Уклад семейной жизни и общественный быт

Условия проживания людей отложили свой отпечаток на систему культурных ценностей, в частности на воспитание подрастающего поколения.

Под бытом принято понимать уклад повседневной жизни и систему внутрисемейных отношений, различные у различных социальных групп, в городе и деревне.

В каких же бытовых условиях жили крестьяне? Н. И. Костомаров так описывает жилища крестьян в XVI–XVII вв.: "У простолюдинов избы были черные, т.е. без груб, дым выходил в маленькое окно; при избах были пристройки... В этом пространстве жил бедный русский мужик со своими курами, свиньями, телками среди невыносимой вони. Печь служила логовищем целому семейству; а от печи под потолок приделывались полати".

Изба с низкими потолками и такими же дверями – основной тип крестьянского жилища. Маленькие окна, закрывавшиеся рамкой с натяжным бычьим пузырем (оконное стекло начало распространяться лишь с XIX в.), пропускали мало света; печь не имела дымохода. В избе готовили пищу, спали, пряли, ткали, занимались домашними работами, здесь же почти всю зиму держали коз, телят и поросят.

Много места в помещении занимала большая глинобитная печь, служившая для отопления, приготовления пищи, на ней и спали. По диагонали от нее находился красный (святой) угол, где стоял стол и висели иконы. Вдоль стены укреплялись лавки, а за боковой стеной над лавкой – полати, где также спали, хранили вещи. В избе размером в 16–20 кв. м проходила жизнь семьи, состоявшей из 7–8, а часто и из 15–20 человек.

Скученность, теснота, антисанитария в избе, куда почти не проникали свет и свежий воздух, отмечались во многих крестьянских жилищах даже в начале XX в. Жизнь в таких условиях, особенно в зимнее время, являлась одной из причин высокой детской смертности.

Значительно лучше жили крестьяне на севере России и в Сибири, где жилища были высокими, с разными постройками.

Нравственное и материальное благополучие человека определялось семьей, обеспечивавшей важнейшую функцию воспитания детей. Передача жизненного опыта молодым, сохранение традиционного уклада жизни, культуры, освоение ребенком нравственных устоев осуществлялись прежде всего в семье. Семья считалась священным союзом, брак был не только залогом благосостояния, но и моральным долгом; такие взгляды поддерживала и церковь.

Во главе классической семьи, объединявшей обычно родственников нескольких поколений, стоял большак; эта роль передавалась от отца к сыну. Старший по возрасту мужчина управлял всей жизнью и хозяйством семьи. В отсутствие отца его обязанности исполнял старший сын, почему и обладал большими правами в сравнении с остальными детьми. Лишь в конце XIX в. семьи стали чаще выделяться из большого коллектива, совместное проживание семей братьев было уже редким явлением.

Хозяин, большак, нес основную тяжесть сельскохозяйственных работ, строительства, собирал на семейный совет всю семью; в присутствии детей решались важные хозяйственные дела, такие, как выбор культуры для сева, покупка, продажа вещей или женитьба сыновей. Наибольший вес в решении семейных вопросов имело мнение старших, дети же получали наглядный урок совместного и ладного обсуждения дел и почтения к старшим. Собственно, вся культура поведения строилась на принципе почтительного отношения к мужчинам и старшим. Даже изба имела спою половину для мужчин и отдельно – для женщин с детьми. В переднем углу под образами за столом всегда садились старшие мужчины семьи и почетные гости – тоже мужчины.

Распределением домашних работ среди женской части семьи – дочерей, снох, вдов, солдаток, живших в доме, – руководила большуха (старшуха) – жена большака, мать и свекровь. Она не только определяла, кто чем займется, давала конкретные указания по делам, контролировала и осуществляла их выполнение, "выговаривая" в случае нерадивости, но и сама много работала по хозяйству.

На старших в семье возлагались и определенные обязанности религиозного характера. Так, большак читал молитвы перед общей едой, а большуха – перед тем, как начинали выполнять общие женские работы.

Женщины в крестьянской семье были на разном положении и имели неодинаковые права. Например, хозяйка и многодетные невестки пользовались преимуществом при обсуждении общих дел, вели себя свободно. Но и они должны были быть сдержанными и относиться почтительно по отношению к мужчинам семьи. В приниженном положении оказывались молодые невестки, им нужно было повиноваться не только своим мужьям, но и всем старшим родственникам, на них возлагались самые тяжелые домашние работы. Случалось, семейные конфликты между родителями и "молодыми" заканчивались семейным разделом – молодые самовольно или с согласия родителей строили отдельный дом и образовывали отдельную семью.

На особом положении до замужества в крестьянской семье находились девушки. Они были более свободными в выборе одежды, причесок. Девушка могла ходить простоволосой, с одной косой, украшать голову лентой, в то время как замужняя женщина обязана была покрывать голову платком или носить чепец, кокошник – появление ее простоволосой считалось безнравственным. Дочерей освобождали от многих домашних работ, если в семье были невестки, но они обязательно трудились в поле. Им разрешалось много времени проводить в других деревнях, знакомиться с молодыми людьми.

Если в семье было две непросватанных девушки, то младшая сестра не должна была проявлять особую активность в гуляньях, а если в дом приходили молодые люди, ее вообще выпроваживали из избы. Младшая должна была ждать своей очереди выйти замуж, а если ее просватывали раньше, это считалось позором для семьи.

Почтением, особым уважением традиционно была окружена в крестьянской трудовой семье мать. Такое отношение к матери было важным элементом нравственного воспитания, и оно закладывалось с самого раннего детства. Во многих семьях отец, поддерживая авторитет матери, обращался к ней по имени-отчеству, называл "хозяюшкой", "матушкой". Но нередки были и примеры другого рода, когда муж поднимал руку на жену, таскал ее за косы, грубо бранил. "Кого люблю, того луплю" – так объяснялось такое отношение мужа к жене.

Мать показывала детям личный пример любви к ним, нежности и ласки, повседневной о них заботы. В свою очередь, в старости она могла рассчитывать на уважение и уход со стороны детей. Если же взрослые дети забывали о своем долге перед матерью, на ее защиту становилось общество, требовавшее наказания неблагодарных.

Строгостью, предписываемой и церковью, отличалось отношение главы семьи к домочадцам, жене и детям. И повзрослев, дети не смели ослушаться родителей, даже слабохарактерного отца они уважали и слушались.

Особыми были отношения зятя и тещи, отличавшиеся уважительностью, вниманием. Зять навещал с подарками родителей жены, помогал им в хозяйственных делах, а теща старалась всячески ублажить зятя, обращаясь с ним ласково. Это в городском фольклоре отражено насмешливое отношение к данной родственной паре, в крестьянской же среде – свой ритуал: "Зять на двор – пирог на стол", "У тещи для зятя и ступа доится". Но о никудышных зятьях можно было услышать и такое: "Тесть за зятя давал рубль. А после давал и полтора, чтобы свел со двора".

Важной особенностью крестьянской семьи был широкий круг ее родства – нередко все жители деревни состояли в родственных отношениях.

Независимо от численности членов семьи существовало половозрастное распределение обязанностей. Мужчины выполняли все тяжелые работы: заготовка дров и кормов для скота, уход за рабочим скотом, строительство, пахота, сев.

Обработка земли, выращивание урожая – дело трудоемкое, требовавшее больших знаний, сноровки, интуиции. Приходилось два-три раза пахать землю сохой, потом шло боронование. Весной нужно было угадать срок ярового сева, к чему относились очень серьезно. К севу даже готовились особо – мылись накануне в бане, чтобы хлеб уродился чистым; на пашню выходили в чистой белой рубахе, как бы подавая пример земле и призывая ее к подражанию, – остатки языческих представлений.

В зимнее время мужчины возили из лесу бревна, чинили сани, телеги, бороны, плели корзины, охотились.

В женские обязанности входили уход за скотиной и птицей, высаживание овощей и уход за ними, полевые работы, заготовки летом трав, веников; женщины топили печи, доили коров, жали хлеб, вязали снопы, дергали лен и коноплю. И конечно, главным их делом было ведение домашнего хозяйства и воспитание детей.

Во время жатвы и сенокоса все объединялись: женщины, мужчины, дети. Сообща они жали, вязали снопы, косили траву, ворошили ее граблями и т.д.

Дети в семье не только осваивали свои будущие трудовые обязанности, овладевая практическими умениями, но и осознавали свои функции в будущей взрослой жизни. Девочка перенимала у матери стиль ее поведения в семье, училась строить свои взаимоотношения с другими членами семьи, признавая безусловный авторитет мужчины – главы семьи. Врожденный инстинкт материнства развивался благодаря постоянной практике участия в воспитании детей (нянченье, приглядывание за младшими). Уже с раннего детства девочка начинала заботиться о своей будущей семейной жизни, готовя себе приданое, – пряла, ткала, вышивала. Общество ценило в девушках смирение, доброту, хозяйственность, трудолюбие, здоровье; этому идеалу она старалась соответствовать.

Мальчик также начинал осознавать свою будущую ответственность за семью, включаясь в различного рода трудовую деятельность и постепенно входя в сложившуюся систему взаимоотношений. Достоинствами юноши считались ловкость, сила, трезвенность, трудолюбие.

С ранних лет дети знали, что их семейное будущее определяется родителями, их выбором, который считался не оспоримым, и молодые ему подчинялись. Известны были и условия, учитывавшиеся родителями при выборе жениха или невесты: здоровье, материальное положение семьи, умение трудиться, размер приданого у невесты, ее целомудрие. С малолетства девочке в семье готовили утварь, одежду для приданого, и, как уже говорилось, сама она принимала в этом активное участие. Родительская семья, таким образом, служила для детей прообразом их будущего жизненного устройства.

Традиционно в крестьянской семье царили любовь и душевность, доброжелательность и терпимость, гостеприимство и чуткость к душевному состоянию родичей; в семье находили утешение при невзгодах. О тихом домашнем уюте можно судить и по народной лексике, в которой встречается много уменьшительно-ласкательных имен и названий предметов, явлений (утречко, водичка, курочка, котенъка, коток, миленький, кровиночка моя и т.п.). Мягкой, напевной, как бы льющейся из глубины души была бытовая разговорная речь.

Тепло домашнего очага ощущал даже странник, попадая в незнакомую семью. Хозяева его кормили, чем могли, участливо и терпеливо выслушивали его жалобы на тяготы жизни, искренне ему сострадали, переключаясь на грустные эмоции гостя, даже когда у них самих были поводы для иного настроения. Доброта русского человека, отмечал Н. О. Лосский, побуждала его иногда даже ко лжи, только чтобы не обидеть собеседника, не нарушить мир и добрые отношения.

Простота, прямота, бесхитростность были характерны во взаимоотношениях членов семейного коллектива, так же как радушие и гостеприимство. Считалось, что "родная избушка и плоха, да мила". Тем не менее, во взаимоотношениях взрослых членов семьи редкими были внешние проявления эмоций – любви, нежности и т.п. Муж и жена не могли идти рядом по улице деревни, даже беседовать между собой на людях. В некоторых местностях невестки с детьми не садились за общий стол, а трапезничали на кухонной половине.

В отношениях с детьми родители прибегали не только к ласке, но и к наказаниям за проступки. Причем, пока ребенок был мал, его чаще всего не наказывали, а пугали. "Смотри, встретишь лесового, видел я его раз, ростом он с березу, а глазища мутные, борода белая, не дай бог его встретить", – говорили загулявшемуся до позднего вечера ребенку. Или: "Сел за стол с грязными руками, тут же к тебе пристроился бес. Он-то и смотрит, как бы схватить кусочек" и т.п. Ребенка постарше уже наказывали. Это могла быть ругань матери, когда он приходил с улицы в порванной одежде; строгое отчитывание за грязь в доме, порчу вещей; могли выпороть за неосторожное обращение с огнем. Плачущего, раскаивающегося ребенка обычно старались простить. Доброжелательное, ласковое отношение создавало у детей ощущение защищенности. Но, конечно, встречались и такие семьи, где родители лишали детей всякой свободы, наказывали их за игры, шум, беготню, требовали, чтобы они были серьезны, как взрослые. Если дети наносили материальный ущерб семье, наказание их могло быть очень жестоким: ребенка, например, гоняли плетью в избу через двор, как скотину, не говоря уже о нередких в крестьянской среде пинках и щелчках. Кстати, на необходимости строгих наказаний настаивали авторы многочисленных "наставлений", "поучений" и "притч о воспитании". Давались советы, например, такого рода: "Любящий сына своего палки для него не пожалеет, чтобы страх божий укоренился в нем" или "Не оставляйте детей без наказания: если палкой побьешь – не умрет, а еще здоровее будет. Наказывайте детей своих не только словом, но и побоями". И хотя родители прислушивались к таким советам, тем более что их пропагандировала церковь, но на практике физическое наказание считалось крайней мерой, так как "ласковое слово пуще дубины".

Таким образом, семья с ее бытом и традиционными взаимоотношениями, отражавшими хозяйственные и нравственные устои крестьянской жизни, была для ребенка прообразом его будущей семьи и главным воспитателем.