Институционализм

Строго говоря, следует различать ранний институционализм (Р. Коуз, О. Уильямсон) и неоинституционализм (Д. Уоллис, Б. Вайнгаст).

Широкое признание институционализм получил благодаря работам американского экономиста Д. Норта, посвященным историческому анализу условий экономического развития. Значение этих работ состоит в том, что они фактически открыли новый этап в развитии социальных наук, включая политологию и философию. Анализ причин успешности или проблемности экономического развития вывел Д. Норта и его коллег к необходимости даже не комплексного междисциплинарного подхода, а разработки нового концептуального аппарата, тут же нашедшего плодотворное применение также в истории, социологии, политологии, антропологии, культурологии, ряде других дисциплин. Речь идет о расширении предмета исследования до институционального устройства экономики, политики и социума, динамики этого устройства, причин и следствий этой динамики.

Неоинституционалисты выделяют в истории и нынешнем состоянии цивилизации два основных тина социального порядка. Первый – "ограниченного доступа" – возник в эпоху неолита (около 10 тыс. лет назад) в связи с возникновением оседлого сельского хозяйства и формированием первых государств, которые обеспечили социальный порядок, существующий до сих пор. Порядок ограниченного доступа и обеспечивающее его "естественное" государство – самый распространенный в истории тип общественного устройства – строится на ограничении доступа к экономическим и политическим ресурсам. Правящая элита, приближенные к ней группы благодаря особым привилегиям и особым правам получают возможность извлекать ренту. Такой порядок не отличается стабильностью, ему свойственна борьба за доступ к ренте: за власть, классовая борьба и т.д. В долгосрочном плане это не способствует стабильному экономическому росту.

В связи с индустриализацией, развитием рыночных отношений, последовавшей чередой социальных революций, создавших демократические политические институты, возникает порядок открытого доступа. Ростки его возникли в Англии XVII–XVIII вв. Доступ к основным политическим и экономическим ресурсам является равным и открытым. Атрибутами такого порядка становятся акционерные общества, не зависимые от государства организации, верховенство закона, надежная система правовых гарантий и свобод. Развитие такого порядка относительно долгое время смогли поддерживать более 20 стран.

Институционалисты выделяют три предварительных условия, необходимых для перехода к порядку открытого доступа, который в разной степени совершили эти страны:

• подчинение элиты верховенству закона (равенство всех перед законом);

• существование бессрочных (постоянных) организаций, которые не зависят ни от государства, ни от конкретных личностей;

• консолидированный контроль над вооруженными силами и технологиями разрушения и насилия, что предотвращает саморазрушение и деградацию такого порядка.

По собственному признанию Д. Норта, в молодости он был серьезно увлечен марксизмом и всю жизнь отвечал на вопросы К. Маркса о причинах общественного развития. Занятия историей убедили его, что исследования экономики как рыночного феномена явно недостаточно, оно ничего не дает для понимания отношений вассала и сеньора, цеховой жизни и всего экономического строя жизни общества. Поиски объяснения привели к пониманию роли институтов – норм и правил, регулирующих экономические и прочие отношения в социуме. Норт стремился объяснить, каким образом формируются различные типы институциональной среды, рамки, которые определяют характер отношений и действий в экономике. Так, ограничение власти имело важное значение для частной собственности и развития рынков. При этом институты не существуют сами по себе. Собственность, право, мораль, другие институциональные комплексы во многом являются следствием, реализацией стремлений, целей, надежд, суждений, убеждений и пр.

Главная задача естественного государства – обуздать насилие, монополизировав право на него. В этом плане институционализм опирается на классические идеи политической философии в понимании политической власти и государства.

Существенно новой в институционализме является идея открытого доступа. Открытый доступ открыт лишь потенциально. Его открытость обеспечивается конкурентной системой, а значит, развитой рыночной экономикой, т.е. условно открытый доступ может поддерживаться только с развитием конкуренции на политическом и экономическом рынке. Но совершенная конкуренция в экономике – лишь абстрактная модель, а "невидимая рука рынка" – только метафора. Одной лишь экономической конкуренции оказывается недостаточно, она может выживать только благодаря конкуренции в политике.

Иначе говоря, конкуренция в экономике (без которой рыночная экономика перестает быть рыночной) предполагает конкуренцию в политике, которая поддерживается демократическими институтами, гражданским обществом и конкурентной партийной системой, наконец, выборами. Все граждане и партийные силы равны перед законом. Залогом конкуренции в политике является достаточно сильная оппозиция, которая вместе с разделением властей обеспечивает контроль, сдерживает амбиции элит и получение ренты.

В отличие от порядка закрытого доступа в порядке открытого доступа важна обезличенность элиты, частных и общественных организаций, государственной власти: от воли отдельных людей не должны зависеть никакие решения. Политическая воля воплощается только как общественная. Роль государства в таком обществе растет за счет предоставления более качественных общественных благ (образование, инфраструктура, социальное страхование). И все эти услуги государством предоставляются опять же на обезличенной, беспристрастной основе. Бюрократия в такой системе подконтрольна закону, не сращиваясь с бизнесом. Именно в такой системе на первый план выходит доверие, наводящее мосты в социуме, включая доверие между властью и обществом.

Переход к институциональной среде открытого доступа достаточно сложен.

В этом плане институционализм достаточно пессимистичен. Так, по мнению Д. Норта, институциональная инфраструктура на долгие годы предопределяет траекторию экономического развития, которое зависит от предшествующего пути (path dependence), от сложившихся убеждений и представлений. Экономическое реформирование может опираться исключительно на способность институтов реагировать на внешние политические и технологические изменения. Этот пессимизм основывается на изучении как примеров экономического реформирования, так и – главным образом – на экономической истории. Успешное экономическое развитие на протяжении длительного периода времени встречается редко. Сознательное изменение институтов часто невозможно и сопряжено с огромными потерями и рисками, институты зависят от траектории своего развития, меняются медленно и болезненно. Административные рычаги и рыночные методы распространения новых институтов ограничены. Постоянно происходит эволюционное изменение институтов, но меры но их направленной трансформации часто наталкиваются на сложность и целостность институциональной структуры общества, на противодействие со стороны традиции либо тех субъектов, которые больше теряют, чем выигрывают от предполагаемых перемен. Надежды Д. Порт связывает с когнитивными науками, поиском причин и возможностей влияния на сознание, менталитет, выступающих главным тормозом социальной динамики.

Для быстрого перехода к порядку неограниченного доступа развивающимся странам не хватает постоянства и достаточного контроля над насилием. В этом смысле концепция институционализма хорошо объясняет историческое возвышение западного мира в долгосрочной перспективе, но не может объяснить феномен небывалого роста в Китае или ранее в других странах Азии. Скорее, она предсказывает, что в отсутствие верховенства закона и широкого распространения безличных институтов эти изменения могут вскоре пойти вспять. При этом в центре остается опыт развитых стран, большая часть из которых характеризуется определенной общностью культуры. В этом смысле по отношению к будущему развитию развитых стран данный концептуальный подход более чем оптимистичен.

Исторический опыт показывает, что наибольшей устойчивостью во времени отличался примитивный, догосударственный порядок, когда человек вел присваивающее хозяйство и не был выделен из природы. Естественное государство, несмотря на свое относительно небольшое умение решать проблему насилия и проявлять адаптивность, просуществовало десять тысяч лет и знало такие взлеты цивилизации, как древнегреческая Античность, республиканский Рим, итальянские города эпохи Возрождения. Открытому доступу всего 200 лет. И если взять за основу последние 10–15 лет, то страны с порядками открытого доступа не имели бурного экономического развития, а сталкивались с серьезными кризисами.

Тем не менее институционалистский подход открыл новую синтетическую область исследований в социальных науках и гуманитарных науках в целом. Некоторые специалисты чрезвычайно высоко оценивают последнюю работу Д. Норта, написанную им в соавторстве с Д. Уоллисом и Б. Вайнгастом, – "Насилие и социальные порядки. Институциональные исследования как будущее социальных наук", ставя эту книгу в один ряд с такими шедеврами политической экономии, как "Богатство народов" А. Смита, "Капитал" К. Маркса. По крайней мере, книга имела больший резонанс среди политологов, чем экономистов, очевидно, в силу главной идеи – соотношения экономики и политики или, более узко, демократии и экономического роста, роли политики и демократии: технологического развития недостаточно для постоянных высоких темпов экономического роста.

Один из неявных результатов неоинституционализма – создание нового, привлекательного образа рыночной капиталистической экономики и буржуазного демократического государства.

Показательно, что в рамках институционализма повышенное внимание уделяется современной России, которая часто приводится ими в качестве примера современного естественного государства с институциональным порядком ограниченного доступа базисного, т.е. наименее зрелого, простейшего типа.

С позиций институционализма, несмотря на кажущееся усиление каркаса власти, такая система становится гораздо более хрупкой и подверженной внешним шокам и саморазрушению. Долгосрочная перспектива внутри станы по многим обстоятельствам не создает доверия и возможности реализации свободной ответственности. Очевидно, что сама элита это прекрасно понимает, поэтому предпочитает перевозить семьи и капиталы в страны, где сформировался порядок открытого доступа.