Азиатский финансовый кризис (1997–1998 гг.)

Канцлер казначейства Великобритании 1980-х гг. (в кабинете Тэтчер) Н. Лоусон сформулировал неолиберальное правило, что государство должно заботиться только о бюджетном дефиците и госдолге, но не о дефиците по балансу текущих операций и внешней задолженности частного сектора, которые должны регулироваться исключительно рыночными механизмами. Валютные кризисы в Мексике были следствием чрезмерного госдолга, породившего сомнения инвесторов в способности правительства бесперебойно обслуживать свою задолженность. Но летом 1997 г . разразился валютный кризис в быстрорастущих НИС ЮВА, который начался в Таиланде и покатился на восток и север, сминая национальные валюты не только в Малайзии (ринггит) и Индонезии (рупия), имевших проблемы с внешним госдолгом, но и в гораздо более благополучной Южной Корее (вона). Национальные валюты девальвировались по отношению к доллару минимум в два раза, цены подскочили, иностранные инвесторы бросились изымать свои капиталы, а запаниковавшее население – депозиты.

Обанкротилось 8 из 30 южнокорейских чеболей, включая второй по величине – "Дэу" (1999 г.). В наиболее пострадавшей от кризиса Индонезии (падение ВВП почти на 14%, курса рупии – в 5 раз) народная уличная ярость вылилась в погромы розничных магазинов китайской диаспоры, а затем в антиправительственный протест, вынудивший уйти в отставку диктатора Сухарто.

Разоряя местные банки и фирмы, смывая покровы с изъянов "кумовского капитализма", азиатский кризис показал неосновательность надежд на саморегулирование частного банковского сектора, вынудив правительства поддержать национальные банковские системы. Кризис обострил ситуацию вокруг МВФ, срочно формировавшего "пакеты" внешней финансовой помощи Таиланду (17 млрд долл.), Индонезии (42 млрд долл.), Южной

Корее (58 млрд долл.). Западные финансовые руководители и эксперты указывали на неполадки и злоупотребления в непрозрачных финансовых системах НИС: например, на то, что правительство Южной Кореи продало или раздало большую часть долларового резервного фонда ЦБ (25 млрд долл.) на кредиты корейским коммерческим банкам, которые использовали их для сомнительных операций.

В то же время премьер-министр Малайзии М. Махатхир обвинил в кризисе МВФ и западных финансовых спекулянтов. Несмотря на то что Малайзия в 8 раз уступает по численности населения Индонезии – крупнейшей стране мира по количеству жителей- мусульман, Махатхир за свое премьерство (1981–2003 гг.) выдвинул именно Малайзию на первое место в тихоокеанском исламе, превратив се в центр исламского банкинга. В "исламском стиле" был построен (впервые в истории не в США) высочайший в мире небоскреб – здание государственной нефтяной корпорации Петронас в столице Малайзии Куала-Лумпуре (1992–1999 гг.; около 452 м). Махатхир отказался от помощи МВФ для преодоления финансового кризиса и сумел вывести из него Малайзию с наименьшими потерями, вскоре после чего выдвинул проект обеспеченной золотом и альтернативной доллару международной валюты – "золотого динара".

Кризис как проявление периферийности

Азиатский кризис показал, что НИС ЮВА не удалось избавиться от двойственной динамики периферийного капитализма, создающей диспропорции между внутренним рынком и производствами, ориентированными на внешние рынки. Хотя обслуживание воспроизводственного процесса стран МСЦ приняло характер поставок из НИС ЮВА не сырья, а удешевленной продукции индустриального массового производства, пределы спроса на нее со стороны МСЦ обусловили кризис, ставший проявлением назревших для наиболее динамичной части периферии структурных сдвигов.

Кризис перекинулся в Бразилию, где Ф. Кардозу после успешной монетарной стабилизации был избран президентом (1995 г.) от социал-демократической партии, победив на выборах рабочего лидера Лулу (Л. И. да Силва). Пришлось девальвировать реал, а инвесторы вывезли из страны 40 млрд долл. (конец 1998 г.), но МВФ предоставил Бразилии пакет помощи в 41,5 млрд долл. Благодаря этому Кардозу снова добился финансовой стабилизации и победы на президентских выборах (1999 г.). Он активизировал приватизацию госсектора, включая крупнейшие компании в области производства стали (целиком), рудной добычи (68,5%) и "Петробраз" (28,5%). Приватизация, доход от которой за 10 лет на федеральном уровне составил около 68,5 млрд долл. (в том числе около 31 млрд долл. в сфере телекоммуникаций) способствовала притоку ПИИ в экономику Бразилии.

В Аргентине ограничения на эмиссию денег были "компенсированы" внешними заимствованиями, обрекавшими на хронический дефицит платежного баланса и промышленный застой. Когда МВФ отказал в очередном займе (2001 г.), пришлось-таки девальвировать песо, что ввергло страну в кризис, смягчить который удалось благодаря отсрочке платежей. В целом итоги 1990-х гг. оказались неутешительными: рост ВВП менее 1% годовых (в Бразилии – 2,8%, Мексике – 3,6%).

Аргентина гораздо медленнее, чем Бразилия и Мексика, переходила от импортозамещающей к экспортоориентированной индустриальной модели, тем не менее она договорилась с Бразилией и расположенными между ними Уругваем и Парагваем о формировании зоны свободной торговли (с 1991 г.), а затем и таможенного союза (с 1995 г.) Меркосур (сокр. от исп. Mercado Сотип del Sur – "Южный общий рынок").