Введение

Жуткий случай произошел однажды в Москве. Две школьницы затащили на чердак свою подругу, связали и ушли. Жертву отыскали уже окоченевшей. Отец погибшей, узнав подробности трагедии, позвонил в дверь квартиры, где жила одна из виновниц, вызвал ее и убил на месте.

Это событие можно оценивать в разных аспектах. Во-первых, в юридическом: имеет ли право любой человек, в первую очередь пострадавший, брать на себя функции закона? Во-вторых, в социологическом: в любом обществе можно отыскать события такого рода, иногда даже в виде обычая кровной мести. В-третьих, в психологическом: какие терзания может испытывать отец жертвы или родители убитой девочки, проклиная все случившееся? И, наконец, в-четвертых, в нравственном: допустимо ли оценивать жизнь как копейку, прибегая к высшей каре?

Соседи долго обсуждали описанное выше происшествие. Где предел, за которым человек должен остановиться, одуматься? Мнения, понятно, не во всем совпадали. Однако многие настаивали на том, что отец прав. Здесь мы сталкиваемся с новой сферой общественной жизни – с регулированием поступков, отношений с другими людьми.

Если человек, обороняясь, нанес преступнику ущерб или случайно убил его, общество не может карать обороняющегося как злонамеренного душегуба. Однако в условиях, когда правоохранительные органы бездействуют, а христианская мораль вытравлена, сколь соблазнительной выглядит идея самосуда! (Здесь можно вспомнить как пример фильм "Ворошиловский стрелок".) Человека хотели убить, но он опередил злоумышленника. Люди другого племени хотят искоренить человека – последнему необходимо не медлить с упреждающим кровопролитием. Знакомый сценарий? Однако бережного отношения к жизни, стабильному порядку здесь не просматривается совсем.

Разве нельзя построить человеческую жизнь по нравственным законам? Неужели великие моральные заповеди существуют только как красивые речения, а на деле человечество не может жить без убийств, кровопролития, греха? Тогда логично отречься от одухотворяющих истин, нравственных предписаний.

Живите, люди, как умеете... Убивайте, воруйте, вязните в грехе... Но разве это не путь к самоубийству? Стоит только провозгласить: "Убий!" – и человечество закончит свое существование в крови.

Данные вопросы и размышления не новы. Люди давно задумались над ними. Читаем у Соломона Мудрого, царя Израиля и Иудеи: "Есть пути, которые кажутся человеку прямыми, но конец их – путь к смерти". Свобода ставит каждого из нас перед выбором, потому что основана на нравственном законе, а не игре страстей.

Сначала в человеческом сознании возникло представление о том, что заслуживает одобрения, а что – порицания.

Норма (от лат. norma – правило, образец) – предписание, образец поведения или действия, мера заключения о чем-либо и мера оценки. Норма и закон – не одно и то же. Норма выражает то, что существует или должно существовать во всех без исключения случаях. Закон более конкретен, он говорит лишь о существующем и происходящем; это предписание относительно того, как должен вести себя человек в обществе, которое уже имеет конкретное законодательство.

Отец девочки, который расправился с ее убийцей, может быть осужден с точки зрения нормы. Мы говорим о том, что убийство – это всегда грех, преступление против жизни. Однако человека можно судить и по закону. В этом случае судьи примут во внимание состояние отца, его горе, его трагедию. Они определят меру наказания не только по совести, но и по закону, который позволяет конкретно разобрать мотивы преступления, его обстоятельства и следствия.

Маленькая трагедия А. С. Пушкина "Каменный гость" завершается горьким возгласом: "Ужасный век, ужасные сердца!". Действительно, есть от чего содрогнуться. Сын поднимает руку на отца. Угодничество заглядывает в чужие очи, вычитывая в них безжалостную волю. Люди готовы служить богатству, "как алжирский раб, как пес цепной". Страшное, не ведающее милосердия корыстолюбие. Сердце, обросшее мхом. Распад человеческого достоинства.

Какое же время оказалось ужасным? Средневековое, с турнирами? Или последующее, вписавшее в историю жуткие страницы первоначального накопления? Или истребление целых народов – негров, индейцев, арабов, сопутствующее эпохе колонизации? А может быть, "ужасные сердца" – это про минувший век? Ведь это люди XX в. взметнули к небу грибовидное облако ядерного взрыва. Они довели исстрадавшуюся природу до кровоточащих ран. Это нам в глаза из документального фильма Михаила Ромма "Обыкновенный фашизм" о зверствах нацистов смотрит обнаженная женщина, святая прошлого столетия, она прикрывает груди руками перед мигом казни.

А что если это про нас, людей начавшегося тысячелетия? Появилась книга американских социологов Элвина и Хейди Тоффлеров "Война и антивойна". На протяжении истории войны постоянно сопровождали человечество. Ратники, витязи, рыцари, стрельцы, янычары, генералы и "простые солдаты" шествуют перед нами военным парадом. Неужели человечество не откажется от истребительной бойни вообще? Такой вопрос, по существу, не обсуждается. Речь в книге идет только о том, что надо учесть новые реальности и воевать с использованием ультрасовременных военных и идеологических средств. Не следует морализировать по поводу войны. Кому нужна эта гуманистическая риторика, давайте поближе познакомимся с новейшими военными доктринами, "индустрией истребления", возможностями опережения противника – вот общий контекст книги.

Однако в данной работе можно усмотреть еще один парадокс. Написанная с радикальных и современных позиций, она стремительно отстает от реальной жизни. Рассказывая о древних попытках людей оградить детей от войны, авторы еще не знали, что в Беслане террористы станут расстреливать бегущих детей. Устрашая нас боснийским мальчиком, которому взрывом оторвало пол- лица, авторы вряд ли могли предположить, что заложники в школе получат массовые увечья, у входа в учебное заведение еще долго будут стоять откупоренные бутылки с водой, напоминая об адских мучениях.

Неужели мы отступили от вековечных святынь? Может быть, представления о нравственности и ее значимости надо восстанавливать медленно, кропотливо? С той же въедливостью, с какой писал об окружающем С. Я. Маршак:

Вот это стол. На нем едят.

Вот это стул. На нем сидят.

Неслучайно один из современных публицистов В. Ремизов пишет о том, что надо обучать людей морали с азов. Может быть, следует говорить им: "Это мама. Ее надо любить", "Это собака. Ее нельзя мучить", "Это человеческая жизнь, она бесценна".

В июле 1999 г. три доктора физико-математических наук, В. В. Низовцев, Ю. Н. Любитов и В. С. Мурзин, объявили в "Независимой газете", что науку движет эксперимент, а не моральное предписание. Если нет возможности измерить, просчитать, разглядеть, то нечего и теоретизировать. Научная методология, как утверждали авторы, основана на проверках и перепроверках результатов, тщательном анализе условий и постановки экспериментов. Все это отшлифовало научный подход и превратило физику и другие "точные" науки в универсальный инструмент познания мира^[1].

Авторы вразумляют: научное высказывание любого физика проходит многократную проверку... А философы (во главе с Сократом) способны только задержать развитие науки. "Древние греки, – пишут ученые, много внимания посвятившие философии, – всегда начинали с ответа на вопрос: “А что это такое?”. Они не позволяли себе сделать следующий шаг, пока не будет определен предмет исследования. Поэтому они успешно занимались геометрией и математикой, но на много сотен лет затормозили развитие физики. У них были гениальные догадки, но они могли бы продвинуться значительно дальше, если бы не ложная методологическая установка – философия впереди физики"^[2].

Бедные, наивные греки! Вместо того, чтобы измерять массу и заряд, они мучительно размышляли над тем, что это такое. Поздно, поздно, оказывается, спохватились эллины. Если бы древние греки, оставив свою любовь к мудрости, собирали минералы, дробя, разогревая или охлаждая их, если бы они занимались только опытами, наука как специфическая форма постижения реальности вообще не появилась бы.

В мифологическом мышлении пространство и время никогда не рассматриваются как чистые и пустые формы. Потребовалась огромная сила умозрения, чтобы Вселенная оказалась схваченной единым взглядом, чтобы родилось теоретическое представление о времени и пространстве, на котором зиждется физика. Ничто в мире, согласно Гераклиту, не может превысить своей меры, а мера эта – пространственные и временны́е ограничения. Опытные знания накапливались во многих древних культурах, в том числе и восточных. Но наука как феномен возникла лишь в строго определенной точке культурного поля, именно там, где обнаружили беспокойство духа, универсальное умозрение.

Древним людям предстояло выработать представление о пространстве. В условиях жизни первобытного общества мы вряд ли сможем обнаружить какие-либо следы абстрактного пространства. Пространство первобытного человека – это пространство действия, а действие концентрируется вокруг его непосредственных практических потребностей и интересов. "С точки зрения первобытной культуры, – писал немецкий философ XX в. Эрнст Кассирер, – и в самом деле кажется неразрешимой задачей сделать тот решающий шаг, который только и может привести нас от пространства действия к теоретическому, или научному, помимо пространства – к пространству геометрии. В нем исчезают все конкретные различия нашего непосредственного чувственного опыта"^[3].

Прежде чем приступить к опытной экспертизе, древние греки должны были вооружиться некой догадкой. Не так ли в голове Демокрита появилась идея о том, что, вероятно, все многообразные предметы окружающего мира состоят из мельчайших неделимых частиц? Эта интуиция как раз и стала истоком химии и физики. Поиск "кирпичиков" мироздания открыл возможности для разносторонних экспериментов.

Все это вовсе не означает, что у древних греков, как сообщают нам указанные выше авторы, была ложная методологическая установка – философия впереди физики. Напомним ученым мужам, что философия, она же, но определению учеников Аристотеля, "метафизика", – это как раз то, что "после физики". Античная философия дала человечеству не просто ряд "гениальных догадок". Она нарисовала общий план мироздания, наметила пути его постижения, разработала общие и частные категории, которые позволили науке сделать колоссальный рывок в познании универсума. Например, философия – отличный от науки способ мышления, погружения в тайны мира. Человек философствует потому, что он зачарован этой страстью. В ней он выражает самого себя. Человек делает это для собственного удовольствия, для самовыражения, ибо он рожден философом.

Но главное – философа мучают нравственные вопросы. За движением звезд угадывается какая-то божественная установка. Поступок человека вызван пониманием глубинных связей между людьми.

Однако отчего древние были столь равнодушны к практическому знанию и столь щепетильны по отношению к знанию нравственному? Ответ ясен: они считали, что практическое знание, не выверенное моралью, оказывается бесплодным. В новых учебных стандартах постоянно повторяется фраза: "Ученик должен знать..." Но разве задача образования сводится только к тому, чтобы превратить обучаемого в "перевернутую библиотеку"? Человек может стать человеком только через воспитание. Задача школы – шлифовать интеллект, развивать умения, пробуждать нравственное чувство.

Отчего же все это подменено в современном образовании доктринальным натаскиванием, зубрежкой, нравственным безразличием? Должен ли школьник знать законы? Разумеется. Однако в каких пределах? Если несовершеннолетнего мальчика полицейский пытается отвести в участок, он имеет право требовать, чтобы вызвали родителей, ведь он несовершеннолетний. Однако следует ли изучать правоведение в полном объеме, запоминать статьи Уголовного кодекса или Кодекса об административных правонарушениях? Здесь скрыто присутствует такая мысль: чем больше знаний, тем меньше будет преступлений.

Может быть, именно правоведение призвано пробудить в школьнике нравственное чувство? Нет, эта дисциплина меньше всего подходит для указанной цели.

Приведем пример из личной педагогической практики. В ходе рассказа будущим юристам о том, как создается социологическая модель, между лектором и студентом состоялся следующий диалог:

Студент: "Вы ведь знаете, что все это делается с обманом, подтасовывается".

Преподаватель: "Да, многие социологи выполняют неблаговидный социальный заказ. Но ведь я рассказываю вам о том, что такое социология как наука, каковы ее методы. Если кто-то игнорирует их, тем хуже для таких социологов".

Студент: "Мне все равно, обходить ли закон или защищать его. Лишь бы больше платили".

Преподаватель: "Вы первый станете заложником такого цинизма... Ведь если так будут думать будущие юристы, в России некому будет защищать закон. Но ведь и вы окажетесь поживой беззакония. Тот, кто выучил законы, еще не стал их знатоком или поборником. В нем еще нужно пробудить нравственное чувство".

В современных стандартах такой подход не заложен. Можно, конечно, сказать: "Ну пусть будет хотя бы знающее поколение, пусть выйдут в большую жизнь не инфантильные неумехи, а люди, способные влиться в мир социума". Но так ли это? Сократ вообще мог не толковать про добродетель, а рассуждать про то, как обрабатывать листовой металл. Однако философ изо всех сил прорывался к глубинному пониманию человеческой добродетели. Не досужее ли это дело? Опыт веков показал: нет. Писать сегодня о нравственном измерении науки – означает говорить банальности.

Таким образом, этика – основа культуры. Однако она является базой и для человеческого поведения. Нравственные ориентиры рождают достойную и счастливую жизнь. Еще в XIX в. психиатры обратили внимание на то, что нравственные люди не подвержены психозам. Душевные заболевания – удел безнравственных индивидов.

В результате изучения дисциплины студент должен:

знать

• что такое этика как философская дисциплина;

• как соотносится этика с человеческой природой;

• в чем смысл феномена духовности;

• как соотносятся любовь и дружба;

• что такое свобода как этическая ценность;

• каковы основные этические теории и концепции;

• чем обусловлен мир ценностей;

• в чем смысл противостояния добра и зла;

• каковы базовые понятия этики и какова история их формирования;

• каковы основные представители этической мысли;

• какие тенденции развития этики наблюдаются на современ ном этапе;

уметь

• анализировать основные этические категории;

• ориентироваться в истории этики и ее основных этапах раз вития;

владеть

• навыками анализа нравственных ситуаций;

• методиками прикладного этического анализа.