"История Российская с самых древнейших времен"

Отмеченные особенности своих воззрений Татищев перенес и в область специальных исторических исследований. Изучение русской истории являлось составной частью его общего мировоззрения.

Исторические работы Татищева можно сгруппировать следующим образом:

1) труды обобщающего характера;

2) комментарии к текстам исторических памятников;

3) исторические обзоры в экономических записках;

4) исследования по исторической географии.

Историческая концепция, данная им, — это схема истории

самодержавия, представляемого в образах отдельных монархов.

Крупнейший обобщающий труд Татищева "История Российская с самых древнейших времен" был опубликован (причем очень несовершенно и неполно) уже после его смерти. Это историческое произведение во многом отличается как от летописных сводов, так и от книг Грибоедова, Манкиева и др. В. Н. Татищев систематизировал имеющийся в его распоряжении летописный и документальный материал, по-новому, в свете мировоззрения своего времени, дал объяснение исторического процесса, подвергнув критическому разбору источники.

"Истории Российской" предшествует содержащееся в первом томе Введение, или "Предъизвещение", где автор высказал свои взгляды на задачи и методы исторического исследования, характер источниковедческих критических изысканий и т.п. Такое Введение с постановкой исторической проблематики и источниковедческой методики уже отличает труд Татищева от более ранних произведений русской историографии.

Определяя предмет истории, Татищев указывает на происхождение слова "история" от греческого термина, означающего "деяние". Однако, по мнению Татищева, такое словопроизводство не дает оснований сводить задачи истории к изучению лишь собственно человеческих "деяний" (т.е. действий, поступков). В понятие "деяние" входит также и "приключение" (т.е. событие). В связи с этим историк поднимал вопрос о причинности деяния, считая "причиной" всякого "приключения" (события) "внешнее действо" (внешнее воздействие), происходящее от Бога или от человека. Таким образом, история, по Татищеву, должна изучать как действия людей и события, так и их причины, которые следует искать в воле человека или в Божьем промысле. Перед нами прагматическое объяснение исторического процесса как цепи явлений, внешне воздействующих друг на друга.

В "Предъизвещении" Татищев излагал (в соответствии с мыслями, высказанными ранее в "Разговоре двух приятелей о пользе науки и училищ") свое понимание всемирно- исторического процесса как истории "приключений" и "деяний", которые происходят "от ума или глупости". Под "умом" историк подразумевал природное свойство, превращающееся в "разум" в результате просвещения, под "глупостью" — "недостаток или оскудение ума". Как и в "Разговоре...", Татищев представляет нам три явления во всемирной истории, важные для "просвещения ума": изобретение письма, пришествие Христа, введение книгопечатания.

В. Н. Татищев различает историю "сакру", или "святую" ("священное писание"); "церковную"; "гражданскую", или "политику"; историю "наук и ученых". Он связывал исторический процесс с успехами просвещения, достижениями человеческого разума и выделял в специальную отрасль исторического знания историю науки.

Обосновывая прикладное назначение ("пользу") истории, Татищев доказывал, что знание истории сообщает опыт, помогающий практической деятельности в разных областях. Ученый говорил и о разных типах исторических произведений с точки зрения хронологии: можно начинать историю от "сотворения мира", но можно брать в качестве исходного пункта какой-либо важный момент прошлого, выделяя, например, историю "древнюю", "среднюю" и "новую". Наконец, тип исторического произведения зависит и от порядка изложения материала: по годам ("хронограф или летопись"), по правлениям государей ("архонтология, или о государех сказание") и т.д. Подобная классификация трудов по их задачам, характеру отбора материала и способу изложения была новым явлением в русской историографии.

Очень интересны рассуждения о тех качествах, которые необходимы историку, и о той подготовке, которой он должен обладать. В. Н. Татищев приводит две точки зрения по этому вопросу: одни считают, чтобы писать историю, достаточно прилежно читать материалы, иметь хорошую память и владеть хорошим стилем; другие указывают, что историку нужно быть философски образованным человеком. В. II. Татищев заявляет, что в известной степени необходимо и то, и другое. Приступая к своему труду, историк должен приобрести необходимый минимум исторических сведений, прочитать нужное количество книг (русских и иностранных). Однако этого мало, необходимо осмыслить собранные факты.

В. II. Татищев сравнивает историка с домовитым хозяином, который, приступая к постройке дома (исторического произведения), должен не только собрать для этого пригодные припасы (исторический материал), сохраняя их до поры в "хранилище" (своей памяти) с тем, чтобы воспользоваться ими когда нужно, по обязан еще осмысленно, разумно использовать этот материал, иначе выстроенное здание будет непрочно. В утверждении, что историк должен быть и собирателем фактов, и истолкователем их, сказался присущий Татищеву рационализм. Он пытался осмыслить проблемы источниковедения, выявить основы исторической критики, выдвинуть критерии оценки достоверности исторических источников. И в данном случае Татищев прибегает к образной форме изложения, сравнивая историка со строителем здания: как строитель должен уметь "разобрать припасы годные от негодных, гнилые от здоровых", так и "писателю истории нужно с прилежанием разсмотреть, чтоб басен за нетинну... не принять...".

Разбирая приемы отбора и критики источников, Татищев указывает, что историку главным образом следует использовать показания участников событий, затем рассказы современников и, наконец, записи, составленные на основании данных, полученных от участников или современников событий. Источники отечественного происхождения он считает заслуживающими доверия в большей степени, чем записки иностранцев, которые не всегда владели русским языком. По в то же время Татищев говорит о необходимости критического подхода и к русским источникам, авторы которых могли быть одержимы "страстию самолюбия или самохвальства".

В рассуждениях Татищева много здравых и верных наблюдений, хотя выдвигаемые им критерии источниковедческого анализа исходят преимущественно из его общего представления об историческом процессе, где действуют "министры или знатные правители, генералы и проч.", сведения которых, отраженные в источниках, кажутся ему наиболее достоверными.

В "Предъизвещении" Татищев перечисляет источники, привлеченные к исследованию: летописи, Книга Степенная царского родословия, Синопсис, различные сказания и повести, документальный материал (почерпнутый из архивов Казани, Астрахани, Сибири) и т.п. Отдельные памятники сопровождают критические замечания: по мнению Татищева, Степенная книга представляет собой "сущую архонтологию", т.е. биографии царей, хронограф "в летах... много неисправен" (содержит неправильные даты), в Синопсисе имеется "много басен и недосказательных включений".

В связи с вопросами источниковедения следует подчеркнуть, что ученый указывал на важность изучения вспомогательных исторических дисциплин. Среди них он называет "хронологию, или летосказание" (знание систем летоисчисления), "теографию" и "генеалогию, или родословие государей". Интерес к последней дисциплине характерен именно для дворянской историографии. Средневековая генеалогия заложила не только основательную источниковую базу, но и дала возможность позднейшим ученым использовать ее приемы для составления разного рода родословий: росписей и таблиц.

С развитием исторической науки проявился интерес и к генеалогии как к существенному компоненту исторического исследования. Ее научное значение осознавали первые русские ученые-историки. В. Н. Татищев же впервые обосновал значение основных "вспомогательных" исторических дисциплин. Он указывал, что для успешного написания исторического сочинения необходимо знание: 1) хронологии — "весьма нужно знать, когда что делалось"; 2) географии — "показует положение мест, где что прежде выпало и ныне есть"; 3) генеалогии — "нужно знать, кто от кого родился, кого детей имел, с кем браками обязан был, из чего можно уразуметь правильные наследства и домогательства". Таким образом, в представлении Татищева, генеалогия — одна из трех наук, с помощью которой историк может решить стоящие перед ним задачи. Кроме того, интерес Татищева к генеалогии был продиктован стремлением исторически проследить правящее положение монархии и дворянства как его опоры.

Материал "Истории Российской" разбит на четыре книги, или пять частей. Такая структура отличается от предложенной Татищевым в "Предьизвещепии" (четыре части) и отражающей его взгляды на периодизацию русской истории.

Часть первая (по печатному изданию — кн. 1, ч. 1—2) посвящена событиям до 860 г., т.е. до летописного рассказа о призвании Рюрика с братьями; часть вторая (по печатному изданию — кн. 2 и 3) — времени от вокняжения Рюрика до татаро-монгольского нашествия (1237); часть третья (по печатному изданию — кн. 4) — до времени Ивана III; часть четвертую (но печатному изданию — кн. 5) автор хотел посвятить времени от княжения Ивана III до восшествия на престол Михаила Федоровича; фактически события рассмотрены лишь до 1577 г. Неиспользованный авторский материал сохранился лишь в отрывках.

В основе периодизации Татищева лежит история самодержавия в России, намеченная в его политическом проекте 1730 г.

Первая книга "Истории Российской" (в двух частях) по своему построению и содержанию отличается от последующих. Она состоит из ряда глав, посвященных исследованию отдельных проблем древнейшей истории восточного славянства. Следующие книги напоминают сводную летопись (построенную на основе известий, взятых из разных летописных списков), в которой в хронологической последовательности изложена политическая история Руси.

ОГЛАВЛЕНИЕ первой книги начинается с вопроса "о древности письма" у славян. Приведя известия различных древних авторов, Татищев пытается их истолковать в том смысле, что "славяне задолго до Христа и славяноруссы собственно до Владимира письмо имели...". Интерес к древней славянской письменности связан с общими представлениями Татищева о том, что изобретение письма является одним из важнейших факторов исторического процесса. Другим фактором, определяющим развитие просвещения, Татищев считает роль христианства. Вопросу о распространении христианства на Руси посвящены следующие главы, основанные на данных как русских, так и иностранных памятников. При этом автор подвергает критике сведения источников, иногда прибегая к довольно произвольным приемам, в частности, он считал, что летописное известие о двух лицах (Аскольде и Дире) в действительности должно относиться к одному "мужу" — Аскольду Тирару.

В первой книге "Истории Российской" идет разбор древних русских летописей. Наиболее ранним памятником летописного типа Татищев считал один приобретенный им текст, автором которого якобы был новгородский епископ X в. Иоаким. По мнению ряда историков, в действительности так называемая Иоакимовская летопись представляет собой, по-видимому, памятник конца XVII в., составленный по указанию новгородского архиепископа этого времени по имени также Иоаким. Разбирая летопись Нестора ("Повесть временных лет") и его продолжателей, Татищев делает ряд интересных критических замечаний, например, что до Нестора были на Руси и другие историки. Он ставит вопрос (хотя и не решает его) о необходимости отделить текст, принадлежащий Нестору, от текстов последующих редакторов, работавших над "Повестью временных лет" ("некоторые неразеудные дерзнули и в средину его летописи нечто внести, а иное разгеряли...").

Затем Татищев переходит к описанию рукописей ("манускриптов"), использованных в его "Истории Российской". Заканчивается описание призывом ко всякому "трудолюбивому" исследователю, сделавшему новые находки, сообщать о них в Академию наук, "дабы при другом издании могли пополнить или переправить...". Так выдвигается задача дальнейшего собирания рукописей, которые должны послужить источниковедческим фундаментом последующих научных трудов.

Много внимания уделяется вопросу о происхождении различных древних народов Восточной Европы. Пытаясь разобраться в обилии их названий, сохраненных источниками (греческими, римскими и др.), Татищев приводит этому несколько объяснений: иногда "иноязычные" писатели, "невнятно выслушав" название, "неправильно [его] писали"; порой "соседи дают областям и народам имена сами, о которых другие или те самые народы не знают". В ряде случаев иностранные писатели не могли передать названия чужих пародов из-за отсутствия в собственном языке соответствующих букв. Народы меняли имена при переселениях. Все эти и другие объяснения историка, несмотря на их известную наивность, свидетельствуют о его критическом подходе к выдвинутой проблеме.

Повествование конкретной истории древнейших народов (скифов, сарматов, гетов, готов и др.) Татищев сопровождает отрывками из сочинений Геродота (V в. до н.э.), Страбона (I в. до н.э. — I в. н.э.), Плиния Старшего (I в. н.э.), Птолемея (II в.), Константина Багрянородного (X в.), использует и труды немецкого историка Г. 3. Байера.

В. П. Татищев доказывает древность славян, которые еще до того, как получили свое имя от "славы", уже зарекомендовали себя славными делами. "Из всех славенских областей, — писал историк, — русские государи наиболее всех распространением и умножением языка славенскаго славу свою показали"; "славян по всей Руси до Рюрика было много, но пришествием Рюрика с варяги род и язык славенский был уничижен"; имя Русь или Рось в греческих источниках "задолго и до Рюрика знаемо было...". И только княгиня Ольга, происходившая из рода славянских князей, "народ славенской возвысила и язык во употребление общее привела". Таким образом, признавая норманнское происхождение княжеской династии у восточных славян, Татищев считал, что она утвердилась тогда, когда славяне уже прошли известный путь общественного развития.

В главе "О древнем правительстве русском и других в пример" первой книги историк ставит ряд теоретических вопросов об обществе и государстве, которые решает, как и в "Разговоре двух приятелей о пользе науки и училищ", на основе понятия "естественного закона". Представление о началах общежития и власти Татищев выводит из естественной потребности человека в семье: "...первое в роде человеческом сообщество учинилось, когда муж и жена свободные для общей их пользы согласятся в сочетание или в совокупление такое, которого главный урок умножить род свой". Па семейной основе возникает "правительство отеческое" и "сообщество родовое". С размножением человечества появляется третья форма общежития, основанная на договоре, — "сообщество домовное", где господам принадлежит власть над холопами. Перечисленные формы общественной организации Татищев называет "единодомовными", или "хозяйскими". Он подчеркивает, что эти организации не могли долго существовать самостоятельно. Вследствие злых качеств человеческой природы родились преступления, появилась нужда в защите от них. В то же время возросли хозяйственные потребности людей, они удовлетворялись путем известного общественного разделения труда: люди "разных промыслов и ремесел... совокупились, дабы всяк свободно потребное себе в близости достать, и своим промыслом других довольствовать" мог. Так возникли города, которым потребовалось общее правление — "гражданство" (или "политая"): "несколько таких городков союз учиня в едино общество согласились".

Далее Татищев останавливается на формах государства, доказывает преимущество для России абсолютизма по сравнению с другими типами государственного устройства. Много внимания уделяется титулам различных правителей: греческий "базилевс" ("василеус"), римский "реке" (гех)- латинский "дукс" (dux), немецкий "фюрст" (Jurst), славянские "царь" и "князь" и т.д.

Последующие книги "Истории Российской" содержат изложение исторических событий в соответствии с данными летописи и представляют меньший интерес для характеристики Татищева-историка. Ценные наблюдения географического, этнографического и терминологического характера приведены в примечаниях к этим книгам.

В. П. Татищев (как указывалось выше) подготовил к изданию под названием "Законы древние русские" Русскую Правду (краткой редакции), извлеченную из списка XV в. Новгородской летописи, и Судебник Ивана IV с дополнительными указами. Кропотливое изучение рукописей Татищева, проведенное

А.И. Андреевым, убеждает, что он работал над примечаниями к Русской Правде и Судебнику 1550 г. около 15 лет. Эти труды историка увидели свет много лет спустя после его смерти.