О либертаризации либерализма и политической демократии
Та модель демократии, которую Запад стремится насадить в остальном мире даже силой, достигла своих пределов, состарилась, одряхлела, изжила свои творческие потенции, отживает свой век. Это свидетельствует о начале конца той эпохи, в которой она возникла и функционировала.
Таким образом, речь идет, но сути дела, о необходимости переоценки ценностей демократии, ее природы и предназначения, места и роли в современном стремительно меняющемся мире. Здесь возникает множество сакраментальных вопросов. Какое место в знаменитой формуле "Человек – мера всех вещей" занимают героизм, мученичество, готовность жертвовать своей жизнью за те или иные ценности, идеалы, принципы, установки? Способна ли демократия эффективно ответить на вызовы новых исторических реальностей? Или же вопрос, поставленный Дж. Бьюкененом: "Что такое демократия – наше спасение или идеология самоубийства Запада?"[1] и др.
При поисках ответов нс эти вопросы обнаруживается, что повсеместное и хаотичное внедрение либертаристски понимаемых прав и свобод человека ведет как к беспрецедентному увеличению источников внутренних угроз национальной безопасности, так и ослаблению способностей государства обеспечить условия сохранения более или менее успешно действовавших до самого последнего времени демократических ценностей, принципов и институтов.
Прослеживается некая закономерность: чем жестче государственная власть, тем больше вероятность того, что ее крушение чревато анархией и хаосом, проповедуемыми и поддерживаемыми под лозунгами демократии и свободы. И, наоборот, чем шире и разнузданнее демократия, защищаемая под лозунгами прав и свобод человека, тем больше вероятность установления жесткой авторитарной власти.
В истории человечества не раз бывали ситуации, когда самая тираническая власть была лучше анархии и порождаемых ею хаоса, беспредела, насилия, войны всех против всех. События последних лет в целом ряде регионов свидетельствуют о том, что чем больше демократии, тем больше общество нуждается в восстановлении отвергнутых или создании новых табу и принципов "золотого правила".
Или, иначе говоря, чем шире границы превратно понимаемой свободы, в конечном счете подтачивающей основы демократии, понимаемой в смысле народовластия, тем больше необходимость в легитимном ограничении либертаристски трактуемой свободы.
Наверное, прав был бывший президент Израиля Шимон Перес, который говорил, что телевидение сделало диктатуру невозможной, но демократию – невыносимой. Проблема, как отмечал американский публицист и телекомментатор Ф. Заккария, состоит в "глубокой разбалансированности американской системы: больше демократии, но меньше свободы".
Выход из такой ситуации Заккария видит в нейтрализации неумеренной "демократизации демократии", или "чрезмерной демократии" ("deMOREcracy")[2]. Или же, рассуждая вместе с итальянским исследователем Н. Боббио: "Ничто не подвергает демократию такому риску, как избыток демократии". Перифразируя это выражение, можно сказать: ничто так не подвергает риску личную свободу отдельно взятого человека, как избыток свободы.
Вступая в Первую мировую войну в апреле 1917 г., тогдашний президент США В. Вильсон претендовал на то, что он объявляет войну всем войнам с целью спасти мир для демократии. По-видимому, теперь, когда мир стал, образно говоря, одной глобальной деревней, густонаселенной коммунальной квартирой, возникла необходимость вспомнить американского историка и политолога А. Шлезингера-младшего, который утверждал, что Ф. Д. Рузвельт своими реформами, получившими название "Новый курс", спас капитализм от слишком резвых капиталистов.
Может быть, при определенных условиях мир окажется в ситуации, когда возникнет необходимость защиты демократии от слишком рьяных демократов, а прав и свобод человека – от слишком рьяных их защитников. Во всяком случае, тенденции развития современного мира в последние полтора-два десятилетия показывают, что возникает необходимость поисков путей совершенствования демократии посредством ограничения тех или иных ее ценностей, принципов, институтов, отношений и т.д., подточенных усилиями разномастных либертаристски ориентированных политических сообществ.
Здесь речь идет не о безоглядном противодействии демократии, правам и свободам человека как таковым, а о противостоянии их выхолащиванию и слепому навязыванию к месту и не к месту всем без разбора народам. Важно не принуждать к ним другие народы, прибегая при этом к силовым методам или, как говорят американские неоконы, "экспорту демократической революции".
При этом толерантность, зачастую выражаемая термином "политкорректность", стала ключевой составляющей демократического мессианизма. Доведенная до статуса абсолютной ценности, одинаково верной для всех времен и всех без исключения народов, она становится одним из инструментов разрушения ключевых ценностей, на которых в течение многих столетий зиждилась евроатлантическая цивилизация.
Парадоксальным образом толерантность, которая многими мыслится как интегральная часть мифологии прав и свобод человека, претерпевает своеобразную инверсию, во всевозрастающей степени высвечивая ее оборотную сторону. Широко распространено неприятие ценностей и культур незападных народов, осмеивание их верований, оскорбление их богов, пророков, мучеников с использованием разного рода карикатур. Подобные действия, возможно, несут не меньшую опасность для стабильности в мире и его перспектив, чем представляли собой Усама бен Ладен и его последователи.
Дело в том, что таким образом происходит вторжение в ценностные системы, что подогревает расовую и религиозную ненависть. Как констатировал 3. Бжезинский, "стереотипные черты арабов, особенно в газетных карикатурах, порой обыгрываются способами, печально напоминающими антисемитские кампании нацистов. В последнее время к подобной пропаганде подключились и некоторые студенческие организации, очевидно, позабыв, что от разжигания расовой и религиозной ненависти – один шаг до чудовищных преступлений холокоста"[3].
В итоге либерализм вырождается в ничем не ограниченный либертаризм, а демократия – в нечто противное духу Дж. Локка, Ш.-Л. Монтескье, И. Канта, Т. Джефферсона и других отцов-основателей ее идей и ценностей.