Актуальные проблемы изучения искусства XVIII века в третьем тысячелетии

В последнее десятилетие круг научных проблем по искусству XVIII л. заметно расширяется. Попытаемся кратко проследить его основные направления, которые обусловлены не только получением новых знаний, но и включением уже во многом изученного материала в новый контекст.

Трудами многих исследователей (И. Л. Бусева-Давыдова, М. Н. Микишатьева и др.) кажется уже почти полностью преодолена существовавшая еще с дореволюционных времен в историографии акцентируемая оторванность древнерусского – московского – искусства XVII в. от европеизированного XVIII столетия, в котором ведущая роль будет принадлежать Петербургу. Чтобы понять это, достаточно указать на сборник статей по материалам выставки "Русский исторический портрет. Эпоха парсуны", устроенной в ГИМ в 2004 г. Атавизмом советского периода можно считать настороженное отношение ряда профессиональных искусствоведов к церковному искусству Нового времени в целом. Если в отношении средневекового христианского искусства уже достаточно давно разрабатываются проблемы иконографии, региональной специфики, роли заказчика (ктитора) в формировании иконографических программ строительства и оформления храмов, то изучение данных аспектов применительно к русскому несветскому искусству значительно запаздывает. В связи с этим симптоматично появление большого иллюстрированного альбома Н. И. Комашко "Русская икона XVIII века: столичная икона, провинциальная икона, народная икона" (М., 2006). Здесь во вступительной статье предпринята попытка обзора стилистики иконописания в России на протяжении всего столетия. В уже изданных к 2013 г. 30 томах (до буквы "К") Православной энциклопедии ряд статей и обзоров, посвященных христианскому искусству, написанных историками и искусствоведами, содержит результаты новейших научных исследований (в частности, статьи Л. К. Масиель Санчеса по архитектуре различных епархий – Иркутской, Вятской, Екатеринбургской и др.)

По-прежнему необычайно остро строит проблема защиты и охраны памятников архитектуры и монументального искусства, в том числе относящихся к XVIII столетию. Она актуальна не только для провинциальной глубинки, где в отсутствие человека заброшены и разрушаются остатки старинных усадеб и величественных храмов, но и для городов (не исключая столичных). Характерное для нашего времени стремление к сиюминутной прибыли зачастую приводит к катастрофическим последствиям для культурной городской и сельской среды, что выражается в рейдерских захватах зданий, расположенных в исторической зоне центра и обычно коммерчески притягательных, и, как результат, в сносе или варварской "реконструкции" отдельных памятников и даже кварталов.

Постоянно существующая с 1917 г. угроза исчезновения целых пластов художественной культуры явственно осознается профессиональным искусствоведческим сообществом. Начиная с 1960-х гг. специально созданным отделом ГИИ ведется составление "Свода памятников архитектуры России". Сотрудниками отдела проводится натурное обследование всей территории страны, выявляются и фиксируются (обмеры, описания, фотофиксация) исчезающие исторические объекты (произведения церковного зодчества, жилой, гражданской архитектуры и их интерьеры), а также комплексы городских улиц и сел, исторические ландшафты в целом. Выпущено 11 томов (1998–2006) "Свода памятников архитектуры и монументального искусства России" с десятками сопутствующих изданий (сборники "Памятники русской архитектуры и монументального искусства", каталоги памятников и др.), являющихся ценнейшим источником для дальнейших исследований; постоянно пополняется гигантский архив. Собранная информация послужит делу изучения и реставрации памятников последующими поколениями, сохранения культурной памяти в случае их полной утраты. К работе по составлению "Свода" широко привлекаются энтузиасты-краеведы на местах. Кроме того, культурно-просветительской и охранной миссии способствует деятельность возобновленного Общества изучения русской усадьбы, продолжающего традиции проведения открытых лекций, экскурсий и издания научного сборника "Русская усадьба".

За последние десятилетия наметились новые ракурсы исследований, отразившиеся в тематике научных конференций, акцентировании роли заказчика в архитектуре и коллекционировании (государство в лице августейших особ, аристократических фамилий, духовных лиц), взаимосвязях русского центра и периферии, региональной специфики. Среди новейших исследований необходимо выделить диссертацию Л. К. Масиель Санчеса "Каменные храмы Сибири XVIII века: эволюция форм и региональные особенности" (М., 2004), актуализировавшего большой пласт отечественного искусства.

Кропотливая работа над новой 22-томной историей русского искусства, основанной А. И. Комечем в начале 2000-х гг., в которой подобающее место займет и XVIII столетие, ведется коллективом Института искусствознания. Она должна будет на современном уровне представить русскую художественной культуру как совокупность различных искусств, включая театр и музыку.

Главной, как представляется, и наиболее разработанной проблемой отечественного искусствознания последнего десятилетия стала тема "Россия и Запад". Речь не идет исключительно о "россике", роль которой с такой "прекрасной ясностью" определила О. С. Евангулова (1986): приглашение иностранных художников как потенциальных учителей – в петровское время; паритетные начала в положении иностранных и отечественных мастеров – в середине века; редкие наезды больших "мэтров" (уже явно на излете их славы) по приглашению императрицы – в конце столетия. Исследования по проблеме "россики" и вообще взаимоотношений России и западных мастеров в последние десятилетия многочисленны и разнообразны как по объему, так и по широте охвата разных видов искусства: от станковой и монументальнодекоративной живописи до скульптуры и архитектуры, прикладных искусств; от статей фактологического толка до трудов обобщающих. "Россикой" продолжают заниматься, и прежде всего Л. А. Маркина (см. ее замечательно обоснованные, фундированные статьи о петровском времени, об Л. К. Пфандцельге, П. Ротари, монографию о Г. X. Грооте, опубликованные в 1990–2000-х гг.). В последнее время появляются публикации или самих путешествующих по России иностранцев, например книга Педера фон Хавена (с комментариями В. Е. Возгрина; СПб., 2007), или исследования о них, скажем, работа Н. И. Александровой о путешествующем по России живописце Ж.-Б. де ла Траверсе (М., 2000).

Больший интерес представляет взгляд на проблему как иностранных специалистов (см., например: Кросс Э. Г. Британцы в Петербурге. СПб., 2005; Его же. У Темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII в. СПб., 1996), так и особенно отечественных исследователей. Личные контакты, интенсивный обмен выставками, изучение источников и их публикация (см., в частности: Россия и Запад: горизонты взаимопознания. Литературные источники первой четверти XVIII века: антол. Т. 2. Вып. 1. М., 2000) вызвали к жизни сборник статей под ред. В. П. Шестакова "Россия и Запад. Диалог или столкновение культур" (М., 2000) и работу Дмитрия Владимировича Сарабьянова (1923–2013) под тем же начальным заголовком: "Россия и Запад: историко-художественные связи XVIII – начала XX в." (М., 2003). Эта проблема интересовала автора начиная с 1970–1980-х гг. (выше мы упоминали его работу "Русская живопись XIX века среди европейских школ. Опыт сравнительного исследования"), где XVIII в. посвящена целая глава.

Особое место в анализе темы "Россия и Запад", как представляется, занимает исследование Ольги Сергеевны Евангуловой "Русское художественное сознание XVIII века и искусство западноевропейских школ" (М., 2007). Оно связывает проблему "Россия – Запад", проблему "россики" и тесно сопряженную с ними проблему национального своеобразия русского искусства той эпохи. Эта работа исследует пути осознания русскими своего места в общеевропейской художественной среде ("художественного самочувствия", как говорит автор), прослеженные на протяжении столетия на материале самых разных документальных источников. Здесь и первые записки путешествующих в петровское время Б. П. Шереметева, П. А. Толстого, Б. И. Куракина, и обстоятельные описания своих художественных впечатлений в путешествиях А. Б. Куракина (правнука Б. И. Куракина), Е. Р. Дашковой, Д. А. Голицына и др. уже во второй половине столетия, в екатерининское время. В центре внимания автора находятся самые разные события и лица: от петровских комиссионеров, вроде Ю. И. Кологривова, закупающих первые коллекции, до "панок-журналов" – отчетов выпускников-пенсионеров Императорской Академии художеств (А. П. Лосенко, М. И. Козловского и др.) и создания во второй половине XVIII в. богатейших собраний Эрмитажа, Царского Села и Павловска. Автор убедительно доказывает, что именно с Академии художеств по-настоящему начинает формироваться "художественное самочувствие", понимание художниками своего места в среде европейских школ и очень кстати напоминает, какими медалями и дипломами зарубежных академий были награждены Д. Г. Левицкий, В. Л. Боровиковский, Ф. И. Шубин, М. И. Козловский, И. Е. Старов, В. И. Баженов – перечень можно продолжить. О. С. Евангулова скрупулезно проанализировала влияние на русскую художественную школу европейских школ, прежде всего Италии (Рим и Возрождение), Франции (искусство XVIII в.), Нидерландов (интерес к Рубенсу и Рембрандту, к жанровой картине, которая хотя и не получила большого развития в России XVIII в., но охотно покупалась за границей), Англии, оказавшей столь большое влияние на усадебную архитектуру, пейзажный парк, фамильный портрет. При анализе влияния и взаимовлияния разных европейских школ особый интерес представляет суждение автора о том, что же именно взяла от них Россия, и вывод: далеко не все, и с большим отбором. Так, почитание Италии началось в XVI в. (вспомним соборы Московского Кремля), усилилось в петровскую эпоху (при любви самого царя вначале к маринам А. Сило) и особенно в последней четверти столетия с утверждением классицизма в качестве официального стиля.

Русские долго охраняли свои "рубежи" и консервативную традицию, но вместе с тем необычайно быстро усвоили европейские приемы как в архитектуре, так и в изобразительном искусстве, отринув ряд жанров и сюжетов (например, ню, охотничьи и спортивные темы, карикатуру, прием гротеска). Кажется справедливым утверждение Евангуловой, что неразвитость такого жанра, как "сцены собеседования" (групповые семейные портреты в интерьере) или бытовая живопись, связана в большой мере с особенностями мировоззрения русских художников, их тяготением к идеальному, унаследованному еще от Древней Руси. Автор приходит к выводу, что к концу столетия русская школа достойно влилась в общеевропейское русло, сохранив верность многим своим традициям.

Такой представляется (разумеется, в самых общих чертах) картина изучения русского искусства XVIII в., которую мы не случайно завершаем исследованием О. С. Евангуловой, ибо оно затрагивает существеннейшие его проблемы – национальных корней и взаимоотношений с западноевропейской художественной школой. Искусства, как будто резко отличного от многовековой средневековой культуры, но, несомненно, имеющего с ней глубинные внутренние связи.