Традиционная типология политических культур, ее критика и модификации

Традиционно в анализе политических культур в качестве базовой рассматривается типология политических культур, выработанная в 1963 г. на основе анализа политических систем Великобритании, Италии, Мексики, США и ФРГ) Г. Алмондом и С. Вербой, которые выделили три "чистых" типа политических культур:

1. Приходская, патриархальная (parochial culture) -ориентация на жизнь рода, деревни, округа, конфессии, отсутствие интереса к политике, политической жизни.

2. Подданническая (subject culture) — пассивное и отстраненное отношение к политической системе, без стремления изменять что-либо, участие в политической жизни (в том числе сознательно) "по традиции", "ритуально".

3. Участническая (participant culture) — активистский тип, где граждане проявляют интерес к участию в политической жизни, стремятся направлять деятельность власти, воздействовать на нее, используя законные способы влияния, включая протесты.

"Чистые" типы в реальной политической жизни встречаются чрезвычайно редко. Чаще имеет место их смешение, наслоение, распределение по субкультурам. Например, представители делового мира, а также молодежь, могут демонстрировать активную культуру участия, тогда как некоторые другие группы (профессиональные, возрастные, этнические, тендерные, региональные) нередко склоняются к культуре приходского типа. Оптимальной Алмонд и Верба полагали смешанный тип — "культуру гражданственности", свойственную Великобритании и США, с соотношением чистых типов 1:3:6. Для модернизирующегося авторитаризма такое соотношение будет 3:6: 1, а для демократии, установленной сверху, 55 : 40 : 5.

Основания этой типологии, прежде всего сама концепция гражданской культуры, неоднократно подвергалась критике. Во-первых, она основана на трактовке культуры как системы ценностных ориентации, не затрагивая факторы порождения таких ориентации. Во-вторых, она носит отчетливо оценочный (если не апологетический) характер, определяя степень близости к поведению, свойственному гражданам развитых демократий. В-третьих, авторы не учитывали различные исторические и общекультурные традиции, а также всевозможную смысловую нагрузку терминов, что приводило к парадоксальным выводам: так, получалось, что политическая культура США и Великобритании во многом сходна с культурой СССР, с его активностью граждан на выборах.

Позже Алмонд предложил другую типологию, разделив политические культуры на два типа: поляризованный и консенсусный. Однако эта типология тем более нуждалась в конкретном наполнении ее характеристик относительно проблем и природы поляризации и консенсуса (интеграции) социума. А главное — этот подход также оставлял политической культуре статус сугубо психологического феномена, не выходил за рамки, в лучшем случае, социальной психологии.

Впоследствии базовая концепция была развита У. Розенбаумом, дополнившим ее видами ориентации на политические объекты относительно:

• институтов государства (относительно политического режима, реакции на его решения);

• "других" (политическая идентичность, доверие, отношение к "правилам игры");

• собственной политической деятельности (политическая компетентность и активность).

По степени консенсуса в обществе между его членами касательно вопросов политического устройства и определения правил политической "игры" Розенбаум выделил два крайних положения общества для такой модели: фрагментарное и интегрированное. Для фрагментарного общества, по его мнению, характерно отсутствие какого-либо единого согласованного решения касательно политического устройства страны, следующее из этого нестабильное положение правительства, минимальный уровень доверия между общественными группами, отсутствие всеми принятых процедур улаживания социальных конфликтов. Для интегрированного типа общества характерно прямо противоположное: развитое гражданское общество, непротиворечивость и согласованность политических идентификаций, улаживание возникающих социальных конфликтов при помощи гражданских процедур, высокий уровень доверия среди общественных групп, лояльность в отношении существующего политического режима, а также низкий уровень политического насилия. Что примечательно, такой тип политической культуры присущ и поддерживается в странах с высоким уровнем образования и материальной обеспеченности граждан.

Эти идеи были дополнены в 1980-х гг. Д. Каванахом, предложившим различение гомогенных (однородных) политических культур, которым свойственно единство общества, толерантность, и культур фрагментарных с их конфликтной оппозиционностью субкультур. Помимо двух "чистых" типов, он выделил "смешанную" политическую культуру, которая обладает ценностными ориентациями, отличными от ценностей и норм установленного режима, а также "искусственно гомогенную" политическую культуру, которая характеризуется своим подданническим характером, одновременно соединенным с мобилизованным участием. Данная типология носит отчетливо выраженные черты теории ad hoc — подгонки под классическую типологию и одновременно — под ту реальность, которая в нее не укладывается.

В 1990-х гг. голландские исследователи Ф. Хьюнкс и Ф. Хикспурс предприняли попытку усовершенствовать типологию Г. Алмонда и С. Вербы, выделив три переменные: интерес к политике, легитимность и участие. Каждый из этих факторов был операционализирован и при измерении классифицирован на высокие, средние и низкие показатели. По результатам комбинаций измерений признаков авторами были выделены пассивные и активные политические культуры. Тем самым была сохранена преемственность с идеей Алмонда и Вербы, что основной функцией политической культуры является регулирование активности политического участия, а основание для классификации политических культур — суть активность политического поведения.

Такой подход стал очевидным вкладом в операционализацию традиционного понимания политической культуры. Хотя он и оказался достаточно уязвимым для критики. Так, вряд ли приходская культура обладает низкой легитимностью. Она соответствует авторитарному режиму и традиционной легитимности, где доверие не зависит от политической компетентности носителей этой культуры. Скорее можно говорить о комбинации низкого интереса, высокой легитимности и низкого участия. Наверное, нельзя отрицать и вариант, в котором все индикаторы могут иметь низкие значения: его можно рассматривать как "нулевой" уровень развития политической культуры, как политическое бескультурье. Более того, в этой типологии, если к понятию культуры участия подходить формально, то к ней можно отнести и культуру подданническую, которой может быть свойственна большая степень участия, которое может быть навязанным, как это было, например, в СССР. Другой разговор, что это участие было недобровольным и негражданским: низкий интерес и высокое участие могут сочетаться только в случае принуждения или ритуализации. Но заложенные в модели критерии эту специфику не улавливают. Кроме того, в предложенной типологии автономная политическая культура и политическая культура участия оказывается вариантами протестной — средний или высокий интерес, низкая легитимность, высокое участие. Но протестной культуре свойствен больший интерес, чем заложен в типологию. У протестующих но определению не может быть низкого интереса к политике, так как протест является и результатом этого интереса, и стимулом для реализации нового интереса.

Таким образом, в развитии традиционной модели политической культуры четко прослеживается тренд к накоплению ad hoc и выходу за рамки социальной психологии. Однако во всех этих случаях политическая культура, рассматриваемая как психологический феномен, фактически сводится к мотивации.

Попытки преодолеть сугубо психологическое понимание политической культуры как ориентации политического поведения индивидов предпринимались неоднократно. Можно выделить в связи с этим две тенденции.

Во-первых, это различение микро- и макроуровней анализа с попытками говорить об их соотношении, например, в духе соединения психологических и социологических аспектов анализа. Это открывает возможность на микро-уровне в анализе конкретных политических государственных и общественных организаций применять хорошо разработанные типологии корпоративных (организационных) деловых культур. А на макроуровне рассматривать "национальные политические культуры" вроде политико-исторических описаний либо концепций типа "духа нации" И. Гердера и русских славянофилов. Другой возможностью реализации такого подхода может быть различение общей политической культуры и субкультур, которые являются совокупностью ориентации и моделей поведения в политической сфере. Общая политическая культура характеризует политическое поведение и сознание основной массы населения, а субкультура — совокупность политических моделей и ориентации политического поведения, характерных для определенных социальных групп и регионов, которые отличаются от доминирующей в обществе культуры: социально-классовые, национально-этнические, религиозные, региональные и т.д.

Во-вторых, неоднократно предпринимались попытки преодоления субъективно-психологического понимания политической культуры с помощью институционального подхода. Тем самым преследовалась цель проследить влияние на политическую культуру экономических и правовых факторов. Примерами прослеживания такой взаимосвязи могут служить как ранние работы советских марксистов, в которых политическая культура сводится к политической системе, так и более зрелые работы отечественных обществоведов и историков (Ю. С. Пивововаров). За рубежом также предпринимались попытки сведения политической культуры к политической системе. Однако в контексте развитости в политических науках понятий "политическая система", "политическая структура", "политические организации", идея политической культуры как их аналога оказалась излишней.

Это, в свою очередь, на долгие годы предопределило предвзятое отношение специалистов к самому термину "политическая культура" как малопродуктивному концепту, глубоко вторичному по отношению к политической реальности.

Поэтому представляется полезным обратиться к концептуальному опыту общей теории культуры (культурологии), в которой выработано (и доминирует) понимание культуры как внешнего "кода", усваиваемого личностью. В этом случае акцепт переносится из субъективного плана в объективный, открывая возможность рассмотрения их взаимодействия, позволяя выявлять и отслеживать причинно-следственные отношения в формировании и развитии политической культуры, что, как следствие, открывает возможность воздействия на эти процессы. Действительно, если рассматривать культуру как нечто, формирующее личность, ее оценки, отношения и установки, то целесообразно сначала рассмотреть само это нечто, его ОГЛАВЛЕНИЕ и структуру. И очевидно, что это "нечто" имеет социальную природу, связано с регулирующим воздействием социума на личность. В культуре и с помощью культуры реализуются как социальность личности, так и личность социума, который существует только благодаря индивидам-носителям определенной культуры.

В этом плане полезно и поучительно обратиться к опыту изучения деловых культур.