Выход за привычные предметные границы экономической науки: теория пространственной, динамичной, многофазовой экономики и эволюционный подход к исследованию макроэкономических процессов
Пространственная экономика к настоящему времени оформилась в качестве одного из основополагающих направлений экономической науки, которое находится на стыке региональной экономики (как экономики региона), экономической географии, экономической теории, математической экономики, институциональной экономики, социологии, демографии.
Уже в трудах А. Смита и Д. Рикардо развивалась теория международного обмена, в основе которой лежали эмпирические наблюдения о различиях производительности факторов производства в разных точках экономического пространства. Начало формированию теории внутринационального размещения производства положила работа И. Тюнена[1], в которой была предложена теория сельскохозяйственного штандорта. В. Лаунхардт дополнил эту теорию рассмотрением промышленного производства. Идеи И. Тюнена и В. Лаунхардта были обобщены А. Вебером[2]. Начиная с А. Вебера в теории размещения появляется развернутая система факторов размещения, под которыми понимается экономическая выгода от сокращения издержек по производству и сбыту продукции в результате оптимального размещения производства соответствующего продукта в экономическом пространстве. Дальнейшим развитием теории экономических взаимодействий в пространстве стала концепция А. Леша[3]. Именно он заложил основы системного анализа экономического региона как целостной рыночной среды, в которой функционируют агенты рынка, выстраивающие свое поведение, ориентируясь не просто на максимум прибыли, но и на защиту своей рыночной ниши от конкурентов, следовательно, конструируя политику ценообразования применительно к условиям конкуренции именно на данном региональном рынке.
Пласт научных концепций составляют идеи, сформированные в рамках геоистории и исторической географии, опирающиеся, в свою очередь, на работы представителей школы "Анналов" (М. Блока, Л. Февра, Ф. Броделя)[4], оказавших влияние на формирование французской школы экономистов-пространственников (от Ф. Перру до наших современников)[5].
Как отмечается в отечественной учебной литературе, эволюционные идеи стали проникать в исследования об обществе в XVIII в. в связи с утверждением естественно-научного мировоззрения. Многими учеными того времени высказывались идеи, которые близки современному эволюционному подходу[6].
Однако эволюционная экономика – это современное формирующееся направление в экономической науке, в котором работают Р. Нельсон, С. Уинтер, Л. Магнусон, Д. Ходжсон, У. Витт и др. Всплеск интереса к эволюционному подходу в 1950-е гг. связан с исследованиями экономического роста и научно-технического прогресса, поведения экономических агентов в изменяющихся условиях.
Важной вехой становления эволюционной экономики стал выход в 1982 г. в США книги Ричарда Нельсона и Сиднея Уинтера "Эволюционная теория экономических изменений", в которой авторы ищут естественно-научную аналогию своих концепций в биологии (идеи эволюционных изменений, биологических мутаций), выступая противниками механического подхода (с позиции теории гравитации), которая рассматривает точку притяжения (устойчивого равновесия) как точку нулевой свободной энергии (отсутствия движения). Именно такая "гравитационно-механическая" аналогия сопутствует неоклассической теории на протяжении всей ее истории (от маржинализма до наших дней).
Суть эволюционного подхода – в интерпретации рыночной капиталистической экономики как непрерывно меняющегося объекта, находящегося перманентно в неравновесном состоянии. Главным фактором экономических изменений выступает научно-технический и организационный прогресс, протекающий в среде промышленных фирм. Однако принципиально важен не анализ промышленных фирм, а наличие фирм-новаторов и фирм-имитаторов безотносительно к сферам приложения их сил. Точно так же промышленные отрасли выступают главным образом как своеобразные поля для общих технологических, организационных сдвигов, изменений, тогда как конкретная технология производства остается за рамками анализа[7]. Эволюционный подход предполагает широкое применение математических моделей и компьютерной поддержки.
Если для маржиналистской теории исходной категорией выступала "полезность", для марксизма – "товарная стоимость", для старого институционализма – "институт", то для эволюционной теории – понятие "рутина". Рутина определяется авторами экономического эволюционизма как наиболее общее обозначение "...всех нормальных и предсказуемых образцов поведения фирм". "Рутины играют ту же роль, что гены – в биологической эволюционной теории". Они содержат "память фирмы" о том, что касается применения технических методов производства, процедур найма или увольнения, практики заказов нового оборудования "вплоть до политики в области инвестирования, НИОКР или рекламы и стратегии деловой активности в отношении диверсификации продукта и заграничных инвестиций"[8].
Рутина – это еще и "пучок" или "список" относительно устойчивых производственных и иных хозяйственных функций фирмы. Рутина может выступать и как цель деятельности фирмы. Сохранение рутины может выступать как форма контроля за деловой организацией. Бытие рутины в качестве "цели" проявляется также в том, что удачная рутина одной фирмы может стать предметом заимствования, копирования, имитации со стороны других фирм. Однако по причине сложности и многогранности рутины из нее не всегда получается хорошая копия. При перемещении на новое предприятие рутина обязательно претерпит "некоторую мутацию"[9]. Как указывают авторы "Эволюционной теории", "инновация" ("нововведение") подразумевает изменение рутины, т.е. в значительной мере служит проявлением творческого сознания. Вместе с тем инновация представляет собой не разрыв с прошлыми рутинами, а именно эволюцию экономических процессов.
Р. Нельсон и С. Уинтер подчеркивают, что "эволюционная теория по самой своей сути теория динамическая", поскольку "многообразие фирм является ее ключевой характеристикой"[10]. В итоге не только отдельная фирма, но и отрасль в целом обретает динамизированный характер: в ее описании место концепций долгосрочного равновесия и максимизирующего поведения также занимают идеи вероятностных изменений (или неизменности), поиска "на ощупь", отбора в условиях неопределенности. Сама же отрасль вместо набора однородных фирм-максимизаторов предстает как изменчивая совокупность организаций, т.е. фирм-новаторов, заимствующих чужие рутины фирм- имитаторов, фирм-консерваторов, сохраняющих приверженность старым рутинам, а также фирм со "смешанным" хозяйственным поведением. Существенно, что в эволюционных моделях фирмы-новаторы, вводящие инновации, т.е. преобразованные рутины, вовсе не всегда выигрывают в конкурентной борьбе. Победителями могут стать фирмы- имитаторы, экономящие издержки поиска за счет заимствования чужих рутин. Наконец, в выигрыше может оказаться и фирма-консерватор, если инновация конкурентов была недостаточно эффективной.
Существенно также, что скачкообразное изменение рутин на уровне отдельной фирмы не нарушает эволюционного характера научно-технического прогресса на макроуровне – так же как отдельные мутации не нарушают эволюционных изменений в жизни биологических видов.
Р. Нельсон и С. Уинтер сознают, что в современных условиях глобальной альтернативы рыночной экономике нс существует. Тем нс менее в области экономической политики они выступают за "разнообразие и плюрализм" ее приемов и методов: "...при рассмотрении вопросов нормативной экономической теории с эволюционных позиций начинаешь лучше понимать нс только почему институциональная форма нашей нынешней экономической системы носит смешанный характер, но и почему так тому и следует быть"[11]. По их мнению, в сфере поощрения НИОКР некоторые компоненты организации и стимулирования почти полностью выводятся за пределы сугубо рыночных отношений. Так происходит и с фундаментальными исследованиями, которые, согласно оценкам Р. Нельсона и С. Уинтера, проводятся преимущественно в университетах, а не в нацеленных на извлечение прибыли фирмах, и финансируются преимущественно государством. Нельсон и Уинтер напоминают, что в первые десятилетия после Второй мировой войны правительственная поддержка программ НИОКР обеспечила примерно половину общего финансирования научных исследований и опытных разработок. Но даже в сфере поощрения фундаментальной науки экономический централизм имеет свои пределы. Поскольку процесс принятия решений требует доступа к деталям текущего исследования, "децентрализация представляется намного предпочтительнее системы более централизованного планирования". Еще значительнее роль рыночных критериев в стимулировании прикладных исследований, а тем более в области их практического внедрения. Здесь государство "лишь в весьма ограниченной степени может выступать в роли эффективного заменителя рынка"[12].
В итоге, как подчеркивают Р. Нельсон и С. Уинтер, эволюционная теория исходит как из частых и даже "повсеместных" провалов рынка, так и из "пределов государственного вмешательства", например, в индустриальные НИОКР. Однако такая позиция, по-видимому, совпадает с мнением многочисленных (например, ортодоксально кейнсианских) сторонников мейнстрим-экономике, среди которых отнюдь нс все являются ультралибералами, а напротив, поддерживают принципы "смешанной экономики". Р. Нельсон и С. Уинтер пишут, что и в этом случае эволюционная теория предполагает иную расстановку акцентов. Во-первых, она исходит из состояния неопределенности в том, что касается диапазона различных действий в области экономической политики, а также их последствий. Во-вторых, в ее рамках "не делается никаких попыток определить оптимальную политику"; "стиль" эволюционизма в данном вопросе заключается в том, чтобы "постараться выявить варианты политики, которых следует избегать", и параллельно наметить "перспективные варианты". (Нельсон и Уинтер подчеркивают, что тем самым они привносят в анализ экономической политики "явное признание ограниченной рациональности".) В-третьих, утверждается, что, поскольку теория должна заниматься "ограничениями" в функционировании рынка и государственного вмешательства, "важное место в списке желательных свойств предлагаемых институциональных режимов занимают гибкость, склонность к экспериментированию и способность менять направление в результате вновь обретенных знаний"[13].
Таким образом, как отмечает А. Худокормов, практическая рецептура эволюционной теории отличается известной неопределенностью, что, разумеется, препятствует ее широкому применению и признанию. В том числе и по этой причине неошумпетерианский эволюционизм до сих пор находится на периферии западной экономической теории. Тем не менее воззрения Р. Нельсона и С. Уинтера уже в период 1980-х гг. сложились не просто в концепцию, но в теоретическую систему, альтернативную мейнстрим-экономике, особенно в неоклассическом варианте. Нельзя не признать справедливости содержащихся в их книге упреков по адресу экономической ортодоксии в том, что касается неумения последней объяснить инновационный взрыв в развитых капиталистических странах после Второй мировой войны. Р. Нельсон и С. Уинтер, по-видимому, правы и в том, что исследование хозяйственной системы и экономической политики, приведших к взрыву инноваций, у мирового научного сообщества еще впереди[14].
Эволюционная экономика как направление экономической науки, в отличие от мейнстрима и кейнсианства, как раз занимается проблемой влияния технологического развития на экономическую систему. Эволюционные экономисты также давно интересуются не только проблемами возникновения и развития кризисов, но и пытаются понять причины, лежащие в основе кризисной капиталистической природы общества. В частности, имеются работы ведущих экономистов этого направления, посвященные анализу взаимодействия технологий и институтов (X. Хануш, Ю. Кантнер, П. Савиотти, А. Пук, Дж. Дози, Дж. Ходжсон и др.), а также влияния инноваций на экономическую динамику (Й. Шумпетер, X. Хануш, К. Фримен, Р. Нельсон, К. Перес и др.), исследования взаимосвязи и взаимовлияния производственных и финансовых инвестиций (Г. Мински)[15].