Трансформации системных характеристик и предназначения демократии
Если внимательно присмотреться к истории становления и дальнейшей эволюции либерализма, на котором базируются основные ценности современной демократии, то в ней обнаружатся две противоречащие друг другу тенденции. С одной стороны, различные отпочковавшиеся от него течения, реагируя на постоянно изменяющиеся реалии жизни и вызовы времени, реформировались и становились новыми магистральными направлениями общественно-политической мысли.
С другой стороны, не является секретом тот факт, что некоторые изъятые из общего контекста, превратно истолкованные, подвергнутые редукции, примитивизации и абсолютизации идеи используются для обоснования тех или иных радикальных и даже экстремистских идеологий. Речь идет, к примеру, о различных проявлениях анархизма, либертаризма, рыночном, демократическом и иных формах фундаментализма. Подобные мутации в конечном счете привели к выхолащиванию или даже потере самого духа и сущности либерализма.
Понимаемые в таком смысле демократия, права и свободы человека приобрели признаки и очертания своего рода идеологии или системы религиозного культа. По сути дела, под лозунгом защиты этих ценностей защищаются культ или идеология демократии и прав человека, но нс сами демократия, права и свободы человека.
Возможно, прав был немецкий исследователь Г. Рормозер, который называл либертаризм "извращенной" формой либерализма (добавим, что этот тезис верен применительно ко всем названным течениям). Суть его состоит в том, что любые установки и ценности, не сообразующиеся с таким пониманием, отвергаются или вообще предаются анафеме.
Говорят, что демократии западной модели нет и не может быть альтернативы. Вероятнее всего, это не так. Смена эпох порождает новые надежды и проекты более совершенного и справедливого порядка. В результате окончания холодной войны и распада двухполюсного миропорядка казалось, что тирании пали навсегда и наступает эра торжества мира, демократии, прав и свобод человека.
Поэтому неудивительно, что появились разного рода утопические идеи наподобие получившей в свое время скандальную известность концепции "конца истории". Ее автор Ф. Фукуяма пытался убедить всех и вся, что западная либеральная демократия победила окончательно и утверждается в качестве "высшей формы организации человеческого общества".
Как отмечал немецкий политолог и философ К. Шмитт, "победивший в прошлую эпоху совершенно пропускает мимо внимания новый вызов истории. Да и как может победитель понять, что его победа является одноразовой истиной?"[1] Возможно, именно в разряд такой "разовой истины" попадает идеолого-информационная победа, одержанная Западом над остальным миром в 80–90-х гг. минувшего века.
Однако моральный авторитет Запада в глазах остального мира, по сути дела, подорван в результате агрессивных войн последних двух десятилетий, развязанных с далеко идущими целями экспорта "демократической революции", а обернувшихся, как показывает опыт иракской и афганской войн, экспортом хаоса. Они являются свидетельством тому, что демократический Запад становится проблемой с точки зрения как возникновения новых стратегических вызовов мировому сообществу, так и его реакций на эти вызовы.
Главный изъян этих реакций состоит в том, что они построены без учета очевидного факта конца евроцентристского мира[2]. Более того, предлагая решения, не учитывающие реалии современности и неопределенность векторов мирового развития, Запад становится одним из главных тормозов на пути в нормальное будущее.
Проблемой если уже не стала, то становится и демократия. Это вполне объяснимо, если учесть, что, как говорил А. Тойнби, "человек Запада и все его труды ничуть не менее уязвимы, нежели в угасших цивилизациях ацтеков или инков, шумеров и хеттов"[3]. Именно в силу всевозрастающей неуверенности в своих силах Запад постепенно теряет способность справляться с встающими перед ним новыми проблемами.
К тому же в странах Запада все более ощутимыми становятся сдвиги в сознании людей, рост национализма, усиление позиций правого радикализма, новых модификаций нацизма, появление разного рода фобий и т.д. Возможно, эти процессы и тенденции являются провозвестниками системных и структурных составляющих новых, доселе неизвестных форм политической самоорганизации народов.
Нет сомнения в том, что гуманистические по своей сути идеи демократии, прав и свобод человека дали мощный толчок для социального, экономического, технологического, культурного прогресса сначала довольно узкого круга западных стран, а вслед за ними и остального мира. Однако необходимо признать, что мы живем в условиях смены эпох, эрозии и разложения тех или иных из господствующих и формирования новых ценностей, отношений, институтов.
Было бы неразумно надеяться на то, что нам позволено пройти этот путь, беспрестанно повторяя лозунги демократии, прав и свобод человека. В такие периоды подвергаются эрозии или вовсе исчезают некоторые из основополагающих ценностей, институтов, отношений, в совокупности составляющие инфраструктуру существующей системы и обеспечивающие ее единство, жизнеспособность, формы и направления функционирования.
В зависимости от стечения множества факторов результатом таких кризисов, пертурбаций и турбулентных состояний может стать исчезновение с исторической арены того или иного сообщества или системы. Либо, получая импульсы извне и мобилизуя внутренние ресурсы, эта система приобретает возможности для выбора оптимальных ответов на внешние вызовы и встает на путь самоорганизации на новых основаниях.
Большей частью значимость подобных кризисов состоит в том, что в процессе их преодоления устраняются устаревшие, исчерпавшие свой ресурс, показавшие свою нежизнеспособность элементы и формируются структуры, более соответствующие современным реалиям.
Обоснованность этих аргументов подтверждается тем фактом, что в кризисные периоды рыночная экономика и политическая демократия порождают у масс новые надежды, правда, они нс всегда сбываются. Требования, которые невозможно выполнить, часто служат причиной кровавых конфликтов. Не случайно многие мыслители прошлого, не всегда будучи противниками демократии, предупреждали о ее недостатках и таящихся в ней угрозах.
Примечательно, что Платон считал демократию самой коррумпированной после тирании формой правления. Аристотель называл демократию самой низшей из всех законных форм правления, в наибольшей степени склонной перерождаться в тиранию.
Продолжая данную традицию, И. В. Гёте писал: "Ничто так нс отталкивает, как большинство, ибо оно состоит из кучки сильных лидеров, из плутов, которые приспосабливаются, из слабых, которые ассимилируются, и из массы, которая движется за ними, не имея ни малейшего представления о том, чего она хочет".
Подобных не совсем лестных оценок демократии, сделанных выдающимися мыслителями прошлого, множество. Сам Т. Джефферсон, автор Декларации независимости, третий президент США, Демократ с большой буквы, говорил: "Демократия это не что иное, как власть толпы, когда 51 процент людей может отобрать права у остальных 49 процентов"[4].
С Джефферсоном соглашался и четвертый президент США Дж. Мэдисон: "Демократия – это самая отвратительная форма правления". "Помните, – говорил шестой президент США Дж. К. Адамс, – демократия никогда не длится долго, – она быстро опустошает, изнуряет и уничтожает себя. Не было еще ни одной демократии, которая не совершила бы самоубийство"[5].
Опыт XX в. подтвердил правоту французского историка и политического деятеля XIX в. А. де Токвиля, предупреждавшего о таящихся в демократии опасностях для свободы. Он говорил о возможности "тирании большинства", которая может быть не менее, если не более, жестокой, чем тирания немногих или одного.
И действительно: парадоксальным образом, одновременно с увеличением числа государств, как будто вставших на рельсы демократического развития, возросло также число стран, где на поверхность вышли дремавшие силы трайбалистских, межобщинных, этнических, конфессиональных и иных приверженностей и ксенофобий. Как не без оснований отмечал Дж. Снайдер, "расистский национализм восторжествовал в Веймарской республике не вопреки, а благодаря демократизации политической жизни Германии"[6]. Всплеск конфликтов и войн после распада двухполюсного миропорядка нс может не обескураживать своим постоянством.
Если на короткий миг гипотетически допустить утверждение на всем земном шаре американского или голландско-датского варианта демократии с ее новыми ценностями и институтами, подрывающими сами основы иудео-христианской цивилизации, то нетрудно представить, что ливанизация или пакистанизация, не говоря уже об афганизации стран, приговоренных к демократизации, покажутся лишь "цветочками".
Обоснованность данного тезиса подтверждается процессами и событиями, захлестнувшими огромные евразийские пространства после окончания двухполюсного миропорядка, а также распада СССР и Югославии. Тезис о способности демократии принести с собой мир подрывается хотя бы тем фактом, что фундаменталистским угаром могут быть заражены не только радикальные исламисты, по и деятели, называющие себя стопроцентными демократами.