Ненормативные колебания во флексиях существительных

До сих пор речь шла о вариантах флексий, входящих с давних пор в систему языка. Но подспудные морфологические процессы на более ранних этапах могут проявляться в виде оговорок в речи и ошибок в тексте. Важно, что это не просто единичные оговорки, которые возможны в любой устной речи, но массовые однотипные ошибки носителей литературной нормы. Поскольку изменения в языке всегда начинаются с ошибок, их можно оценивать как факты, имеющие морфологическую перспективу.

Таким подспудным процессом, активно проявившимся в русском языке в 1980—1990-х гг., является взаимодействие Р.п. и П.п., которое выражается в путанице флексий этих падежей (чаще всего мн.ч. существительных 2-го склонения).

В публичной и бытовой речи у людей, хорошо владеющих литературной нормой, начинают появляться оговорки типа в правоохранительных органов, в экономических реформов, о российских художественных фильмов, закон о выборов, с одной стороны, и одного из высокопоставленных российских офицерах, на Сахалине без осадках — с другой [Гловинская, 1996].

Путаница флексий происходит при наличии определенных условий. Синтаксически наиболее благоприятной позицией для мены флексий является контекст сочетаний существительного с прилагательными, т.е. соседство с именами, формально не различающими во множественном числе эти два падежа. Фонетически наиболее благоприятным условием является безударность флексий П.п. и Р.п., когда флексии имеют максимальную фонетическую близость — [ъх] и [ьф]: о нелегальных контактов, о персональных циклов известных музыкантов, о других переговоров (Р.п. вместо П.п.); пятьдесят нобелевских лауреатах; расхищение военных складах; за исключением лишь некоторых регионах; не набралось других местных политиках (П.п. вместо Р.п.)

Процесс начался с этих позиций, и вначале казалось, что он имеет фонетическую природу, но единого фонетического объяснения дать ему было невозможно: в одних случаях имело место уподобление флексии прилагательного (при отсутствии американских самолетах), а в других наоборот — расподобление (об американских самолетов).

Это явление расширяется, захватывая и другие флексии (о ведущих деятелей, о дальнейших событий), и изолированные существительные вне сочетаний с прилагательными (о принципов формирования Совета Федерации, речь идет о журналистов, на участков — Р.п. вместо П.п.; вне иллюстрациях, более пятидесяти миллионах, десять тысяч экземплярах, в кубке кубках — П.п. вместо Р.п.), и даже ударные окончания (рассказов о колдунов). В 1990-е гг. оно начинает переходить и на существительные 1-го склонения в ед.ч. (концепция новой военной реформе, для участников нашей программе; в случае круглой календарной дате, от литературе к историческим личностям, части логической схеме — П.п. — Д.п. вместо Р.п.; о новой Настасье Филипповны; в нашей программы; впервые позволили снять нашей съемочной группы — Р.п. вместо П.п.)

О привыкании к подобным оговоркам говорит тот факт, что ошибающиеся перестали их замечать и исправляться, как это было в 1980-е и первой половине 1990-х гг. По словам В. А. Богородицкого, ошибка имеет будущее там, где она незаметна для говорящего и воспринимающего. При этом устные ошибки такого рода исчисляются десятками и даже сотнями, письменные — единицами. Это говорит о более веском статусе письменной ошибки. Несколько письменных ошибок могут свидетельствовать о таком же обширном процессе, как и многие десятки устных.

На несколько десятилетий раньше, начиная с 1930-х гг., путаница флексий Р.п. и П.п. мн.ч. появилась в языке эмиграции первой волны. Как показало изучение языка русских эмигрантов в первом поколении (т.е. людей, уехавших из России взрослыми людьми, полностью владеющих языком), ошибки у них возникают не на любых участках языка, а на неустойчивых, в частности развивающихся. Приведем примеры из неопубликованных мемуаров эмигрантов первой волны: Особенно памятен мне разговор, когда дошли слухи о крупных успехов Армии Колчака (С. Васильев); Постараюсь передать, что мне кажется интересным о событиях и действующих лиц с наиболее возможной правдивостью и точностию (М. Гардении); После прихода к власти большевиках (М. Гардении).

Подобные факты отмечались в говорах (южных и некоторых среднерусских): девки думают об ребят, об стариков не заботились; об уроков беспокоятся; при господ палочки не возьмешь; при людей скажу. Совпадение формы Р.п. с формой П.п. — Д.п. у существительных 1-го склонения тоже характерно для диалектной (а также просторечной) морфологии: у сестре, про сестры.

Этот процесс в русском языке начался много веков назад. Засвидетельствовано существование этого явления в XV—XVIII и XX вв., лишь XIX столетие образует лакуну, причем неизвестно, перерыв ли это в самом процессе или только в фиксации данных (рукописное наследие XIX в. изучено недостаточно, а с этой точки зрения вообще не изучалось). В качестве возможного источника данного явления называлось южнославянское влияние (болгарского и сербского языков); роль связующего звена между южно-славянскими языками и русским отводилась сочинениям Максима Грека, который приехал в Москву в 1518 г.

Однако интенсивная вспышка этого процесса в русском языке в XX в., а также его распространенность в говорах заставляют по-новому взглянуть на старые факты. Скорее всего, мы имеем дело с независимым, параллельным развитием языков. Во взаимодействии Р.п. и П.п. можно видеть единую общерусскую тенденцию, направляющую в настоящее время и говоры, и литературный язык. Южнославянское влияние могло сыграть роль катализатора в распространении этого явления. Данный процесс носит своеобразный тлеющий характер, то усиливаясь, то затухая на какое-то время, но при этом не достигая уровня вариантов, а оставаясь на уровне описок и оговорок.

Существование этого явления в качестве периферийного на протяжении стольких веков показывает, сколь длительным может быть скрытый, латентный период языкового изменения.