Границы политического
Когда и как человек превращается в политического субъекта? Как вообще идентифицировать и охарактеризовать политическое в человеке? Дискуссии политических антропологов по данному поводу получили в науке ироничное название "спор максималистов и минималистов". Первым максималистом в политической истории следует считать Аристотеля, который рассматривал человека как существо естественно политическое, тем самым максимально расширяя границы политического. Среди антропологов эту точку зрения разделяли такие известные авторы, как З. Надель, Е. Лич, Ж. Баландье.
Австрийский антрополог Зигфрид Надель (1903–1956) приводит достаточно убедительные аргументы в пользу политической природы примитивных экзотических обществ, что доказывает естественно-политическую природу человека: когда рассматривают примитивное общество, в нем находят следы политического единства, и когда говорят о первом, фактически рассматривают последнее. Нет обществ без управления, и политическими можно назвать все институты, которые обеспечивают единство человеческой организации[1]. Но особенно категоричен в отстаивании этой позиции французский антрополог и социолог Жорж Баландье (р. 1920): "Все общества производят политическое и все пропитаны историческими флюидами. В силу одних и тех же причин"[2].
Подобную позицию фактически поддерживал и Макс Вебер, поскольку неизменно напоминал о первенстве политики по отношению к государству, которое никогда полностью не отождествляется с ней, выступая лишь одним из ее проявлений. Для Вебера сила является средством политики, ибо господство находится в сердцевине политики.
Минималисты в качестве главного аргумента в пользу своей позиции утверждают, что некоторые примитивные общества лишены политической организации. Подобный подход получил широкое распространение в России благодаря марксисткой философии, согласно которой политика есть классовая борьба и потому бесклассовые общества аполитичны. Некоторые антропологи подтверждают такую точку зрения. Например, английский этнограф польского происхождения Бронислав Малиновский (1884–1942), исследовавший австралийских аборигенов, писал о том, что политические группы у этих примитивных племен отсутствуют, а Вильям Маклеод, работавший с юроками в Калифорнии, также не нашел у них политической организации[3].
Однако утверждениями об отсутствии у примитивных народов политических институтов, сравнимых с теми, которыми располагает современное общество, по существу, констатируется скрытый этноцентризм, и уже в силу этого данная позиция не может быть признана удовлетворительной. Любое экзотическое общество так или иначе организовано, оно управляется вождями или советом старейшин, в нем осуществляется власть и время от времени происходит ритуальный или революционный передел властных полномочий, что свидетельствует о политичности его устройства. При научном исследовании экзотических примитивных обществ вообще трудно провести жесткое разграничение между обществами с государством и обществами без государства, поскольку государственность имеет разные формы и постоянно эволюционирует.
Наиболее влиятельным в политической антропологии по праву является динамический подход, согласно которому примитивные общества не являются застывшими: им свойственна динамика традиционных структур и общественных отношений. В частности, британский антрополог Макс Глюкман справедливо указывал на архетипическое противоречие между "обычаем" и "конфликтом", "порядком" и "восстанием", присутствующее во всех примитивных племенах даже при слабой социальной дифференциации. Разработанная Глюкманом "теория восстания" позволяет увидеть эволюцию общественных форм в экзотических племенах именно как политическую[4].
Биографическая справка
Макс Глюкман (1911–1975) родился в Южной Африке в семье, эмигрировавшей из Российской Империи. Он изучал право и антропологию в Университете Витватерсранд (Йоханнесбург) и в Оксфорде. Его докторская диссертация по антропологии (1938) была посвящена роли религиозных ритуалов в поддержании социального порядка у народов банту. В 1949–1971 гг. Глюкман бьи профессором и деканом созданного им же факультета антропологии в Манчестерском университете. Он является организатором знаменитых Манчестерских семинаров, посвященных анализу полевых этнографических материалов. Научную известность Глюкман приобрел благодаря исследованиям роли конфликта в социальной жизни традиционного общества. Основные сочинения: "Обычай и конфликт в Африке" (1955), "Очерки о ритуале социальных отношений" (1962), "Порядок и бунт в племенной Африке" (1963) и др.
Благодаря исследованиям антропологов жизнь примитивных экзотических народов предстала перед нами во всем ее напряженном ритуальном экстазе, где политическое необычайно экспансивно и эксцентрично, постоянно самоутверждается в новых динамичных формах. Даже сфера сакрального у примитивных народов полна "революционных" мифов, призывающих к восстаниям и ниспровержениям власти.
В африканской мифологии существует позитивное понятие "сила вождя" ("кер") и негативное понятие "клык вождя стал холодным" ("кер охладился"), что может дать знак о начале восстания[5]. В Старой Руанде в Восточной Африке некоторые религиозные мифы содержат в себе идею призыва к восстанию. Туземцы верят, что существует мифический король, господствующий над духами, именуемый Имандва, который хранит идею равенства и порядка и противостоит реальным несправедливым и деспотическим вождям на земле. В принципе этот миф изгоняет существующий мирской порядок и вводит фантом "лучшего порядка".
Жорж Баландье рассказывает о своеобразном "женском" африканском культе протеста в той же Руанде. Это миф о Ниабинги, женщине без женственности, уподобленной королеве, усопшей, возвращение которой ожидается. Она должна вернуться, чтобы освободить крестьян от рабства и дать власть жрецам своего культа. Этот миф, по существу, создает антиобщество: эпизодические восстания в Руанде во имя Ниабинги обнаруживают ностальгию по старым порядкам[6].
Сторонники динамического подхода доказали, что любой экзотический ритуал примитивных племен можно рассматривать как средство выражения социально-политического конфликта и его преодоление в ходе утверждения единства общества. Именно поэтому максималистам в антропологии постепенно удалось убедить научную общественность в своей правоте, и сегодня вслед за Аристотелем мы можем повторить: человек по природе своей есть существо политическое.