от таких идейно-политических течений, как либерализм, консерватизм, социализм, которые используются политическими партиями и господствующим в соответствующей стране политическим режимом для идеологического обоснования своих программ или политической стратегии. Как разновидность идеологии, национализм не раз и не без успеха бросал вызов этим основным идеолого-политическим течениям. В то же время он аккумулирует в себе те или иные элементы всех названных течений, зачастую как бы препарируя их в определенной доле по выбору правого и левого разновидностей радикализма. Особую актуальность и значимость национализм приобрел в условиях глубокого кризиса почти всех идейно-политических течений, господствовавших в течение всего XX в.
В этом смысле можно согласиться с теми исследователями, как отечественными, так и зарубежными, по мнению которых России не хватает здорового, просвещенного национализма, принятого и освоенного большинством народа. Без такого национализма трудно представить формирование единого для всех граждан страны национального идеала, единой национальной идентичности, единой гражданской культуры.