Историческая герменевтика

Герменевтика, по определению Рикера, - "теория операций понимания в их соотношении с интерпретацией текстов; слово “герменевтика” означает не что иное, как последовательное осуществление интерпретаций" [1].

Термин происходит от греческого слова "истолковываю", его связывают с именем бога Гермеса, который должен был доводить до людей волю богов, разъяснять скрытый смысл их слов. Он был обоснован в платоновском "Кратиле": боги имеют особый язык, закрытый, герметический для людей. И для понимания их языка нужен посредник — герменевт. В Древней Греции "герменевтами богов" называли поэтов (Платон). Античную теорию герменевтики как искусства истолкования развил Аристотель в своем трактате "Об истолковании", рассмотревший проблему установления истинности или ложности утвердительного высказывания. Самостоятельное значение герменевтика приобрела у стоиков, которые определяли ее как перевод внутренней речи во внешнюю и использовали для иносказательного толкования мифов. Во времена стоиков был поставлен вопрос о том, почему боги в мифах творят зло. Тогда стоиками было предложено иносказательное толкование мифов и обоснован метод такого иносказательного толкования. Они также впервые применили этимологический метод — от смысла отдельных слов к пониманию текста в целом.

Новый толчок герменевтике дач эллинизм — когда возникли проблемы распространения среди негреков греческого языка и культуры и усвоения греческой культурой иных культур. Центром герменевтики становится Александрия, где в III—II вв. до н.э. на греческий язык был переведен Ветхий Завет (Сентуагинта).

С этого момента герменевтика отождествляется с экзегетикой — толкованием текста Священного Писания (ранее термин прилагался к толкованию поэм Гомера). Возникли два течения: апологисты (центр в Александрии, виднейший представитель — Аристарх), считавшие возможным при переводе Библии толковать ее аллегорически, и аномалисты (центр в Иергаме, крупнейший сторонник — Кратет), настаивавшие на "дословном толковании" священного текста. Филон Александрийский создал метод аллегорезы, то есть аллегорического истолкования, при котором в тексте различали два вида смысла: буквальный (исторический, плотский) и аллегорический (иносказательный, вечный, духовный).

Учениками Филона и крупнейшими герменевтами первых веков нашей эры стали Климент Александрийский (150 -215) и Ориген (185—254). Последний обосновал правила чтения и трактовки теологических произведений. Большой вклад в разработку церковной экзегетики внес также Августин Блаженный (354—430), определивший герменевтику как методику нахождения подлинного смысла Священного Писания и сформулировавший ряд ее методологических принципов.

Вплоть до Нового времени герменевтика развивалась в ключе экзегетического толкования Библии. Как отметил Рикёр, развитие герменевтики из экзегетики было обусловлено тем, что последняя включала теорию знака и значения и основывалась на положении, что, если текст имеет несколько смыслов, надо обращаться к более сложным и глубоким, отделяя от них так называемые одиозные знаки, требующие логического доказательства.

В XVIII—XIX вв. сфера использования герменевтики расширяется, теперь она трактуется как теория понимания любого текста. Важный шаг к этому был сделан Иоганном Хладениусом, в 1742 г. выпустившим

в Лейпциге книгу "Введение к правильному толкованию разумных речей и текстов", и Георгом Фридрихом Майером, опубликовавшим в 1757 г. в Галле трактат: "Опыт общего искусства толкования". С этого момента герменевтика становится общей теорией истолкования знаков и текстов. В частности, Август Бек выделял в герменевтике четыре составных части:

1) грамматическую — установление смысла каждого элемента языка;

2) историческую — истолкование разного рода темных и иносказательных фрагментов памятника; 3) индивидуальную — воссоздание облика автора на основе его сочинения; 4) генетическую — определение отношения изучаемого текста к литературным жанрам и видам [2].

Фридрих Шлейермахер (1769—1834) обосновал герменевтику как общую теорию интерпретаций, универсальное "искусство понимания", применимое во всех отраслях гуманитарного знания и прежде всего в философии.

По мнению Шлейермахера, "герменевтика — это искусство избегать недоразумения", которое должно основываться на особом своде правил грамматического и психологического истолкования. Важный принцип, введенный Шлейермахером, — обоснование необходимости понимания не только текста, но и индивидуальности его создателя. Для этого необходимо как бы воспроизвести творческий акт автора произведения. При этом исследователь первым четко сформулировал столь популярный у литературоведов тезис о возможности толкователю понять писателя лучше, чем он сам себя понимал. В ходе реконструкции творческого процесса ученым-герменевтом может быть постигнуто что-то, что до конца не осознавалось самим творцом произведения. По мысли ученого, индивидуальность автора надо постигать непосредственно, "как бы превращая себя в другого". Его метод понимания является как компаративным (для него необходимо сравнение с общим), так и дивинационным (предположение, догадка, озарение при воспроизведении акта чужого творчества). Это подразумевает последовательный цикл интерпретаций при переходе от части к целому и наоборот, пока не будет достигнуто понимание, поскольку "ничто истолковываемое не может быть понято за один раз" [3].

По словам Гадамера, главное "детище Шлейермахера — это психологическая интерпретация, которая в конечном счете есть дивинационный подход, самопогружение в целостную конституцию автора, постижение “внутреннего проистечения" структуры данного произведения... Понимание- это реконструкция, которая исходит из жизненного момента концепции, из “зародышевого решения" как организующего момента композиции" [4].

Дальнейший шаг по разработке герменевтики был сделан Дильтеем. Он перенес герменевтический метод на историческое познание. Ученый исходил из традиционного тезиса, что творец истории или описания истории сам живет в истории. Его индивидуальность ("историческое существо") во многом продукт исторических условий. Поэтому принципиален вопрос, каким образом опыт человека и его способность к познанию могут подняться до уровня исторического опыта, достичь с ним адекватности.

Здесь Дильтей был сторонником применявшейся еще Дройзеном романтической герменевтики, инструментом познания которой служило сопереживание. Дильтей понимал ограниченность этого подхода и признавал необходимость следующего шага — постижения исторической взаимосвязи явлений, которая не переживается и не испытывается никем. Однако он не смог четко сформулировать, каким образом этот переход возможен в рамках герменевтики.

В качестве попытки решения данной проблемы ученый обосновал концепцию о структуре, которая выстраивает собственное единство, исходя из имманентной сути. Это позволило аргументировать известный тезис о том, что время можно понять только исходя из него самого и не прикладывая к нему мерки чуждой ему современности. Выход из ситуации, когда мы отдалены от прошлого десятками столетий и постижение его особенностей затруднено, Дильтей считал очень легко достижимым. Он исходил из принципа, что сама возможность понимания вытекает из однородности человеческой природы: люди во все времена были одинаковыми, а следовательно, через самопознание и сопереживание мы можем достичь адекватности понимания на том же уровне, что и люди далекого прошлого.

Тем самым Дильтей утверждал принцип конгениальности, мнение автора легко уяснить из его произведения, интерпретатор абсолютно единовременен со своим автором, их хронологическая дистанция совершенно условна. Позже из этого положения развилось целое направление, утверждавшее возможность понять любой текст и историческое событие современным человеком. В СССР и в современных российских академических кругах оно наиболее ярко представлено филологической школой академика Д. С. Лихачева (1906—1999), который говорил: "Мне представляется, что постановка вопроса об особом характере мышления средневекового человека вообще неправомерна: мышление у человека во все века было в целом тем же" [5].

Следующий шаг в развитии герменевтики был обусловлен влиянием феноменологии Эдмунда Гуссерля (1859—1938). Благодаря его исследованиям объектом изучения становились феномены — субъективные способы существования предметов бытия в сознании человека. А их интерпретация уже напрямую смыкалась с герменевтикой. По выражению Гадамера, Гуссерль стремился "вывести конституцию исторического мира из “жизни сознания”".

Хайдеггер обратил внимание на проективный характер всякого понимания. Он наиболее развернуто раскрыл проблему герменевтического круга (см. параграф 6.1). Последняя была обозначена еще Дильтеем: при всяком истолковании происходит переход от восприятия отдельных частей к смыслу в целом, а затем, исходя из интерпретации целого, совершается возврат к истолкованию частей на основании достигнутого понимания целого. Этот цикл может продолжаться сколь угодно долго, пока не будет исчерпан целиком весь смысл, заключающийся в данном тексте.

Сущность открытия Хайдеггера лучше всего сформулирована Гадамером: "Тот, кто хочет понять текст, постоянно осуществляет набрасывание смысла. Как только в тексте начинает проясняться какой-то смысл, он делает предварительный набросок всего текста в целом. Но этот первый смысл проясняется в свою очередь лишь потому, что мы с самого начала читаем текст, ожидая найти в нем тот или иной определенный смысл... истолкование приступает к делу, вооруженное предварительными понятиями, которые заменяются понятиями более уместными — именно это постоянное набрасывание-заново, составляющее смысловое движение понимания-истолкования, и есть тот процесс, который описывает Хайдеггер... Разработка правильных, отвечающих фактам набросков, которые в качестве таковых являются предвосхищениями смысла и которые еще только должны быть заверены "самими фактами"— в этом постоянная задача понимания" [6].

Однако стоит заметить, что каждая эпоха воспринимает дошедший до нее текст по-своему, и поэтому встает вопрос: где же конец интерпретаций, где пределы адекватности истолкования? Именно поэтому смысл текста всегда превышает авторское понимание собственного произведения, но это означает, что никакое понимание не может претендовать "на обязательность и всеобщность", несмотря ни на какие временные дистанции. Существует проблема навязывания тексту своего смысла через задаваемые вопросы, которые уже самим фактом своей заданности предполагают направленность ответов. Здесь есть определенная проблема, решить которую герменевтика так до конца и не смогла.

Гадамер обосновал понятие герменевтического разговора. в ходе которого происходит выработка некоего инструмента, служащего целям взаимопонимания и тем самым совпадающего с самим процессом понимания и истолкования. При этом среда, в которой осуществляется понимание, — язык, а способом осуществления служит истолкование. А поскольку отношение человека к миру в принципе является языковым, то герменевтика представляет собой универсальный аспект философии, кроме того что служит методологическим базисом всех "наук о духе".

Наиболее яркая фигура среди современных герменевтов — Рикёр. Как уже говорилось, герменевтику он трактует как "теорию операций понимания в их соотношении с интерпретацией текстов". При этом под пониманием он имеет в виду "искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием и воспринимаемых другими сознаниями через их внешнее выражение" [7] (жесты, позы, речь и т.д.). Поскольку знаки имеют материальную основу, моделью которой является письменность, то их можно интерпретировать. Таким образом, понимание — это проникновение в другое сознание с помощью внешнего обозначения, а интерпретация — понимание, направленное на зафиксированные в письменной форме знаки.

При этом, по Рикёру, символом называется всякая структура значения, где один, первичный, буквальный смысл означает одновременно и другой, вторичный, косвенный смысл, который может быть понят лишь через первый. Тогда интерпретация оказывается расшифровкой смысла, стоящего за очевидным, напрашивающимся значением, в раскрытии уровней значения, выявлении скрытых смыслов. То есть интерпретация применяется там, где есть многосложный смысл [8].

В современной литературной герменевтике наиболее заметная фигура — американский филолог Эрик Хирш (род. 1928). Он выдвигает понятие необходимого критерия для построений интерпретатора: при анализе знаковых систем текста получаются его разнообразные и порой совершенно произвольные истолкования, и для адекватности понимания их необходимо соотносить с авторским намерением. Именно последнее — инструмент организации множественных смыслов в единую систему значения. При этом необходимо разделять природу интерпретации (дескриптивные параметры) и цель истолкования (нормативные параметры). В последних, по Хиршу, очень велика доля субъективности, обусловленная мировоззрением исследователя. С ним тесно связаны третьи, метафизические параметры герменевтики (исторические), по которым интерпретация всегда определяется историческим контекстом, в котором живет интерпретатор. Выход из этого Хирш видит в обращении не к историческим, а к этическим нормативам, поскольку ученый может их выбирать вне зависимости от исторических условий [9].

Свои требования к современной герменевтике предъявил Бенан Мак- Каллаг. Он разделяет проблему понимания текста и проблему выражения понимания данного текста. Определяя вслед за французским структуралистом Жаком Дерридой текст как "фабрику следов", МакКаллаг утверждает, что текст существует независимо от автора и его знаний по данному вопросу. То есть, если даже мы будем знать абсолютно все о знаниях автора текста, это не обеспечит нам понимания самого текста.

МакКаллаг предлагает следующие правила проверки герменевтической интерпретации памятника:

1) не нарушены ли семантические и синтаксические правила языка, на котором написан памятник;

2) найдены ли толкования всех непонятных мест и двусмысленностей;

3) не нарушено ли информационное поле текста;

4) убедительно ли объяснены все неудачи в интерпретации наиболее трудных фрагментов текста.

Если эти задачи невозможно решить исходя из самого текста, надо либо использовать более широкое поле дискурса (литературный контекст), либо поместить текст в исторический контекст. Если и это не проясняет смысла памятника, надо попробовать его истолковать через реконструкцию авторского замысла. При этом интерпретация может быть первичной (исходя из особенностей языка, на котором написан текст) и вторичнойакт связи между традиционным лексическим значением слова и его сегодняшним пониманием). Последняя может принимать формы утверждения генерального замысла автора, принимавшего в расчет будущего читателя и оставлявшего ему подсказки, чтобы произведение могло быть правильно понято [10].

Историческая герменевтика востребована в основном в источниковедении, при прочтении и интерпретации нарративных источников, особенно средневековых. Без проведения соответствующих исследований невозможно доверять содержащейся в них информации.

Историк И. Н. Данилевский совершенно справедливо определил главную исследовательскую задачу, стоящую перед современным историком- медиевистом, как герменевтическую.

"...Когда современный исследователь берет в руки древнерусский источник, перед ним неизбежно должен встать вопрос: насколько адекватно он может воспринимать текст, созданный практически тысячелетие назад?.. Перед нами — типичная герменевтическая ситуация: непонимание темного места в источнике (а часто таким темным местом может быть весь изучаемый текст) сопрягается с кризисом доверия к прежним способам истолкования языковых фактов. В связи с этим сегодня, как мне представляется, перед нами открываются два возможных пути: либо мы должны отказаться от попыток восстановить прошлое, поскольку источники, на которые мы опираемся, абсолютно недостоверны, либо — искать новые пути выявления информации, на которую можем опираться. Но для этого надо проделать путь от интерпретации источника (в том смысле, которое это слово приобрело в нынешней историографии, — истолкование информации источника в соответствии с той концепцией, которую я исповедую) к пониманию текста... Анализ имманентного развития смысловых структур и потенций каждого сюжета или сообщения — наряду с контекстуальным анализом цитат, которые использует (не может не использовать при общем центонно-парафразном — компилятивном — способе создания древнерусского текста) автор в своих описаниях, — позволяет добраться до общего смысла, понимания текста источника. Подобная методика, кажется, ближе всего стоит к тому, что Жак Деррида называет деконструкцией текста (хотя и не полностью с ней совпадает): разборка концептуальных оппозиций, поиск апорий, моментов напряженности между логикой и риторикой, между тем, что текст хочет сказать, и тем, что он принужден говорить" [11].

Главная цель исторической герменевтики — найти путь к постижению смысла изучаемого нарратива, то есть добиться понимания текста исторического источника.