Криминологические детерминанты и личность несовершеннолетнего преступника

В настоящее время криминологическая наука выработала множество объясняющих теорий преступности. Не ставя своей задачей их детальный анализ, лишь контурно отметим ОГЛАВЛЕНИЕ тех, которые обладают, как представляется, наибольшим потенциалом при изучении проблемы детерминации подростковой преступности:

– теория десоциализации, объясняющая преступность несовершеннолетних недостатком воспитательного воздействия на подростков и недостатками их социализации;

– теория "включенность – исключенность", устанавливающая связь между преступностью и степенью участия лица в процессе создания социальных ценностей и использования "благ цивилизации и прогресса";

– теория стигматизации, трактующая подростковую преступность как следствие "навешивания ярлыков", препятствующих ребенку адаптироваться в социальной группе сверстников с правопослушным поведением;

– теория научения, "выводящая" преступность несовершеннолетних из криминогенного по сути и обучающего по форме влияния социальной среды;

– теория напряжения, рассматривающая преступление лица как результат удовлетворения им своих потребностей неправомерным способом при отсутствии легальных возможностей для этого;

– теория "воссоединяющего стыда", усматривающая связь между преступностью и ослаблением неформального социального контроля со стороны общественных (гражданских) институтов.

Все эти теории способны в удовлетворительной мере объяснить и интерпретировать подростковую преступность, предложить соответствующие содержанию детерминант механизмы и средства сдерживания криминогенных факторов. Вместе с тем вряд ли целесообразно придавать сколько- нибудь исключительное значение какой-либо одной из них. Каждая теория раскрывает отдельную грань сложного механизма продуцирования подростковой преступности, а потому только вместе они могут представить более или менее целостную картину ее детерминации.

Основой, позволяющей непротиворечиво и согласованно объединить лучшие качества представленных теорий, служит, как представляется, непротиворечащее эмпирике убеждение в том, что преступность в целом может быть объяснена исходя из объективно существующих противоречий между реальным и желаемым социальным статусом личности, между ее потребностями и возможностями в их удовлетворении, между возможностями удовлетворения сходных потребностей у представителей различных социальных групп^[1]. В силу чего исследование механизма детерминации преступности всегда предполагает обращение к вопросам социальной структуры общества, социальной дифференциации, личностных качеств и социальной позиции индивида.

Рассматривая с этих позиций проблему генезиса преступности несовершеннолетних, важно обратить внимание на исходные характеристики социального статуса ребенка в современном российском обществе. Положение детей здесь весьма далеко от мировых стандартов безопасности и вызывает обоснованное беспокойство как специалистов, так и рядовых обывателей.

Удельный вес детского населения России неуклонно снижается на протяжении последних десятилетий: если в 1996 г. он составлял 26% общей численности населения страны, то в 2012 г. – уже 18,1%. Только за последние три года (2010–2012) число детей сократилось более чем на 2 млн человек. В 13 регионах России на долю детей и подростков приходится менее 1 /5 части жителей, в частности в Москве и Московской области – 18%. Достаточно высоким удельный вес детей остается лишь в регионах с традиционно высокой рождаемостью: в Тыве, Дагестане, Ингушетии, Якутии он колеблется в интервале от 30 до 36%.

Наряду с сокращением численности детей в стране отмечаются и иные негативные социальные и демографические характеристики, в частности:

– низкие показатели рождаемости и достаточно высокий уровень смертности, в том числе младенческой, в результате чего суммарный показатель рождаемости на протяжении последних лет остается на уровне 1,2-1,5 рождений при необходимом для простого воспроизводства населения уровне в 2,15;

– стабильно высокий уровень общей заболеваемости детей и подростков (если в 2000 г. впервые диагноз был поставлен 38 тыс. детей, то в 2012 г. – уже 40 тыс.);

– все еще низкий коэффициент брачности и стабильно высокий показатель разводов (в 2000 г. общий коэффициент брачности составил 6,2 браков на 1 тыс. человек населения, а общий коэффициент разводимости – 4,3; в 2012 г. – 8,3 и 4,5 соответственно); высокий удельный вес детей, рожденных вне брака;

– сложное социально-экономическое положение семей с детьми (в 2010 г. среднедушевые ресурсы ниже прожиточного уровня наблюдались более чем у половины супружеских пар с детьми).

Таким образом, демографические процессы, которые происходят в России, имеют крайне неблагоприятные для будущего страны сочетания: высокую смертность, низкую рождаемость, рост числа разводов, увеличение числа детей, рожденных вне брака, ухудшение состояния здоровья подрастающего поколения. Имеющиеся в распоряжении данные позволяют с полной ответственностью говорить о кризисном положении детей в России. Нестабильность экономики общества и, как следствие, снижение жизненного уровня многих семей, наличие значительных слоев населения, находящихся на грани или за чертой бедности, ослабление инфраструктуры здравоохранения, образования и культуры заметно ухудшили положение детей и возможности семьи и государства по их жизнеобеспечению, развитию и социализации.

Откровенно низкий "стартовый" уровень значительной части несовершеннолетних усугубляется социальными и психологическими проблемами, существующими внутри одного из важнейших институтов социализации личности подростка, призванного передать культурные и социальные нормы и образцы от поколения к поколению и тем самым гарантировать стабильность социального развития, а именно – в семье.

Федеральная статистика показывает, что из числа осужденных несовершеннолетних в среднем около половины воспитывались в полной семье (причем их удельный вес с 1997 по 2012 г. сократился с 56 до 43%), за это же время удельный вес несовершеннолетних, которые воспитывались в семье с одним родителем возрос с 39 до 45%, а доля воспитывавшихся вне семьи возросла с 5 до 12%. Результаты специальных социологических исследований подтверждают эти данные и показывают, что из числа осужденных несовершеннолетних обоих родителей имеет 40,4%, с отцом проживает 8,5%, с матерью – 34,1%, 12,8% – сироты. В то же время в контрольной группе школьников с обычным поведением 88% имели обоих родителей и 12% проживали с матерью без отца. Приведенные цифры аргументируют мысль о сдерживающем влиянии семьи на формирование антиобщественных взглядов и установок личности. Отсутствие в семье матери или отца создает определенную дисгармонию внутрисемейных сил. Однако речь должна идти скорее не о том, что отсутствие родителей является причиной асоциального поведения подростков, а о том, что в неполной семье имеют возможность легче проявиться некоторые факторы, способствующие отчуждению подростка и его переходу на преступный путь^[2]. Среди них – брешь в организации контроля за поведением, ухудшение материального положения, напряженная атмосфера внутри семьи и вокруг нее и т.д.

Безусловным фактором, определяющим нравственный облик семьи и влияющим на поведение подростков, является пьянство родителей. Исследования показывают, что 100% отцов несовершеннолетних правонарушителей употребляет алкоголь, причем 56% из них потребляет спиртное раз в неделю и чаще ("через день-два"); с аналогичной частотой употребляет спиртные напитки 21,6% матерей. В контрольной группе школьников с обычным поведением отцы употребляют алкоголь раз в неделю и чаще в 23,3% случаев, матери часто не пьют вовсе. Употребление родителями спиртного отражается и на взаимоотношениях между ними и детьми. 41,6% осужденных несовершеннолетних не обращали внимания на замечания родителей, однако избегали скандалов; 20,9% имели постоянные конфликты с родителями; 4,2% не уважали своих родителей и только треть опрошенных уважали и прислушивались к их мнению. По аналогичным рубрикам среди школьников ответы распределились следующим образом: 25,3; 0,0; 0,0; 66,7%.

Сложные взаимоотношения родителей и детей сказываются на возможности родителей привлечь своих детей к выполнению определенных работ в семье, в том числе по самообслуживанию. Так, постоянные обязанности в семье имеет 90,4% школьников с обычным поведением и лишь 31,9% осужденных несовершеннолетних. Трудовое воспитание в семье является важным средством социализации личности, способствующим усвоению ею определенных норм поведения в обществе и взаимоотношений между людьми. Отсутствие трудовых функций в семье отдаляет подростка от семьи, разрывает его связь с родителями, делает его безучастным к семейным проблемам.

Взаимоотношения родителей и детей во многом определяются также методами воспитания, которые используют родители. Так, убеждения, уговоры, просьбы используют 100% родителей школьников и 45,9% родителей несовершеннолетних правонарушителей; крики, ругательства – 26,2 и 37,3%; физические наказания – 1,2 и 27,9% соответственно.

Использование зачастую непедагогических методов воспитания свидетельствует о низком уровне педагогической культуры родителей, озлобляет ребенка, поскольку в несовершеннолетнем возрасте важно не только то, чему воспитывают, но и то, как осуществляют эту деятельность. Отсутствие педагогических знаний среди родителей является серьезной социальной проблемой, которая приобретает особое звучание на фоне их низкого образовательного уровня. Среди родителей осужденных несовершеннолетних высшее образование имеет 4,4% отцов и 8,3% матерей; окончили только общеобразовательную школу – 56,5 и 55,6%; среднее специальное образование имеет 39,1 и 27,8% соответственно; 8,3% матерей не имеет образования вообще. Аналогичные показатели среди родителей обычных школьников показывают, что 34,2% отцов и 37,4% матерей имеет высшее образование; среднее специальное образование имеет 48 и 44,6%; среднее образование – 17,8 и 18,0% соответственно.

Нездоровая социальная и нравственно-психологическая обстановка в семье несовершеннолетнего является одним из ведущих факторов его нравственного развития, влияет па ОГЛАВЛЕНИЕ усваиваемых подростком образцов социального поведения и стилей взаимоотношений между людьми, определяет степень признания им норм и ценностей, господствующих за пределами семьи, в так называемом большом обществе.

Вместе с тем важно понимать, что условия жизни и воспитания несовершеннолетнего не замыкаются на семье. Они включают также характеристику формальной и неформальной групп его общения. Анализ ближайшего социального окружения несовершеннолетних правонарушителей показал следующее. Более половины из них (56,9%) имеют друзей старше себя по возрасту, в то время как среди учащихся этот показатель составляет 27,2%; друзей-сверстников имеет соответственно 33,8 и 72,3% несовершеннолетних. При этом следует иметь в виду, что законопослушный образ жизни ведет 96,4% друзей школьников и всего 20,8% друзей осужденных несовершеннолетних, в то же время среди последних 40,3% состоит на учете в ОВД, а 38,0% имеет судимость; из окружения школьников на учете состоит всего 3,6% человек. Существенные различия имеются и в уровне занятости друзей несовершеннолетних. Среди окружения несовершеннолетних правонарушителей 35,8% нигде не учились и не работали, среди друзей школьников таковых 2,4%; обучались в школе 20,2 и 72,35% соответственно.

Как видно из приведенных данных, микросоциальное окружение несовершеннолетних, совершивших преступление, не отличается высоким уровнем нравственности и позитивной социальной активности и в силу этого неспособно скорректировать просчеты и недостатки семейной социализации. "Такая среда (микросреда), – пишет академик В. Н. Кудрявцев, – не только пассивно окружает указанную личность, но и активно формирует ее по своему образу и подобию"^[3]. Конечно, следует помнить об отсутствии жесткой, линейной взаимосвязи между неблагоприятным формированием личности и противоправным поступком. Однако тезис о значительном детерминирующем воздействии социального окружения на преступность несовершеннолетних не должен вызывать сомнений.

Негативные социальные отклонения несовершеннолетних, включая преступность, можно рассматривать как результат деформации сознания личности под воздействием прямых и косвенных десоциализирующих факторов. Сущность влияния социального окружения несовершеннолетнего на его преступное поведение состоит в формировании психологического отчуждения подростка, социальной дезадаптации и десоциализации как ведущих детерминант преступности.

При обсуждении процессов детерминации подростковой преступности важно также признавать, что личность (в том числе личность несовершеннолетнего) не является пассивным объектом внешнего социального влияния. Она сама способна корректировать или, напротив, усиливать влияние факторов внешней среды.

Однако когда речь идет о преступности несовершеннолетних, важно учитывать, что в силу именно личностных особенностей "сопротивляемость" подростков криминогенным или иным негативным факторам среды значительно снижена по сравнению со взрослыми. В криминологической литературе не без оснований утверждается, что особенностями значительной части несовершеннолетних правонарушителей являются слабоволие и податливость более взрослым личностям, несформированность механизмов внутренней самозащиты, из-за чего они часто не могут противостоять отрицательным влияниям со стороны социальной микросреды. Кроме того, подросткам свойственны повышенная эмоциональная возбудимость, нравственный максимализм, бескомпромиссность, негативизм, некритичность, внушаемость. В целом период переходного возраста характеризуется отсутствием достаточного социального опыта, несформированностью твердых нравственных позиций, некритичным стремлением одновременно и к самостоятельности, и к подражанию, жаждой самоутверждения, порой любой ценой и т.д. Эти и другие особенности подростков, сами по себе, конечно, не являются криминогенными. Но "благодаря" им несовершеннолетние сравнительно легко попадают в конфликтные ситуации, слабо противостоят деморализующему влиянию, легко вступают в конфликт с существующими нормами и стандартами, что зачастую заканчивается совершением преступлений.

Личность несовершеннолетнего занимает особое место в механизме детерминации его преступного поведения. Без знаний о ней невозможно грамотно строить системы профилактической работы. Анализ данных о несовершеннолетних, преступивших уголовный закон, показывает следующее.

Наибольшей криминогенностью отличаются 16–17-лет- нис подростки. На 100 тыс. населения этого возраста приходится более 13 тыс. правонарушителей, причем этот показатель в последние годы увеличивается. Подростки младшего возраста (14–15 лет) значительно менее криминогенны, коэффициент их криминальной пораженности составляет 5 тыс. на 100 тыс. населения этого возраста и имеет тенденцию к снижению.

Данные, характеризующие общеобразовательный уровень несовершеннолетних правонарушителей, свидетельствуют о том, что начальное образование из них имеет примерно 35%, неполное среднее – 45, среднее образование – 15, вообще не имеет образования 5%. При этом в последнее время наблюдается тенденция увеличения несовершеннолетних правонарушителей, имеющих начальное образование, и снижение лиц с неполным средним образованием.

Распределение по роду занятий несовершеннолетних, совершивших преступления, показывает, что в основном это лица из числа учащихся (в среднем 55–65%), причем удельный вес учащихся школ за последние годы увеличился (с 1997 по 2012 г. на 11%), а доля работающих и не занятых в образовании и производстве несовершеннолетних, соответственно, сократилась.

Если учесть отмеченные выше данные о семейном состоянии несовершеннолетних, особенностях их микросоциального окружения и предкриминального поведения, принять во внимание проблемы, связанные с реализацией воспитательной функции системы школьного и иного образования, отсутствие активного корректирующего влияния институтов гражданского общества, бесконтрольное негативное воздействие многочисленных откровенно аморальных и криминальных информационных потоков, то проблема формирования личности несовершеннолетнего правонарушителя и объяснения его преступного поведения становится вполне понятной; равно как вполне отчетливо высвечиваются основные направления профилактики и предупреждения подростковой преступности.