Лекция 11. Теория инноваций

Последние два десятилетия отмечены становлением глобальной экономической системы. Она характеризуется высоким темпом изменений: мировое производство ежегодно увеличивается в среднем на 3%, объем мировой торговли па 7%, прямые зарубежные инвестиции па 12%. Все это происходит при гигантской концентрации капитала, без чего невозможно сегодня финансировать серьезные научные исследования, капиталоемкость которых быстро растет. Конкуренция выходит за рамки национальных границ, все чаще приводя не к подавлению конкурентов, а к новым слияниям и дальнейшей концентрации капитала.

Становление глобальной экономической системы приводит к разрушению многих сложившихся представлений о закономерностях развития производственного потенциала. Меняется и структура самого производства. Все большее место в производственном потенциале занимают отрасли услуг и информации. Растет спрос на рекреационные объекты, происходит модернизация сферы образования, изменяются потребности в жилье, формируется "электронная" хозяйственная культура.

Экономическая интеграция во многом остается продуктом глобальной информатизации производства, всего социально-экономического пространства. Она не только устраняет многие ограничения по расстоянию, времени и ресурсам, но и технологически изменяет многие научно- производственные и финансово-хозяйственные процессы.

Вместе с тем появление глобальных телекоммуникационных систем с персональными входами создает проблемы в области защиты информации и интеллектуальной собственности. Интернационализация торговли все больше проявляет различия западного (доктринального) и англосаксонского (прецедентного) права. Столь же разнообразны правила налогообложения, таможенное и антитрестовское законодательство, процедурные правила защиты промышленной собственности, сертификации повой продукции и т.д.

Упомянутые противоречия и различия в регулировании экономических и социальных процессов можно дополнить и существенными различиями сложившихся бизнес-культур с неписаными правилами, традициями, документооборотом и многими другими особенностями.

Все более заметным становится негативное влияние па экономику криминальных кланов, обюрокрачивание персонала и коррупция в государственном аппарате. Наличие "теневой" экономики ведет к расхищению ресурсов, искажению рыночных отношений и мотиваций. В связи с этим большую популярность среди бизнесменов и политиков находит тезис о необходимости перехода от силовых методов разрешения конфликтных ситуаций к созданию единых для всех правил регулирования международного и внутреннего социального порядка.

Понятие "инновации" было введено в научный оборот сравнительно недавно. Еще в 1960–1970-е гг., в период бурного развития науковедческих школ, это понятие практически не использовалось. В теории управления было в моде понятие научной парадигмы. Смысл этого понятия Т. Кун представил как признанные всеми научные достижения, которые в течение некоторого времени дают научному сообществу модель постановки проблем и способы их решения.

Здесь целесообразно уточнить понятия "инновация" и "инновационная деятельность". В постановлении Правительства РФ от 24.07.1998 № 832 "О Концепции инновационной политики Российской Федерации на 1998–2000 годы" приводятся следующие определения: "...инновация (нововведение) – конечный результат инновационной деятельности, получивший реализацию в виде нового или усовершенствованного продукта, реализуемого на рынке, нового или усовершенствованного технологического процесса, используемого в практической деятельности". Аналогично трактуется понятие "инновационной деятельности" как "...процесса реализации законченных результатов НИОКР в новом или усовершенствованном продукте или технологии, а также связанные с этим дополнительные исследования и разработки".

В условиях централизованной экономики в качестве основы научно-технического развития рассматривались прогнозы различных информационно-аналитических центров и государственных органов, реализуемые в виде системы научноприкладных целевых программ. Эти программы и служили ориентиром мобилизации финансовых ресурсов, в том числе на инновационную деятельность. В основном представление о передовых рубежах прикладной науки опиралось на анализ патентной статистики и получаемые различными путями материалы о зарубежных научно-технических результатах. Информационная революция коренным образом изменила такое положение. Научно-инновационный обмен расширился, спрос на новации возрос, а предложение новых продуктов, технологий и т.д. стало опаздывать. В результате возник дефицит новых идей, а проблему тиражирования новых благ удалось практически снять вследствие высокого уровня развитости производственных технологий и мощностей. Западные общества шагнули в постиндустриальную цивилизацию (в основе которой лежит общество массового потребления), предоставляющую более широкие возможности в области науки, образования и инноваций. Символами новой социальной структуры, порожденной постиндустриализмом, стали процессы глобализации рынков, трансформация системы ценностей, широкое распространение новейших технологий за очень короткое время, с подчинением себе практически всех сторон человеческой жизни.

Перечисленные тенденции предъявляют новые требования к организации инновационного процесса, становящегося транснациональным и навязывающего предпринимателю высокую скорость замены оборудования, разработки и внедрения новых технологий. Возникает технологическая конкуренция и научно-техническая гонка, когда фирмы внимательно отслеживают появление новых результатов при проведении фундаментальных исследований, которые осуществляются современными университетами, и делают все, чтобы эти результаты оказались в их распоряжении. Появляются новые формы организационного взаимодействия фундаментальной, прикладной науки и бизнеса. Кстати, грань между фундаментальными и прикладными исследованиями в значительной степени исчезает. Изменяющиеся системы оценки, увеличивающаяся государственная поддержка пауки и образования, размещение производственных и исследовательских подразделений крупных компаний по всему миру размывают культурные барьеры, способствуют выработке новых ценностей и моделей потребительского поведения. Здоровье граждан, экологические ценности становятся предметом защиты не только государства, но и корпораций, отражаясь на целях осуществляемых инноваций.

Реформирование хозяйственной системы России предъявляет конкретные требования и к инновационному процессу, поскольку процедуры появления нового продукта или технологического процесса в условиях централизованной и рыночной экономики кардинально различаются, а следовательно, должны быть изменены при переходе от одного уклада жизни к другому. В основе инновационной направленности рыночной экономики лежит право собственности. Так считает большинство экономистов, представляющих неоклассическое и институциональное течения экономической мысли. В России произошло возрождение института частной собственности на средства производства, что привело к необходимости существенного повышения ответственности за принимаемые решения – и частного собственника, и государства. Однако право собственности, воспринимаемое чуть ли не главным условием эффективности инновационного процесса, будучи оторванным от других факторов, само по себе не сможет обеспечить высокой эффективности инновационной деятельности, поскольку предприниматели и государство воспринимают рынок неоднозначно, а это оборачивается неопределенностью и рисками, преодоление которых требует особых моделей поведения хозяйствующих субъектов. Право собственности выступает лишь точкой отсчета в организации инновационного духа экономики, одним из условий ее эффективности.

Автоматически экономическая эффективность не достигается, потому что для права собственности как института существует свое понятие эффективности, зависящей от многих параметров, в том числе национальных традиций, культуры, мысленных конструкций (моделей) игроков, действующих на рынке, прочих установленных в обществе систем формальных правил. Единственное, на что в очень сильной степени влияет право собственности – это на возникновение продуктивных стимулов экономической деятельности. К этим стимулам относится и стимул генерации новых идей, без чего невозможно представить разработки нового продукта или технологии. Здесь необходимо отметить весьма интересный парадокс: в подавляющем большинстве случаев инженеры-исследователи, научные работники, сотрудники сферы образования, здравоохранения, культуры, создающие нововведения, не являются владельцами значительной собственности. Что же ими движет при создании новых идей, за которые они получают, как правило, меньший доход по сравнению с владельцами крупной собственности, вносящих куда меньшую лепту в развитие наук и технологий, за исключением быть может технологий социального проектирования, направленных опять же на удовлетворение преимущественно их собственных интересов? Очевидно, побудительными факторами такого самоотречения выступает принадлежность к профессии, коллективу, гражданский и профессиональный долг, личная любознательность и даже воспитание, сориентировавшее еще молодых людей добиваться в жизни всего своей собственной головой, внедрившая в сознание этих людей непререкаемый авторитет научных ценностей и соответствующей интеллектуальной работы, нашедших дополнительное поощрение системой общественных институтов в связи с бурным развитием фундаментальных наук и техники. Поэтому можно прогнозировать, что в недалекой перспективе главенство института прав собственности сойдет на нет и будет заменено превосходящей ролью институтов знания. Еще раз должна произойти революция в доходах и их распределении, сместив акценты с прав собственности на приобретение новых знаний и умелое распоряжение старыми. Если этого не будет, то мировая капиталистическая система вряд ли преодолеет столь ощутимые сегодня пределы своей эффективности.

Западная экономическая традиция исходит из доктрины естественных прав человека по факту своего рождения и нарушение которых, как правило, связывают с подавлением личности, с ограничениями индивидуальной свободы. Тогда на защиту естественных прав, к числу которых относится и право собственности, мобилизуются правозащитники, соответствующие общественные организации и т.д. Но как быть с правом не владеть, например крупной собственностью? Почему оно менее естественно, чем право владения, да к тому же приносит существенно более низкие доходы? В одной из наших работ разработана концепция "неестественных прав", т.е. нрав граждан, не владеющих крупной собственностью и обладающих высоким уровнем профессиональных знаний и интеллекта, которые представляют собой нематериальную разновидность крупной собственности, которая должна приносить не меньший доход, чем материализованная крупная собственность^[1]. Решение данной задачи конечно зависит от организации системы социальных институтов, являющейся весьма сложной с практической точки зрения проблемой, выдвигающей жесткие лимитирующие условия к экономической политике. Однако постановка такой задачи отвечает принципу элементарной справедливости и соответствует будущим представлениям об эффективном экономическом развитии, в основе которого должны находиться не только научно-технологические, но и социальные новации. Причем события последних десяти лет говорят о том, что в мировой экономике социальное экспериментаторство постоянно укрепляет свои позиции, хотя пока и значительно уступает (по числу, а не по охвату территории) технологическим нововведениям. Видимо, отмеченная тенденция в будущем должна претерпеть некоторые изменения в связи с возрастанием роли знаний и объема перерабатываемой информации, а также потребностью институциональных изменений.

После Второй мировой войны особенно привлекала внимание исследователей проблематика экономического роста. Это было вызвано желанием понять закономерности роста, создать общую теорию технико-экономического развития сложных социальных систем. Важными направлениями приложения усилий в этот период стали: научно-технический прогресс как фактор экономического роста и циклические колебания в экономической динамике. Особое внимание уделялось инновациям.

Первоначально экономический рост интерпретировался в духе кейнсианства: инвестиции служили источником не только увеличения производственных мощностей, но и спроса, который, в свою очередь, стимулировал инвестиционную активность. Затем появилась неоклассическая трактовка этого понятия, господствовавшая до недавнего времени. Согласно ей фирмы действуют ради максимизации прибыли и своими действиями приводят экономическую систему в состояние равновесия, когда спрос и предложение сбалансированы. Направленный дрейф положения равновесия под воздействием реакций экономических агентов на отклонение предложения производственных ресурсов в рамках существующего технологического уклада и составляет экономический рост.

К середине 1970-х гг. накопилось немало фактов, не вписывавшихся в неоклассическую теорию экономического роста. На практике оказалось, что имманентная неопределенность инновационных процессов и технологических изменений не согласуется с заданностью технологических возможностей, лежащей в основе производственных неоклассических функций. Структурный кризис и связанная с ним продолжительная депрессия, в 1970-е гг. охватившие мировую экономику, активизировали исследования макроэкономической динамики. В частности была развита идея И. Шумпетера о неравномерном характере экономического роста и нововведениях как факторе этой неравномерности. Основные положения инновационной теории длинных волн можно свести к следующим: инновации служат причиной циклического движения в экономике, инициируя процесс "созидательного разрушения""; совокупность жизненных циклов нововведений образует своеобразные кластеры нововведений; разные виды инноваций обеспечивают динамическое равновесие экономической системы.

Значительный вклад в развитие инновационного направления длинноволновой тематики осуществил Г. Менш.

По Г. Меншу, в развитии экономики как отдельной страны так и мировой, наступает период кризиса, из которого невозможно выйти в рамках существующей техники и распределенных ресурсов. Эту ситуацию Г. Менш называет "технологическим патом". Па завершающей стадии старого технологического базиса возникает новый, предшествующая 5-кривая не плавно переходит в последующую, описывающую новый технологический уклад, и генерирует структурный кризис. Таким образом ментовский длинный цикл имеет форму не волны, а логистической кривой. Поэтому модель Г. Менша нелинейна.

Следует сказать, что проблему динамических колебаний в экономике решали и другие исследователи, приводившие иные теоретические объяснения длинных циклов. Например, модель системной динамики Дж. Форрестера на основе теории перенакопления в капитальном секторе, ценовая теория У. Ростоу, монетарные концепции И. Дельбеке, Р. Шокэрта, социологические объяснения длинных циклов К. Перес-Перес, И. Миллендорфера, теория военных циклов Дж. Голдстайна и др. Релевантный недостаток подобных подходов – их монокаузальная природа длинноволновой динамики. Однако существенное достоинство состоит в объяснении происхождения и условий протекания структурных изменений экономической системы, хотя каждая из теорий по-своему определяет верхнюю и нижнюю поворотные точки длинной волны.

Таким образом, выводы из анализа длинных волн (циклов Китчина, Жугляра, Кузнеца) позволяют продвинуться в понимании логики структурной трансформации экономики, а следовательно, разрабатывать инструменты экономической политики, позволяющей решать задачи по изменению экономической структуры.

В России к настоящему моменту произошло резкое сокращение производства в технологических цепях практически всех технологических укладов, которые разрабатывались еще до начала реформ. С. Ю. Глазьев в одной из работ пишет: "В сочетании с почти двукратным снижением объема капитальных вложений в народное хозяйство это свидетельствует об очевидных тенденциях деиндустриализации страны. Фактически экономика России вошла в режим суженного воспроизводства, в течение нескольких лет при сохранении сложившихся тенденций можно ожидать практически полного прекращения производства в технологических цепях пятого технологического уклада и глубокого спада в технологических цепях четвертого". Если такое произойдет, то сырьевая ориентация экономики страны станет той реальностью, от которой будет трудно уйти долгие годы. Тогда конкурентные преимущества страны сведутся к факторам производства, но не к инвестициям и инновациям. Воспроизводство национального богатства вне пятого технологического уклада ввергнет страну в состояние "структурной зависимости", поставит ее в условия "информационной колонии", послужит "таможенным барьером" для вступления в новый тип социально-информационно- экологической цивилизации.

Для преодоления негативных тенденций необходима структурная политика государства, которая бы использовала рекомендательный инструмент эволюционной экономики, дающей, в отличие от неоклассических представлений, описание кризиса и путей его элиминирования с позиции "естественного отбора" и "организационного генотипа", динамики отношений между хозяйствующими популяциями, а также экономической кибернетики, рассматривающей процессы самоорганизации и саморазвития сложных систем.

В связи с нарастающими диспропорциями в развитии мировой экономики (несмотря на относительные успехи западных стран) требуется искать принципиально новое экономическое мышление, в основе которого лежали бы нелинейные представления о соотношении и взаимодействии элементов системы, неравновесных условиях существования экономической системы и возможностей ее перехода от беспорядка к порядку с возникновением новых диссипативных структур, проявляющих тенденцию к повышению уровня организации.

В современных экономических исследованиях, осуществляемых в рамках неоклассической доктрины, широко используются тезисы о рациональности и оптимальном поведении хозяйствующих субъектов. Предполагается, что субъекту известно, какими возможностями в области ресурсов и технологий он располагает, а его поведение складывается под воздействием стимула максимизации прибыли и рационального расчета.

Пусть имеется некоторая технология А, хорошо известная хозяйствующему субъекту. Технология Б будет доминировать в данной отрасли промышленности в следующую эпоху. Технологическая возможность как функция времени представлена логистической кривой (рис. 11.1). Известно текущее состояние. Однако момент времени, когда новая технология распространится на эту отрасль не вполне ясен. Понятно одно, что экономический агент, первый начавший в нужный период освоение технологии Б и соответственно капиталовложения в нее имеет весомые шансы преуспеть в бизнесе. Вся трудность в том, что этот субъект как раз не знает, когда и сколько начать вкладывать в Б, и как поступить с технологическими возможностями А. Он попадает в ситуацию неопределенности будущего, принятия решения типа "все или ничего", которое связано с высоким риском. Может оказаться наиболее приемлемой стратегия смешанных капиталовложений в обе технологии в течение всего интервала времени "технологического разрыва". Вкладывая в технологию А, обеспечивается непрерывное получение прибыли и "выжимается" максимальная отдача от ранее вложенного капитала, который, кстати, при сложившемся стереотипе поведения экономических агентов не позволяет им "проститься" с технологией А.

Рис. 11.1. Логика "технологического разрыва"

Вложение средств в технологию Б производятся, чтобы обеспечить плавный переход к ее использованию, когда А себя полностью исчерпает. Но, что значит "полностью", и когда наступит этот момент, остается неизвестным. Непонятно еще и то, в каком количестве отвлекать средства от технологии А для вложений в Б, чтобы это действительно способствовало плавному переходу на новые технологические возможности с сохранением прибыли, конкурентоспособности и потенциала дальнейшего развития.

Возможен ведь и другой исход: обеспечивая недостаточное отвлечение средств от А, один субъект позволил другому быстро развернуть технологические возможности Б, принесшие более высокие потребительные стоимости; в итоге технология А с более низким качеством переработки исходного продукта начинает вытесняться технологией Б, доля рынка продуктов последней растет, для А – падает; снижаются прибыли, исчерпывается потенциал дальнейшего развития.

Перспективы для пользователей технологии А мало утешительны: либо испытать на себе все бремя сворачивающегося производства, либо, в лучшем случае, следовать за лидером – сектором Б, пытаясь имитировать его достижения.

Что же произошло? Конкурент просто правильно оценил фактор времени. И это решение он принял отнюдь не в результате специального расчета и оптимального выбора, а рассмотрел приемлемый вариант своего поведения, который вписался в диапазон допустимых решений. Сейчас по сути прозвучала концепция ограниченной рациональности Г. Саймона, которая совместно с рядом эмпирически установленных фактов (мотивация хозяйствующих субъектов не ограничивается стремлением к максимизации прибыли, искажения информации о рыночной конъюнктуре и технологических возможностях создают общий фон неопределенности и стохастичности происходящих экономических процессов) не позволяет неоклассической теории адекватно отражать экономическую реальность.

С каких же позиций уместно изучать функционирование экономических систем, чтобы устранить погрешности прямолинейно применяемых классических положений? Обозначить эти позиции можно в виде предпосылок имитационной модели структурной динамики экономики США Дж. Форрестера:

1) отказ от концепции равновесия;

2) опора на реальные процессы хозяйственного управления;

3) отказ от простоты, если она противоречит реальности;

4) замена оптимизационного подхода принятием решений на основе неполной информации;

5) перенос цели математического моделирования с выбора альтернатив на улучшение экономического поведения;

6) моделирование микроструктуры, генерирующей макроповедение;

7) определение структуры модели и ее параметров непосредственно из реального экономического поведения субъектов;

8) верификация модели как итеративный процесс большой размерности со многими вариантами и возможностями, позволяющий легко включать новые нелинейные зависимости.

Первые шаги в направлении наиболее адекватного отображения экономической реальности сделаны в рамках эволюционной экономики, формирующей новую парадигму в экономической науке. В основе успеха этого направления описание инноваций и инновационного развития экономики в рамках постшумпетерианской традиции. Фундаментом этой парадигмы стала идея экономического "естественного отбора". Процесс экономического "естественного отбора" формирует "организационный генотип", т.е. модели поведения хозяйствующих субъектов, позволяющие им успешно развиваться и достигать поставленных целей в условиях динамически изменяющейся окружающей среды. Реакции популяций хозяйствующих субъектов па внешние импульсы как раз и создают колебания макропараметров и, конечно, показателей экономического роста. Отсюда следует, что в эволюционной теории макроэкономическая динамика выводится из микроэкономического поведения хозяйствующих субъектов.

Рутинизированные процедуры поведения экономических агентов, включающие производственные процессы, распределение ресурсов, стереотипные реакции на изменение экономического окружения рассматриваются эволюционной экономикой как предмет исследования.

Процедуры поиска новых технических и организационных решений составляют важную часть "генотипа" хозяйствующих субъектов. Эти процедуры включают в себя информационные процессы, формирующие "память" организации к обучению, разработке и имитации нововведений, способность к изменению уже сложившихся структур и отношений, процессы принятия решений.

Интересен подход И. Пригожина, сформировавшего новое направление термодинамического анализа социальных процессов, общественной самоорганизации. Он указывает на то, что все системы содержат подсистемы, которые постоянно флуктуируют. Так, флуктуация или некоторое их число может настолько "раскачать" систему, что существовавшая организация не выдержит и разрушится. В этой точке (точке бифуркации) принципиально невозможно предсказать, в каком направлении будет происходить дальнейшее развитие. Или состояние системы станет хаотическим, или она перейдет на новый более высокий уровень организации – уровень диссипативной структуры. Такой системе на то, чтобы она существовала и развивалась, требуется больше энергии (для социальной системы-информации), чем более простым структурам. В процессе самоорганизации, согласно И. Пригожину, происходит спонтанное возникновение порядка и организации из хаоса.

За И. Пригожиным следуют другие исследователи, например О. Ласло^[2]. По его мнению, во-первых, бифуркации можно вполне классифицировать; во-вторых, их количество в развитии общества в XX в. возросло, что связано с ростом социального и технологического разнообразия. К числу подобных бифуркаций он относит 1917, 1991 гг. в России.

Действительно, бифуркация выглядит случайностью, возникает неожиданно и "социальная система больше не следует траектории начальных аттракторов". О. Ласло вводит бифуркации трех типов:

– Т-бифуркации за счет дестабилизирующих воздействий технологических инноваций;

– С-бифуркации вследствие социально-политических конфликтов;

– Е-бифуркации по причине взаимодействующих и прогрессирующих социального, экологического, демографического и других кризисов.

На наш взгляд, в отличие от О. Ласло, для конца XX в. характерны все сочетания трех выделяемых бифуркаций, не только Т- и но и С-бифуркации. Последние могут трудно распознаваться, но они происходят и усиливают бифуркации Т н Е типа. Негативная роль бифуркационного состояния – высокая степень неопределенности во всех действиях, предпринимаемых субъектами экономики, ломка моделей привычного поведения, необходимость выбора новых целей и ориентиров развития. Положительный аспект в том, что происходит смена генетического кода в социальной системе, отвечающего за технологическое развитие, за развитие социально-политических взаимодействий или прочих сфер общественной жизни.

Таким образом, вырабатывается новая траектория движения социально-экономической системы. Какой будет она – хреодной, ведущей в тупик, или ведущей к желаемому удовлетворению разных стратегий общества, в период бифуркации предсказать невозможно.

Бифуркация – часть эволюционного процесса, который в значительной степени определяется инновациями различного характера и содержания.

Результаты эволюции задать невозможно, поэтому нельзя быть уверенным в выборе пути бифуркационного процесса. Но одно можно утверждать: изучая прошлый опыт общественных катаклизмов и кризисов, требуется получить представление о процедурах выбора в бифуркационный период и, используя эти знания, осознанно принимать такие управленческие решения, которые позволят нейтрализовать хреодный выбор.

Вопросами воздействия инноваций на экономическое развитие стран занимались многие отечественные и зарубежные экономисты.

Н. Д. Кондратьев обосновал теорию больших экономических циклов хозяйственной конъюнктуры. Концепция больших циклов, выдвинутая ученым, состоит из следующих основных частей: эмпирическое доказательство "большой модели цикла", некоторые эмпирически установленные закономерности, сопровождающие длительные колебания конъюнктуры, и их теоретическое объяснение.

Для обоснования больших циклов Н. Д. Кондратьев проанализировал динамику цен, заработной платы, процента па капитал, объема внешней торговли и производства основных видов промышленной продукции по четырем ведущим капиталистическим странам – Великобритании, Франции, Германии, США. Проведенные исследования выявили наличие циклических волн продолжительностью 48–55 лет. Н. Д. Кондратьев считая, что перед началом и в начале повышательной волны каждого большого цикла происходят глубокие изменения в экономической жизни общества, выраженные в значительных изменениях техники, чему предшествуют научно-технические открытия и изобретения. Главную роль ученый отводил научно-техническим инновациям, переводящим хозяйственную конъюнктуру с тенденции на понижение на тенденцию на повышение.

Развивая идеи Н. Д. Кондратьева о длинных экономических циклах, Й. Шумпетер использовал эволюционный подход, признав ограниченность статической теории общего равновесия. Й. Шумпетер акцентировал внимание на глубинных причинах и механизмах развития экономики. В первую очередь это конкуренция, основанная на инновациях, которая приводит к "созидательному разрушению" сложившихся отраслей и рынков. При этом значительная роль отводится творчеству человека, новатора-предпринимателя, способного воплотить новые идеи в эффективные экономические решения. И. Шумпетер доказал, что экономическое развитие не является равномерным. Оно представляет собой последовательность чередующихся подъемов и спадов, обусловливаемых внедрением инноваций.

Г. Менш значительно развил инновационную теорию Й. Шумпетера. Ученый исследовал неравномерность инновационного развития и объяснил ее цикличностью экономических процессов. Г. Менш на основе анализа времени появления 112 крупных изобретений и 126 базисных технических инноваций, с помощью которых изобретения были внедрены в производство во временной промежуток с середины XVIII в. по 1960-е гг., исследовал механизм взаимосвязи между изобретениями, инновациями и уровнем экономической активности, выявил характер цикличности модернизации техники.

Если в теории Г. Менша большая часть базисных нововведений концентрируется в фазе депрессии длинной волны экономического развития, то, по мнению Дж. Кларка и других ученых, депрессия лишь подавляет внедрение инноваций, а шторм нововведений характерен для стадии оживления экономики. А. Клайнкнехт на основе проведенных исследований пришел к выводу о том, что на фазе подъема более типичны процессные инновации, в то время как на стадии депрессии в большей степени внедряются продуктовые инновации.

На сегодняшний день к ведущим инновационным тенденциям относятся:

– постоянное совершенствование механизма осуществления технологических инноваций;

– сопровождение разработки новых методов производства крупномасштабными инвестициями в создание новых изделий по селективным базовым критическим направлениям;

– прогрессирующая интернационализация реализации инновационных процессов;

– оптимизация различных инновационных хозяйственных систем по стадиям инновационного цикла;

– широкое применение информационных технологий во всех сферах производственного сектора экономики.

Можно выделить основные направления экономических изменений, происходящих под воздействием вышеперечисленных и других тенденций:

– оптимизация предприятий по технико-технологическим критериям побуждает постоянно совершенствовать организационную структуру фирм и их корпоративные связи;

– растущая взаимосвязанность инновационных процессов повышает значимость крупных хозяйственных образований, которые формируют "инновационный каркас" экономики страны и инициируют поэтапное создание межрегиональных хозяйственных образований;

– инновационные процессы существенно меняют мировой рынок. Во-первых, он становится все более насыщенным различными инновациями, в том числе нематериального характера (ноу-хау, патенты, идеи, информация). Во-вторых, рынок технологических инноваций становится все более прогнозируемым, регулируемым. В-третьих, качественно меняется характер конкуренции: она эволюционирует в сторону сотрудничества, распределения ролей конкурентов в осуществлении инновационных проектов и в организации инновационных процессов;

– современные инновационные процессы упрочивают технологическую базу усиления взаимосвязанности отраслевых и межотраслевых хозяйственных систем;

– современные процессы глобализации в научно-технической сфере предопределяют становление единого, общепланетарного подхода к проблеме взаимодействия человечества с окружающей средой;

– определение и ранжирование приоритетов научно- технического развития и принятие решений о финансировании крупных государственных программ прочно встраиваются в политический, законодательный и бюджетный процессы страны;

– повышение инновационной активности предприятий способствует росту значимости самого дорогого воспроизводимого ресурса – квалифицированных кадров;

– научно-технический прогресс, обеспечивающий формирование целостного международного финансово-экономического организма; он способствует демократизации общественной жизни, переплетению национальных культур.

Вместе с тем усиливается дифференциация темпов экономического роста отдельных государств и, как результат, – разрыв между уровнями научно-технического развития национальных экономик. Так, пятерка ведущих стран – США, Япония, Германия, Франция и Великобритания – расходует в настоящее время на НИОКР больше средств, чем все остальные государства, вместе взятые, причем доля США в указанной группе превышает 50%.

Проведенные исследования позволяют говорить о том, что производство высокотехнологичных, наукоемких продуктов с высокой добавленной стоимостью стало основой успешного экономического роста во многих странах. В качестве примера можно привести такие страны как Израиль и Финляндия. Еще 40 лет назад это были недостаточно развитые с научной точки зрения страны, экспортирующие главным образом сырье и материалы. Так, в 1960-е гг. в структуре экспорта Финляндии около 70% приходилось на древесину и продукцию лесообрабатывающей промышленности; экспорт Израиля на 2/3 состоял из сельскохозяйственной продукции. В настоящее время более 50% объема экспорта каждой из этих стран составляет наукоемкая, высокотехнологичная продукция.

Методологические аспекты реализации инновационной политики России, изменения механизмов взаимодействия научных и инновационных организаций с потребителями их продукции как в предпринимательском, так и в государственном секторах экономики, по нашему мнению, следует рассматривать с точки зрения национальной инновационной системы. Подобный подход обоснован тем, что наука как главный источник технологических инноваций не является замкнутой системой в рамках научно-исследовательских организаций и институтов, а органически встроена в социально- экономические процессы, происходящие в стране.

Ряд авторов рассматривают инновационную систему в контексте инновационной инфраструктуры.

Так, Б. Санто считает, что инновационная система складывается из научных, управленческих, производственнотехнологических, маркетинговых и других факторов, которые вступают в функциональную взаимосвязь и создают позитивное качественное техническое изменение в результате их консолидированного воздействия.

Предложенные определения в большей степени ориентируются на рассмотрение инновационных систем на микроуровне.

С. Ю. Глазьев рассматривает инновационные системы на трех уровнях: на микроуровне – постоянное обновление продукции и ее характеристик на основе улучшающих инноваций; на мезоуровне – смена поколений техники, происходящая каждые десять лет; на макроуровне – смена технологических укладов па основе базисных инноваций, имеющая место примерно один раз в 50 лет. Инновационная система рассматривается с позиции взаимодействия новатора, организации и внешней среды.

Технологические инновации представляют собой конечный результат инновационной деятельности, получивший воплощение в виде нового или усовершенствованного продукта, внедренного на рынке, нового или усовершенствованного технологического процесса, используемого в практической деятельности, либо в новом подходе к социальным услугам.

Вопросом национальных инновационных систем занимался целый ряд ученых. Концепция национальных инновационных систем разрабатывалась в 1980-е гг. практически одновременно большой группой авторов. Лидерами этого направления стали Б. Лундвалл, К. Фримен, Р. Нельсон. В своих исследованиях они придерживались общих методологических принципов.

1. Развивали идею Й. Шумпетера о конкуренции на основе инноваций и научных разработок в корпорациях как главных факторов экономической динамики.

2. Особую роль в экономическом развитии отводили знаниям. Так, Ф. Хайек в концепции "рассеянного знания" рассмотрел конкурентный рынок как особое информационное устройство, которое выявляет, использует и координирует самые разнообразные знания миллионов независимых друг от друга людей; акцентировал внимание на принципиальной ограниченности многих механизмов целенаправленного регулирования в этой области. Он впервые рассмотрел ограниченность и неопределенность информации, несовершенство знания – условия, составляющие основу инновационного процесса, – как специфические особенности экономического развития.

3. Представили институциональный контекст инновационной деятельности в качестве фактора, прямо влияющего на ее ОГЛАВЛЕНИЕ и структуру. Д. Норт в своих исследованиях уделил особое внимание взаимодействию институциональных структур и технологий, их совместной роли в социально- экономическом развитии. В развитых странах созданы разветвленные формальные отношения и механизмы, которые обеспечивают более высокую эффективность рынков и более низкие трансакционные издержки по сравнению со странами "третьего мира". Д. Порт объясняет это с позиции эволюции институциональных систем.

В России постепенно складываются современные инновационные структуры, способные разрабатывать коммерчески привлекательные инновационные проекты, к финансированию которых подключаются экономически успешные компании. Одновременно происходит интеграция ряда наукоемких производств в глобальное технологическое пространство. Однако эти процессы носят анклавный характер, поскольку важнейшая задача перехода страны к инновационному экономическому росту до сих пор не решена.