Вклад евразийства в разработку геополитических идей

Геополитические идеи в советский период были подхвачены представителями идейно-политического течения, ставшего известным под названием евразийства. Их мысли и установки довольно подробно изучены в отечественной науке. Здесь отметим лишь некоторые из них, которые с теми или иными оговорками можно характеризовать как геополитические.

Сформировалось это течение в 20-х гг. минувшего века в кругах русского зарубежья по инициативе молодых российских эмигрантов (П. Н. Савицкого, П. П. Сувчинского, Г. Д. Флоровского и Н. С. Трубецкого).

Идеи евразийцев нашли свое наиболее законченное выражение в книгах "Исход к Востоку", "На путях. Утверждение евразийцев", "Евразийский временник" (три ежегодника), "Евразийская хроника" (12 выпусков), опубликованных в 20—30-х гг. XX в. Эти работы обратили на себя внимание нетрадиционным анализом традиционных для России проблем. В отличие от славянофилов, Данилевского, Леонтьева и других, возлагавших свои надежды на самодержавное государство, евразийцы исходили из признания того факта, что старая Россия потерпела крах и стала достоянием истории.

По их мнению, Первая мировая война и русская революция открыли качественно новую эпоху в истории страны, характеризующуюся не только крушением России, но и всеобъемлющим кризисом полностью исчерпавшего свои потенции Запада, который стал началом его разложения. Нет ни прошлого (в лице России), ни настоящего (в лице Запада), и задача России — вести человечество к сияющим вершинам светлого будущего.

Своим эсхатологическим подходом евразийство в методологическом плане мало чем отличалось от ведущих идейно-политических течений того времени — фашизма и большевизма. Не случайно воззрения евразийцев в ряде аспектов были близки позициям получившего в тот период определенную популярность национал-большевизма, синтезировавшего в себе некоторые важнейшие постулаты как фашизма, так и большевизма. Не случайно и то, что большинство евразийцев позитивно приняли действия большевиков по сохранению и укреплению территориального единства России. По их твердому убеждению, русская революция — символ не только конца старой, но и рождения новой России.

Так, Н. С. Трубецкой в 1922 г. допускал, что советскому правительству и Коммунистическому интернационалу удастся развернуть европейскую революцию, которая будет лишь вариантом российской экспансии, и видел неизбежным следствием такой экспансии взращивание и поддержку "благополучия образцовых" коммунистических государств Европы "потом и кровью русского рабочего и крестьянина".

Более того, успех советского руководства в этом направлении большинство сторонников данного течения оценивали как победу евразийской идеи, полагая, что коммунисты последовательно реализуют вековые имперские устремления России. Один из лидеров евразийцев Л. П. Карсавин настойчиво подчеркивал, что коммунисты являются чуть ли не бессознательными орудиями и активными носителями хитрого Духа Истории1.

Евразийцы отводили особое место именно духовным, в первую очередь религиозным, аспектам. В их построениях отчетливо прослеживается стремление увязать русский национализм с пространством. Поэтому неудивительно, что у них само понятие "Евразия" было призвано обозначать не просто континент или часть его в сугубо географическом понимании, а некую цивилизационно-культурную целостность, построенную на основе синтеза пространственного и социокультурного начал. Суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия, занимающая срединное пространство Азии и Европы, лежащая на стыке двух миров — восточного и западного, представляет особый социокультурный мир, объединяющий оба начала.

В отличие от тех славянофилов, которые утверждали идеи и ценности панславизма, евразийцы вслед за К. Н. Леонтьевым делали упор на азиатскую, особенно на туранскую, составляющую мира, считая Россию преемницей империи Чингисхана. Так, Н. С. Трубецкой считал, что "национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом".

Еще четче эту позицию сформулировал П. Н. Савицкий, по мнению которого субстрат евразийской культурно-цивилизационной целостности составляют арийско-славянская культура, тюркское кочевничество, православная традиция: именно благодаря татаро-монгольскому игу "Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира". Более того, "без татарщины не было бы России", как утверждал он в статье "Степь и оседлость".

А один из более поздних евразийцев Л. Гумилев, которого В. Ступишин не без оснований назвал "блестящим путаником от науки", отождествлял Древнюю Русь с Золотой Ордой, а советскую государственность — с придуманным им самим славяно-тюркским суперэтносом.

Не отбрасывая ряд интересных наблюдений, высказанных евразийцами, нельзя не отметить, что их проекты содержали множество ошибочных положений, которые в современных условиях выглядят анахронизмами. Представляя Россию — Евразию как возглавляемый Россией особый культурный мир, авторы-евразийцы подчеркивали в манифесте, что она, т.е. Россия — Евразия, "притязает еще и на то и верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая и первенствующая роль в ряду человеческих культур". Такая вера, как говорилось далее, может быть обоснована только религиозно, т.е. на фундаменте православия, исключительность русской культуры, ее особая миссия выводятся из православия.

Причем утверждалось, что православие — это "высшее единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его все — или язычество, или ересь, или раскол"2. Хотя ценность других христианских вероисповеданий полностью и не отрицалась, выдвигалось условие, что, "существуя пока как русско-греческое и преимущественно греческое, Православие хочет, чтобы весь мир сам из себя стал православным"3. В противном случае приверженцам других вероисповеданий предрекались разложение и гибель.

Очевидно, что подобные крайности в трактовке перспектив мирового развития не соответствовали реальностям первой половины XX в. Поэтому не случайным представляется тот факт, что в большинстве своем русская эмигрантская интеллигенция приняла евразийские идеи довольно прохладно, если не сказать отрицательно. Среди особенно активных критиков евразийства были Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, П. Н. Милюков, Ф. А. Степун, Г. П. Федотов. Более того, к началу 30-х гг. прошлого столетия от евразийства отошли самые решительные его сторонники и даже основоположники — Н. Трубецкой, Г. Флоровский, Г. Бицилли и др.

Показательна в этом плане позиция Флоровского, который в статье с характерным названием "Евразийский соблазн" с горечью констатировал, что "судьба евразийства — история духовной неудачи"4. Ирония истории состоит в том, что заигрывание с большевиками отнюдь не избавило евразийцев от преследований со стороны советских властей.

Так, Карсавин, Савицкий и другие были после войны осуждены и долгие годы провели в ГУЛАГе.