Экономическая политика страны в период правления Александра III и Николая II

При царствовании Александра III Александровича Романова (жил в 1845–1894 гг., правил в 1881 – 1894 гг.) Россия восстановила свои силы, окрепла. Тот факт, что он сумел возродить армию и флот, является косвенным свидетельством возраставшей мощи государства. При нем в 1891 г. началось строительство Транссибирской магистрали, тогда же был принят протекционистский таможенный тариф, затем – Таможенный устав. В 1893 г. был издан Закон "О двойном таможенном тарифе".

Жизнь Александра III не раз подвергалась испытаниям: были покушения, случилась железнодорожная катастрофа, а в 1894 г. внешне здоровый 49-летний мужчина скоропостижно умер от нефрита.

Наследник Александра III – Николай II (жил в 1868– 1918 гг., правил в 1894–1917 гг.) – проводил в политике свой курс, отличный от курса отца. Например, в конце царствования Александра III отношения России и Японии приблизились к своеобразному апогею. Появилась возможность создать конфедерацию. По соглашению 1895 г. вводился режим наибольшего благоприятствования для деятельности граждан одной страны на территории другой, были сняты традиционные ограничения на межгосударственную торговлю, но заключен этот договор был уже после смерти Александра III. При Николае II отношения с Японией были подорваны, а с Китаем в 1896 г. было заключено оборонительное антияпонское соглашение и, хотя главные неприятности Китаю доставляли тогда англичане, но с ними новое российское правительство ссориться не хотело.

Отношения с Японией в данном случае лишь частный пример, но они свидетельствовали о коренном повороте во внешней политике. Такой же поворот произошел и в других областях общественной жизни империи.

Сейчас историки ведут дискуссии по поводу того, наблюдался ли рост русской экономики в конце XIX в., т.е. в годы царствования Николая II, или нет. Известны мнения, что при нем и рост экономики, и строительство железных дорог замедлились. С другой стороны, при этом правителе была реализована конкретная экономическая программа. Занимался ею Сергей Юльевич Витте – министр финансов. Следует отметить, что в тс годы регулирование финансов было приоритетным направлением деятельности правительства.

С. Ю. Витте был типичным представителем политикохозяйственной "элиты" страны. Его биографы писали, что он за полгода "вырос" от станционного кассира до начальника железной дороги. Но те же биографы не упоминали о тех, кто "помогал" ему делать карьеру. О его мировоззрении можно судить по введенной им (когда он занимал пост министра путей сообщения) системе железнодорожных тарифов. В те годы перевозка пассажиров первым классом была планово убыточна, а компенсировался этот убыток прибылью от четвертого класса, т.е. "черный люд" как бы спонсировал "благородных".

Вообще же Витте был энергичным и принципиальным сторонником приватизации и частной собственности на землю. Александр III держал его "в рамках", но при Николае он "развернулся", и крупнейшее приписываемое ему "реформаторское" решение – введение в обращение золотого рубля – было успешно реализовано.

"Золотой рубль" – это форма конвертируемости рубля. Золотые рубли можно было разменять на любую валюту, можно было и вывезти из страны. Бумажные же ассигнации обменять на инвалюту в ту пору было нельзя, т.е. Витте ввел в оборот отечественную конвертируемую валюту. Введение такой валюты способствовало вывозу из страны больших капиталов, что в результате привело к экономическому кризису 1900–1903 гг., разорению предпринимателей, засилью иностранного капитала, но не промышленного, а торгового. В 1904 г. разразился новый кризис. Следствием стали безработица, голодные бунты, Кровавое воскресенье. Лишь после этих событий Николай II решился, наконец-то, отстранить Витте от дел^[1].

Все публикации самого С. Ю. Витте и о нем свидетельствуют о неординарности этого чиновника и одновременно противоречивости его политической и экономической деятельности. Введение в обращение золотого рубля привело к плачевным результатам. Вызывает интерес обращение Витте к Николаю II (письмо в Крым) в октябре 1898 г., свидетельствующее о его беспокойстве по поводу бюджетных доходов страны^[2]:

"Наш бюджет до освобождения крестьян был 350 млн руб., освобождение дало возможность довести его до 1400 млн руб., но уже теперь тяжесть обложения дает себя чувствовать. Между тем бюджет Франции при 38 млн жителей составлял 1260 млн руб.; бюджет Австрии при народонаселении в 43 млн составлял 1100 млн руб. Если бы благосостояние наших плательщиков было равносильно благосостоянию плательщиков Франции, то наш бюджет мог бы достигнуть 4200 млн руб. вместо 1400 млн руб., а сравнительно с Австрией мог бы достигнуть 3300 млн вместо 1400 млн руб. Почему же у нас такая налогоспособность? Главным образом – от неустройства крестьян".

В этом письме премьер-министр пытался обратить внимание императора на то, что реформы Александра II все же не распространили па крестьянское население общие гражданские законы, поэтому необходимо было превратить крестьянина в "действительно свободного человека" путем предоставления ему права выхода из общины с надельной землей и закрепления ее в частную собственность.

Николай II не осознавал возможных последствий складывавшейся в стране ситуации, не имел необходимой воли, а может быть, и возможности отстранить от власти те общественные слои, которые получали выгоду от политики, негативной в целом для общества и экономики государства.

После событий 1905–1907 гг. рабочих "успокоили" штыками, с капиталистами достигли компромисса: им позволили экономить на зарплате рабочих. Но главным стало то, что наиболее крупные производители создали монополистические объединения и крупные государственные заказы шли уже только им, хотя экономически зачастую это было и невыгодно. Например, адмирал Крылов вспоминал в своих мемуарах, что флотские заказы на отечественных заводах стоили вдвое дороже, чем аналогичные за границей. Но без государственных заказов промышленное производство в России могло задохнуться.

Российский капитализм с момента рождения был весьма специфический, но не "дикий". Так, масштабный рост железнодорожного строительства при Александре II можно было бы объяснить тем, что прибыль инвесторам гарантировалась из госказны. К тому же все хозяйственные отношения определялись законом. Приведем пример. Капиталисты экономили на зарплате рабочих и одновременно штрафовали их за нарушения. Штрафы шли в бюджет предприятия (фактически – в карман владельца). В 1886 г. Александр III постановил штрафовать рабочих только для поддержания дисциплины, а вырученные деньги направлять в специальный фонд и использовать их лишь на нужды рабочих. Понятно, что объемы штрафов тотчас снизились до нормального уровня – штрафовать стали только за действительные нарушения. За прогул рабочего наказывали, но и заводчик мог быть наказан (по суду), например, за задержку зарплаты. Примерно в это же время был издан и закон о предельной продолжительности рабочего дня. Позже, в 1908 г., т.е. при правлении Николая II, и рабочий день был удлинен, и расценки снижены на 15%.

Ответственным за низкий уровень жизни рабочие считали правительство, а не капиталистов. Ситуация, при которой розничные цены или нормы рабочего времени определяет правительство, не допустима. Когда население ассоциирует ухудшение своего положения не с конкретным хозяином или торговцем, а с правительством, то последствия могут быть удручающими.

Тем не менее даже случившиеся в 1905 г. события слабо повлияли на ситуацию в экономике. После первой революции был краткий период роста (1910–1913 гг.), во многом благодаря сырьевому фактору, когда отечественная текстильная промышленность работала на импортном хлопке, а не на льне. С 1913 г. началась очередная стагнация. Тогда, например, "водочный король" Смирнов закрыл свое производство в России из-за иностранной конкуренции.

В войну путиловские заводы обанкротились и в 1916 г. были "взяты в казну", т.е. национализированы. "Свободный рынок" того времени привел к развалу оборонной промышленности и в разгар успешных сражений 1915 г. войска испытывали дефицит снарядов. Лишь после национализации оборонной промышленности в 1916 г. "снарядный голод" был ликвидирован. Снарядов выпустили столько, что и "красные" ими стреляли в "белых", и даже в 1941 г. использовались снаряды "выпуска 1917 г.".

Но вернемся к золотому рублю и российской экспортно-ориентированной экономике. После подавления корниловского мятежа в августе 1917 г. Керенский обнародовал программу изоляции страны от мировой экономики. Среди мер были: прекращение конвертации рубля, запрет на вывоз валюты за границу, отмена коммерческой и банковской тайны, т.е. предпринимались разные меры по прекращению вывоза капитала из России.

Кстати, вывоз валюты из страны был отчасти обусловлен и гем, что более миллиона русских жили в те годы за границей, в Западной Европе, а источники средств их существования находились в России. Бо́льшая часть (две трети) эмигрантов выехала из России задолго до Февральской революции, а вовсе не "бежала от большевистского террора".

Были в России и другие проблемы, не афишировавшиеся в XX в. Например, страна при Столыпине увеличила экспорт продовольствия, но экспортировали зерно помещики и кулаки, а дети крестьян умирали от голода. Средний размер мужской одежды был 44-й. Урожайность зерновых равнялась 6–7 центнерам с гектара. Такой продовольственный экспорт можно организовать в России и сейчас, т.е. в XXI в. Популяризаторы многих идей Столыпина замалчивают, что назревшая в крестьянской среде ненависть к кулакам (сельским богачам) и правительству помогла большевикам "сочувствием села" не только в гражданскую войну, но и через 20 лет – при коллективизации.

Начиная с 1895 г. в России ежегодно учреждалось более десятка иностранных промышленных предприятий. Этому способствовали высокая прибыль, заказы на производство конкретных видов продукции от органов государственного управления, льготные таможенные пошлины, введенная в стране золотая валюта также влияла на устойчивость курса рубля. В 1900 г. общий объем иностранных инвестиций в экономику России оценивался в 750 млн руб.

Особое место в сфере интересов иностранного капитала занимала банковская система. Собственная банковская система России уже не могла удовлетворить растущие потребности отечественного промышленного капитала, поэтому акционерные общества были вынуждены обращаться за кредитами к французским, английским и германским банкам.

Для кредитования российской экономики в западных странах образовывались банковские консорциумы. Одним из условий предоставления кредитов было участие иностранного банка в акционерном капитале коммерческих банков и промышленных предприятий.

В результате после 1910 г. в России не было ни одного крупного коммерческого банка (за исключением Волжско-Камского), в котором в той или иной форме не были бы представлены интересы европейского иностранного капитала.

1895 г. (следующий за воцарением Николая II) имел для истории России не меньшее значение, чем 1991 г.^[3] Это был год смены политики – с протекционистской по отношению к собственному производителю на открытую для Запада. "Золотой рубль" выпуска 1897 г. нанес окончательный удар: была введена конвертируемость рубля, а за инвестициями обращались в Европу.

При Николае II иностранные капиталисты (вплоть до 1905 г.) имели режим наибольшего благоприятствования: они получали заказы из казначейства и льготные пошлины. Л такая политика в 1895–1897 гг., не считая кратковременного промышленного подъема 1910–1913 гг., привела к тяжелейшим кризисам 1900–1903 и 1904–1907 гг., разорению многих предприятий, бунтам рабочих. Часто говорят, что плодами революции 1905–1907 гг. воспользовалась буржуазия. Причина в том, что после этой революции были созданы монополистические объединения российских капиталистов, которые и вынудили правительство давать заказы прежде всего им, а не иностранным компаниям.

Отношения государства и монополий в России складывались своеобразно: русскому индустриальному рынку практически так и не удалось почувствовать "вкус настоящей конкуренции". В России, как и в каждой стране, издавна существовали государственные монополии на производство важнейших групп товаров: соляная монополия, монополия на производство пороха, тиражирование календарей и т.п. В 1895 г. в качестве эксперимента в четырех сибирских губерниях была введена винная монополия, распространившаяся затем и на всю Россию. По дефицит государственных монополий все же был, решало эту проблему правительство.

В начальный период развития крупной промышленности, когда перед правительством стояла задача создания в стране новых производств, распространенной мерой поощрения предпринимателей было предоставление им (в том числе и иностранцам) монополии на определенный период. Особенно характерна была подобная практика для правления Елизаветы. Например, по просьбе Чемберлина и Козенса, учредителей первой петербургской ситцевой фабрики, в 1753 г. было запрещено устройство ситцевых фабрик во всей империи в течение 10 лет. В том же году аналогичную привилегию получил купец Федотов, устроивший в Москве фабрику сусального золота и серебра. В некоторых случаях влиятельные фабриканты добивались даже закрытия действовавших предприятий, выпускавших идентичный товар.

Екатерина II неоднократно обращала внимание правительства на вред мелкой мануфактуры над крупной. В наказе Мануфактур-коллегии своему депутату – вице-президенту Сукину – Екатерина II писала: "Великие мануфактурные заведения вместо того, чтобы долженствовали служить к общему рукоделий распространению и обогащению государства, заключили все рукоделия в стенах своих, а случившиеся злоупотребления и бывшая монополия лишили многих пропитания... Со времени умножения фабрик города в упадок приходить начали... Содержатели великих фабрик ненавистны сделались обществу". В результате сформированная позже правительственная программа уже была ориентирована на поощрение кустарной промышленности и усечение деятельности фабричных монополий.

Но с начала XIX в. со стороны российского правительства наблюдается определенная двойственность по отношению к крупной мануфактуре: порицание в экономических трактатах и официальных документах – с одной стороны, и поощрение на практике – с другой. Запретительный тариф, предоставление крупных денежных субсидий фабрикантам, строительство дорогостоящих "образцовых заведений" и т.п. – все эти мероприятия, несомненно, были выгодны крупным промышленникам.

С 1878 г. и до конца XIX в. практически во всех основных отраслях отечественной экономики наблюдалась сильная концентрация производства. К этому времени и относится образование первых отечественных монополистических объединений.