Формирование начал отраслевого законодательства (гражданского, уголовного)
Как свидетельствуют дошедшие до нас свидетельства судебной практики и частных актов, до середины XVII в. ни одному классу свободных людей в Московском государстве не возбранялось обладание землей на праве собственности. Лишь 15 июня 1666 г. был принят указ, согласно которому даже гостям запрещалось покупать и брать под заклад вотчины без особого на то разрешения. При этом лица духовного звания, городского и сельского состояний, которые до этого в законном порядке уже приобрели право собственности на землю, "оставались в обладании ими ненарушимо"[1]. Лишить права собственности мог только монарх, причем в ситуациях, когда речь шла о нарушении служебных обязанностей (по тем временам это почти всегда было преступлением).
Объекты вещных прав
В крупных судебниках Московского царства, как и в Соборном уложении, нет четко сформулированного деления вещей на движимые и недвижимые, хотя подобное деление известно еще ПСГ. Однако пробел в законе вовсе не означал отсутствия соответствующих понятий в юридическом быту. Их, в частности, использует в своем послании Ивану Грозному Курбский, укоряя того, что "он погубил единоплеменных княжат и богатство их, движимое и недвижимое, отнял"[2]. Под недвижимостью в Московском царстве понималась преимущественно земля и вода. Права на строения учитывались отдельно, и до конца XVII в. их нередко рассматривали как движимость. В соответствии с особенностями организационно-правовой формы принято было выделять имущество государственное (дворцовое), церковное, тяглое, родовое, жалованное, поместное, благоприобретенное. Особое значение придавалось земле.
Субъектом права на государственные имущества постепенно становится не царь или его наследники, а государство. К числу дворцовых вотчин относились: земли, никому, в частности, не принадлежащие, то есть не занятые родами, общинами или лицами; земли обработанные, но по-прежнему принадлежащие государству (часто приписанные для обеспечения к путям или приказам); образовавшиеся из частных имуществ князей. Дворцовыми деревнями и волостями ведал приказ Большого дворца.
По объему и содержанию частных прав церковь конкурирует с государством. Субъектом нрава собственности на церковные имущества, как правило, выступало отдельное церковное учреждение: епископии, монастыри, соборные и приходские церкви. С середины XVI в. сокращается число законных способов приобретения церковных земель. Первое ограничение вносит Стоглав: каждое земельное приобретение церкви должно было производиться с разрешения и утверждения государственной власти. В дальнейшем был установлен запрет богатым монастырям приобретать земли по дарственным, по купчим, закладным и завещаниям. Монастырская казна подлежала учету царских дворецких и дьяков. Каждый новый настоятель составлял описи и отправлял их в приказ Большого дворца.
Тяглые имущества в основном принадлежали низшим разрядам городских и сельских обывателей так же вечно и потомственно, как вотчины – своим владельцам. Но они отличались от вотчинных рядом существенных признаков: 1) тем, что владелец вотчины служил государю лично, тогда как владелец тяглой земли платил с нее оброк в казну; 2) тем, что владение тяглой землей осуществлялось на принципах общинного, а не личного землевладения; 3) верховным собственником тяглых земель считался государь. Именно этот признак следует рассматривать в качестве ключевого статусообразующего обстоятельства. Именно он юридически легитимировал претензии государства на получение оброка с тяглой земли. Соответственно, если тяглеца жаловали освобождением от оброка, он превращался в вотчинника. Правда, в литературе приводится только один такой случай – с крестьянином Собининым.
К основным видам тяглых имуществ относились черные (общинные) земли и дворы, право на которые могло быть как общинным, так и частным. Полное право распоряжения таким имуществом действовало преимущественно внутри общины. С посторонними допускалась только мена. Только с XVII в. постепенно утверждаются частные права членов общины на отдельные участки и право на их свободный оборот. Городские тяглые имущества представляли собой участки земли, лежащие внутри посада, застроенные или пустые. Собственниками были посады в уездах и сотни внутри города Москвы. Права частных лиц распоряжаться посадскими имуществами долгое время не ограничивались, т.е. земля могла быть продана лицу служилого или духовного звания. Чем больше белых (свободных от тягла) мест было на посаде, тем выше оказывалась сумма, выплачиваемая по разверстке каждым из городских тяглецов. Узаконения XVII в. о праве владения городскими имуществами стремились не просто ограничить распоряжение городской землей, но прикрепить тяглое население к посаду. Соборным уложением (ст. 7, 8 и др. гл. XIX) подтверждаются более ранние нормы и утверждается окончательное выселение беломестцев с общинных земель. Линия на ограничение прав посадского населения распоряжаться землей продолжалась до последней четверти XVII в., когда становится очевидным, что подобный подход препятствует развитию торговли и экономики страны в целом. В 1677 г. было вновь разрешено продавать посадскую землю беломестцам, при условии, если они согласятся нести с них тягло. В 1700 г. окончательно устанавливается свободное обращение дворов между беломестцами и тяглыми.
Вотчина
Родовые (или старинные) вотчины имели древнее название "отчина", "вотчина" и принадлежали, как правило, боярским и княжеским родам потомственно. Понятие вотчины иного происхождения появляется не ранее XVI в. В Московском царстве происходит постепенный перевод даже вольных родовых вотчин в статус пожалованных, что порождало обязанность службы для их владельцев. Соборное уложение называет уже несколько видов вотчин: родовые, пожалованные и благоприобретенные (купленные).
Соборное уложение подтверждает право выкупа родовых и пожалованных вотчин в течение 40 лет. Право выкупа означало, что родичи (не принадлежащие к линии, отрекшейся от своих прав при продаже) могли обратиться в суд в случае, когда лицо, купившее родовую землю, отказывалось продать ее обратно.
К XVII в. статус пожалованного имущества во многом приравнивается к родовому. Уже с XVI в. изначально пожалованные (выслуженные) вотчины законодательство начинает рассматривать как родовые. В конце века даже поместье, купленное владельцем себе в вотчину, считалось относящимся к категории родовых и выслуженных имуществ.
В XVI в. законодатель позаботился о том, чтобы возможно скорее придать статус родовых и большей части благоприобретенных (купленных) имуществ. Со времен Судебника 1550 г. и по крайней мере до конца XVII в. купленная вотчина становилась родовой, если она перешла от первого приобретателя в порядке наследования к его законным наследникам. Подобное решение вопроса со статусом благоприобретенных имуществ определялось служебным характером земли, который заставлял правительство ограничивать ее свободный оборот.
Поместье
Юридическое ОГЛАВЛЕНИЕ вотчинного и поместного землевладения до конца XVII в. не изменилось: поместье оставалось условным владением, исключающим отчуждение, тогда как вотчины всех видов подразумевали любые формы распоряжения вплоть до отчуждения. Соборное уложение систематизирует указы, принятые за предшествующие 100 лет и посвященные переходу поместья к сыновьям служилого человека, но в юридическом смысле ничего не меняется. В этом случае речь идет о наследовании не поместья, а службы, вознаграждением за которую является поместье. Прожиток, выдаваемый вдовам и девкам умершего служилого человека из его поместной дачи, предполагал, что женщина вступит в брак. Тогда прожиток превращался в приданое и создавал для мужа обязанность службы с приданого жены.
Виды вещных прав
К видам вещных прав, так или иначе признаваемых в Московском царстве, можно отнести: право собственности, право владения, права на чужие вещи.
Наибольший объем правомочий предусматривало право собственности. В Московском царстве не существовало общего термина, выражавшего понятие частной собственности. Вообще термин "собственность", "собственный" отсутствовал в юридическом языке. Чтобы выразить принадлежность вещи собственнику, использовали притяжательные местоимения либо слова, обозначающие способ приобретения вещи: удел, жребий, отчина, купля, примысл, добыток, приданое. Говорили: купить, продать, выменять, променять в прок, в век, без выкупа, без отмены. Правомочия собственника и круг допустимых объектов вещных прав существенным образом зависели от его социального статуса и способа приобретения имущества, в отношении которого они реализовывались. Поместьями и вотчинами могли владеть только служилые люди и духовенство. Наиболее свободный режим был установлен для благоприобретенных имуществ. Так, муж мог передать жене но наследству с полным правом собственности лишь купленную вотчину. Жена, в свою очередь, поскольку она не принадлежала к роду мужа и не являлась законной наследницей, тоже владела вотчиной как благоприобретенным имуществом, т.е. могла распорядиться ею по своему усмотрению.
Нередко распоряжения, связанные с предоставлением права пользования, встречались в актах завещаний, где назначались села и земли, особенно вдовам князей, до конца жизни либо до второго замужества. По данным духовных грамот можно сделать вывод о том, что недвижимость нередко отчуждалась под условием сохранения права пожизненного пользования за продавцом или указанным им лицом.
По крайней мере, со времен псковско-новгородской пошлины становится известным и такой аспект права пользования, как ограничение соответствующего права собственника в пользу других лиц (сервитуты), или право на чужую вещь. Землевладельцы обязаны были разрешать проход и проезд по пролегающим через их вотчины и поместья дорогам и водным путям, издавна известным и открытым для общего использования. Нередко обычай или даже жалованные грамоты предполагали возмездность такого использования чужого имущества. Часто встречались злоупотребления, связанные с самовольным установлением подобных пошлин. Поэтому в середине XVII в. были вначале ограничены, а затем запрещены сбор мыта и проезжих пошлин, определены единообразные выплаты за перевоз через реки и проезд по мостам и подтверждено правило, запрещающее препятствовать желающим ехать вброд мимо мостов и перевозов[3]. Соборное уложение 1649 г. запрещало владельцам земли по обоим берегам реки ставить запруды так, чтобы вследствие этого были потоплены земли и постройки других владельцев (гл. X, ст. 238).
Право владения в юридическом смысле должно основываться на каком-либо законном основании (владение арендатора, залогодержателя и пр.). Но и незаконное владение могло оказаться добросовестным, если устанавливалось в условиях, когда приобретатель владения не знал и по всем обстоятельствам дела не мог знать, что получает вещь от лица, не имеющего права передавать ее. Поэтому добросовестное владение осуществлялось открыто и могло быть подтверждено свидетельскими показаниями. В ряде случаев добросовестное владение, осуществляемое в течение определенного законом срока, порождало право собственности на вещь.
Наиболее обширное право распоряжения имуществом принадлежало вотчинникам, купившим землю у чужеродцев. Как правило, они могли свободно отчуждать вотчину посредством продажи, дарения или передачи по наследству. Кроме того, имущество можно было заложить, обменять, уступить под определенными условиями и, наконец, отказать в монастырь. История сделок по поводу родовых вотчин не дает оснований считать, что их владелец должен был испрашивать согласия на то родственников. В противном случае право родового выкупа не имело бы смысла. Даже владение общей собственностью, при котором в принципе запрещалось отчуждение имущества без согласия всех собственников, признает уже состоявшуюся продажу вотчины старшим братом действительной, а младшим братьям предоставляется лишь право выкупа имущества в указный 40-летний срок (гл. XVII, ст. 13).
Способы приобретения вещных прав
К безусловно признаваемым в Московском царстве способам следует отнести право сбора естественно произрастающих плодов и растений, ловли животных, которые до XVII в. никак не ограничивались. Клад считался собственностью государства. Нашедший клад на казенной земле обязан был представить его властям, за что мог рассчитывать на вознаграждение от правительства. Находка предполагала право хозяина найденной вещи получить ее назад, предъявив доказательства того, что вещь принадлежит именно ему. Закон предполагал выплату вознаграждения тому, кто нашел вещь и предъявил ее властям. Так, в Соборном уложении размер
награды устанавливался в половину торговой цены вещи (гл. XXI, ст. 91). Если же по истечении установленного законом срока хозяин вещи не объявлялся, право собственности на нее переходило к нашедшему. Военная добыча также с древнейших времен рассматривалась как источник права собственности на движимое имущество. К первоначальным способам приобретения прав на движимость относились также приобретение плодов и приведение вещи в новый вид.
К производным способам приобретения прав на вещи относились обязательства разной природы, наследование и давность владения. Так, Соборное уложение не назначало срока давности отыскания заблудившихся животных, но на приплод от них можно было претендовать в судебном порядке только в течение года (гл. X, ст. 285).
Залог. Привилегированный характер некоторых объектов вещных прав потребовал установить правило, согласно которому брать имущество в залог могли только те, кто имел право им владеть. Это объяснялось обычаем превращения просроченной закладной в купчую. По той же причине отдавать в залог можно было только имущество, которым владелец имел право распоряжаться, чаще всего его собственник. Терминологически различались залог и заклад. В последнем случае заложенная вещь переходила в пользование кредитора. В отношении недвижимости могли применяться оба варианта, тогда как в отношении движимого имущества использовался заклад. При закладе земли использование ее кредитором могло зачитываться как проценты по займу. Главная проблема заключалась в том, что хозяин заложенной вещи мог ее продать. При таком отчуждении право залога не прекращалось, но закон требовал оговорить этот вопрос при продаже.
Пожалование земли в вотчину государе.
В Московском царстве, где уже отсутствует право отъезда, с формой пожалованья соединяется положительная обязанность служить тому князю, который пожаловал. Можно предположить, что ясность в этом вопросе окончательно устанавливается указом 1556 г., который уравнял службу с поместий и с вотчин.
Произвольный захват
К концу XV в. произвольный захват чужой земли утратил значение самостоятельного способа приобретения поземельной собственности и должен был сочетаться с пожалованием или докладом. Чаще всего речь шла о помещиках и вотчинниках, которые припахали граничащую с их имением пустопорожнюю казенную землю. Требовалось, чтобы они сами заявили о завладении и просили о "справке за ними лишних земель в поместье". При этом ни в коем случае нельзя расценивать такой способ приобретения права как разновидность приобретательской давности: закон вообще не говорит о сроках, в течение которых должно было продолжаться такое владение. В местностях с размежеванными имениями такой способ приобретения права на землю не допускался.
Давность
В Московском царстве постепенно перестает признаваться значение давности добросовестного владения в отношениях между государством и подданным. Утверждается правило, что не явленные "земли, находящиеся у владельца сверх означенных в крепостях", должны отписываться на государя независимо от срока, который прошел со времени завладения.
Наследование
Московское законодательство долго признает свободу завещательного распоряжения, в том числе и родовой вотчиной. Не содержит запрета подобных действий и Соборное уложение. По тонкому замечанию К. Неволина, в этом проявлялось "уважение к личным отношениям, к сердечным связям, к благости души и непреложности суда нравственного"[4]. Лишь в 1679 г. было определено, что завещательные распоряжения, сделанные в отношении родовых вотчин в обход родственников, признаются ничтожными.
5.3.2. Обязательственное право
Основными источниками обязательств в рассматриваемый период остаются договор и деликт.
Обязательства из причинения вреда (из обид, деликтов) в Московском царстве предполагали материальное возмещение за самые различные формы причинения вреда. Сохраняется представление о том, что материальное обязательство возникает из убийства. Выплата кабальных долгов убитого из имущества умышленного убийцы подтверждается в тексте Соборного уложения (гл. X, ст. 105–106). Другими основаниями возникновения таких обязательств считались нанесение личных обид, воровство и разбой, незаконное владение и пользование чужими вещами, истребление и порча вещей, межевых знаков. Мера вознаграждения первоначально определялась судом. Но в Соборном уложении по некоторым действиям устанавливается четко определенная ответственность. В Соборном уложении уже достаточно четко различается виновное и невиновное (ст. 225) причинение вреда, выделяется также причинение вреда умышленное (ст. 228) и в силу небрежности (ст. 224, 273 и др.).
Обязательства из договоров предполагали возникновение прав имущественных или на действия других лиц.
Условия действительности обязательств из договоров
Первым и основным условием действительности договора было явное и добровольное изъявление воли обеих сторон. Соборное уложение устанавливает жестокую ответственность лиц, уличенных в принуждении кого-либо к заключению крепости. Если вина была установлена судом, таких лиц наказывали кнутом и помещали на полгода в тюрьму (гл. X, ст. 251). Кроме того, с них "правилось бесчестье" в пользу жертвы принуждения. Площадной подьячий, причастный к такой сделке, наказывался отсечением руки. Договоры, связанные с приобретением имущества (мена, купля-продажа), были действительны постольку, поскольку продавец по закону и обычаю имел право отчуждать данное имущество, а подрядчик но состоянию имел право приобретать данный вид имущества. Это правило вступало в действие постепенно, по мере того как определенные виды имущества стали связываться с социальным статусом подданных. Скажем, поместья могли обращаться только в среде служилых людей, посадская земля – среди посадских и т.д.
Форма договоров, особенно тех, которые касались передачи не прав на действия других лиц, а вещных прав (прежде всего на землю), в русском праве достаточно быстро трансформировалась из словесной при свидетелях в письменную. Эту линию развивает Царский судебник и последующее законодательство. Но лишь со второй половины XVI в. соответствующее требование формулируется как общая норма в законодательстве. Письменная форма требовалась при заключении договоров, по которым переходили от одного лица к другому права на поместья, дворы, лавки и подобного рода имущества. В начале XVII в. та же форма требуется при заключении договоров займа, отдачи вещей на хранение и ссуды[5]. Письменные акты, касающиеся укрепления тех или иных прав, назывались грамоты, кабалы, крепости, записи, памяти. Соборное уложение жестко требует регистрации всех крепостных актов в государственных органах: "Мимо площадных подьячих и без послухов никому ни на кого крепостей не писать" (гл. X, ст. 246). Акты о продаже и закладе вотчин с XVI в. записывались в книги у дьяков, а о покупке дворов в Москве – в Земском приказе. Заемные памяти на себя можно было составлять "своею рукою" или рукой "своего человека" с приложением руки должника. Заемная кабала могла играть роль векселя. Кому бы она ни досталась, чужому лицу, наследнику кредитора, составляла такое же имущество, как всякая другая вещь, хотя предметом сделки было все же действие должника, т.е. уплата определенной суммы денег. В случае, если речь шла о дарении недвижимости, совершалась в общем порядке особая запись под названием данная.
Прекращение договоров их исполнением со времен Русской Правды считалось главным способом. При этом с древнейших времен неукоснительно действовало правило, согласно которому заключенный договор обязателен для исполнения заключившими его сторонами. Давность рассматривалась как основание прекращения действия правоотношения, вытекающего из данного договора. Соборное уложение дает защиту искам по заемным кабалам только в течение 15 лет после наступления срока платежа но кабале (гл. X, ст. 256). Договор мог прекращаться по обоюдному согласию сторон, а также в результате добровольного отказа стороны, имеющей право требования, от своих притязаний.
Средства обеспечения обязательств
Наряду с древнейшими поручительством и залогом (закладом) к концу XV в. в законодательстве появляется неустойка. В Соборном уложении идет речь об обеспечении неустойкой соглашения о совершении брака и договора мены.
5.3.3. Брак и семья
В период Московского государства процедура заключения брака состояла из двух этапов. Как и прежде, венчальный брак предварялся обручением, именовавшимся сговором или сводом. Он облекался в формальную письменную сделку, рядную запись, которая совершалась в Московском государстве крепостным порядком[6]. Обычно рядная содержала информацию о том, кто и за кого выходит замуж, какое приданое дают родители невесты, когда назначается свадьба. За нарушение такого договора нарушитель уплачивал неустойку, именуемую зарядом, обычный размер которой составлял около 1000 руб.
Главным этаном заключения брака было церковное венчание, разрешение на которое давалось епархиальным архиереем. Венчался только первый брак. Долгое время светский закон не регулировал вопросы повторных браков, и только с принятием Соборного уложения 1649 г. окончательно была отвергнута законная сила четвертого брака.
Для заключения брака было необходимо достижение брачующимися определенного возраста (для мужчин – 15 лет, для женщин – 12 лет)[7]. На брак требовалось согласие родителей жениха и невесты. Собственному согласию сторон не уделялось серьезного внимания, чему отчасти способствовал невысокий возрастной ценз. Предполагалось также отсутствие между женихом и невестой близких степеней родства или свойства. Кроме кровного родства учитывалось также духовное родство, которое возникало между кумом и кумой, крестником и крестной. Брак мог быть заключен только между двумя свободными от брачных уз лицами. Браки лиц разных вероисповеданий в России запрещались до начала XVIII в.[8]
Основной причиной прекращения брака была физическая смерть. Выдача одного из супругов "на поток и разграбление", заключение его в тюрьму не прекращали брака. Количество поводов к разводу было строго ограничено. В их число входили прелюбодеяние, неспособность мужа к супружеской жизни, длительная и тяжелая болезнь одного из супругов, отход одного из супругов в монастырь[9]. Последний повод получал все большее и большее распространение, поскольку мужья часто пользовались этим, чтобы прекратить брак.
Супруги носили единую фамилию, имели общее меего жительства и социальный статус, который для жены определялся по социальному статусу мужа. Жена обязана была следовать за мужем на выбранное им местожительство. Все члены семьи подчинялись ее главе – мужчине, жена – мужу, дети – родителям, младшие дети – старшим. Муж имел право закладывать свою жену и отдавать ее по "служилой кабале" в "работу на прокорм"[10]. Только с 1657 г. по решению патриарха Никона жена вообще перестала отвечать за долги своего мужа[11]. Муж мог физически наказывать свою жену. Закон следил только за тем, чтобы болезненные наказания не превращались в членовредительство[12] или убийство. Если повлекшее смерть наказание признавалось необоснованным, то муж нес ответственность такую же, как за убийство постороннего человека.
С середины XVI в. до середины XVII в. действовал принцип общности семейного имущества. Приданое, приносимое женой в брак, включалось в наследственную массу, переходящую детям, и оставалось в общем владении супругов. Если женщина лишалась материальной поддержки мужа, приданое становилось для нее основным источником существования. В случае смерти бездетной женщины оно возвращалось в ее род. В течение XVI–XVII вв. был издан ряд нормативных актов, ограничивающих права мужа на распоряжение имуществом жены и устанавливающих, что купчие и закладные на поместья действительны лишь при условии подписания акта женой[13].
В XVII в. порядок имущественных отношений супругов существенно изменился: было ликвидировано право вдовы на пожизненное владение родовыми и выслуженными вотчинами умершего мужа[14]. Теперь жена получала фиксированное право на четверть всех движимостей мужа, и для нее гарантировалось восстановление приданого. Вдова, имевшая несовершеннолетних детей, оказывалась единственной распорядительницей имуществом, оставленным мужем.
Вся полнота родительской власти осуществлялась отцом. После смерти мужа, если вдова оставалась жить с детьми, она заведовала воспитанием детей и общесемейным имуществом. Дети должны были беспрекословно подчиняться ее воле. Если же мать вторично выходила замуж, то детям назначался опекун[15]. Чаще всего это был один из ближайших родственников или отчим[16]. Помимо права распоряжения брачной судьбой детей, правом отдавать их в услужение, в кабалу родители имели право жизни и смерти в отношении детей. За убийство отца или матери сыном или дочерью полагалась смертная казнь[17]. Если же отец или мать убивали своего законнорожденного ребенка, то им грозило лишь заключение в тюрьме сроком на один год[18].
5.3.4. Уголовное законодательство
Уголовное законодательство Московского царства неуклонно идет по пути расширения круга деяний, наказуемых как преступления против государя и государства. Уже во времена Ивана Грозного начинает оформляться представление о том, что отказ присягать государю составляет особый вид государственного преступления. Об этом недвусмысленно заявляет Курбский: "Мы были принуждены тобой против воли крест целовать, – пишет он, – ибо есть у вас обычай, если кто не присягнет, то умрет страшной смертью". Из дальнейших объяснений Курбского становится ясно, что Курбский оправдывается, убеждая, что "если кто-либо по принуждению присягает или клянется, то не на того падет грех, кто крест целует, но всего более на того, кто принуждает"[19].
Уголовному праву посвящено несколько глав Соборного уложения (гл. I–V, XXII и др.). В них активно развивается система преступлений и наказаний.
Особенностью уголовно-правовых норм, помещенных в Соборном уложении, становится появление блока правовых запретов, основанных на религиозных и моральных нормах. Так, лиц, у которых был найден табак, который они держали без цели продажи, следовало наказывать кнутом (гл. XXV, ст. 14). Если цель продажи была доказана, то виновные подвергались смертной казни (ст. 10, 11). Жестоко наказывалось непочтительное отношение к родителям: грубые речи считались нс меньшим проступком, чем удар рукой, и наказывались кнутом (гл. XXII, ст. 4). Так же наказывались "свады женками и девками на блудное дело" (ст. 25) и другие нарушения правил поведения. Таким образом, впервые намечая воспитательный, морализаторский аспект деятельности государства, Уложение намечает и тот путь дальнейшей трансформации в сторону полицейского государства, который России предстояло пройти в XVIII в. Забота не только о благоустройстве и безопасности, но и о "благочинии" подданных, активное вторжение в частную жизнь считались важной функцией полицейского государства.
Очевидный прогресс наблюдается в разработке отдельных элементов состава преступления. Различаются по форме вины: умышленные, "умышля воровски" совершенные деяния (гл. XXII, ст. 16 и др.), неосторожные, "с похвалы или с пьянства" (гл. XXII, 17) и случайные, совершенные "бес хитрости", "грешным делом без умышления" (гл. XXII, ст. 18, 20) деяния. Последняя группа деяний не наказывалась, что позволяет говорить о том, что постепенно формируется представление о вине как необходимом условии наказания. Однако об универсальном значении этого принципа говорить не приходится, поскольку вина никак не учитывалась, когда речь шла о тяжких преступлениях против государя и государства. По этой же группе сохранял актуальность принцип объективного вменения в вину всей семьи преступления, совершенного ее членом. Именно в этом направлении развивается понятие субъекта преступления. Институт соучастия предполагает, что недоносительство родственников на члена семьи составляет такое же преступление (гл. II, ст. 6, 9). Правда, хотя их соучастие и презюмировалось, если сыск прямо устанавливал непричастность, родственники (но не дети и жена), даже владевшие вотчиной сообща с преступником, не лишались ни жизни, ни имущества (гл. II, ст. 10). Дети и жена в этом случае получали только на прожиток по государеву указу.
Расширяется круг объектов преступления, которые находятся под ведением светского суда (гл. 1). К числу преступлений относится и ложный донос, причем если было установлено, что такой донос был сделан умышленно, злоумышленнику следовало наказание за вменяемое ложно преступление (гл. II, ст. 17). Объективная сторона преступления развивается в направлении более четкого определения стадий совершения преступления. К числу таковых по государственным преступлениям относится голый умысел (гл. II, ст. 1). Покушение на умышленное убийство каралось не смертью, а отсечением руки (гл. XXII, ст. 8). В ряде статей достаточно четко формулируется понятие необходимой обороны (гл. XXII, ст. 21; гл. X, ст. 200).
Важнейшими наказаниями, упоминаемыми в Уложении, были смертная казнь и разнообразные телесные наказания (болезненные и членовредительные). Сохраняется категория имущественных наказаний, среди которых самым суровым являлась конфискация имущества. Как правило, она использовалась в качестве дополнительного наказания при государственных преступлениях. В числе наказаний уже определенно названы тюрьма и ссылка. Согласно Именному указу Алексея Михайловича от 20 октября 1653 г. обвиненных по суду татей и разбойников "против прежних указов, (...) и Государева указу и соборного Уложенья", вместо смертной казни следовало "бить кнутом, и у левой руки отсечь по персту, и сослать их в Сибирские и в Понизовые и в Украйные города на черту с женами и детьми". И только "если из тех татей и разбойников впредь кто объявится на разбое", их следовало казнить "безо всякого Его Государева милосердия и пощады"[20].