Теории политического участия

В политологии выделяются следующие теории политического участия.

1. Теория рационального выбора. Основное положение данной теории сводится к утверждению, согласно которому главным субъектом политического участия является свободный индивид, стремящийся к максимальной реализации своих интересов и эффективно действующий во имя достижения собственных целей. При этом под интересом индивида понимается стремление обеспечить личное благополучие. Отсюда следует, что участие индивида в политике возможно при том условии, что возможные доходы от участия будут превышать издержки. Этот принцип получил название "максимизации выгоды". Основываясь на нем, американский политолог Э. Дауне предложил формулу рационального политического участия:

R = рВ – C+D,

где R – чистая прибыль от участия в выборах; р – вероятность того, что голос именно данного избирателя будет решающим; В – политическая выгода от участия в выборах; С – возможные затраты; D – непосредственная выгода от участия в голосовании.

Критиками теории рационального выбора было замечено, что преследуя цели сиюминутной выгоды, индивиды могут не считаться с возможными нежелательными, по отдаленными по времени результатами, проявляя таким образом свою "близорукость".

Некоторыми учеными было высказано предложение замены принципа "максимизации выгоды" принципом "максимизации раскаяния". Последний означает, что индивид участвует в политике, дабы избежать тех или иных опасных последствий. Один из основателей школы "политического реализма" Ганс Моргентау утверждает, что "политическая власть – психологические отношения между теми, кто ее осуществляет и теми, над кем она осуществляется. Это дает первым возможность контролировать действия последних с помощью того влияния, которое они оказывали на умы. Эго влияние проистекает из трех источников: ожидание выгоды, боязнь проигрыша, уважение или любовь к людям и институтам"^[1].

2. Мотивационные теории политического участия. К наиболее общим мотивам политического участия относят:

– идеологический;

– нормативный;

– ролевой.

Доминирование идеологического мотива означает, что личность участвует в политической жизни, разделяя и поддерживая официальную идеологию общества. Такой мотив обеспечивает идентификацию личных политических ценностей с политическими ценностями государства. Последние фактически входят в структуру личности. Однако расхождение личных и политических установок может вызвать резко негативное и даже враждебное отношение к государству и политической системе.

Нормативный мотив регулирует политическое поведение человека правилами, диктуемыми политической системой, без их соотнесения с личностными ценностями и установками. Поведение индивида основывается на признании силы власти, выработанном в процессе политической социализации. Подчинение политической системе рассматривается как исключительно правильная и ценная ориентация.

Ролевые мотивы связаны с социальной ролью индивида в существующей политической системе. Поведение человека с доминирующим ролевым мотивом напрямую связано с его социальным положением и собственной самооценкой. Чем ниже социальное положение личности, тем более вероятным становится ее радикальный настрой против существующей власти.

Значительный вклад в исследование мотивов вовлеченности индивида в политику внесли приверженцы "гуманистической" психологии. Согласно концепции ее основоположника А. Маслоу существует пять основных мотивов личности: физиологические, потребность в безопасности, потребность в любви, потребность в самоутверждении, потребность в самоактуализации. Данные потребности образуют устойчивую иерархию, в которой физиологические потребности считаются низшими, а потребности в самоутверждении и самоактуализации – высшими. По мере удовлетворения низших потребностей действия человека начинают определять высшие потребности. Очевидно, что данный подход может быть с успехом применен для исследования политической деятельности. При этом физиологические потребности могут трансформироваться в потребность повышения жизненного уровня; потребность в безопасности – в стремление к социальному миру, к порядку и законности; потребность в любви – в потребность социальной идентичности (чувства принадлежности к определенной социальной группе, партии, движению и т.п.); потребность в самоутверждении – в потребность повышения социального статуса и престижа; потребность в самоактуализации – в потребность выразить и реализовать свои интересы и убеждения в политической сфере (табл. 12.3)^[2].

Таблица 12.3

Классификация потребностей, определяющих политические явления

Потребность в сохранении жизни	Потребность в продолжении рода	Потребность в сотрудничестве	Потребность в ориентации
Безопасность, защита от боли, страха, гнева	Любовь, нежность, признание, голод, жажда	Самоактуализация, самоуважение, достижение самоидентификации	Понимание, осмысление, знание. Идентификация
Длительное существование, жизнеспособность, готовность идти на жертвы во имя выживания и самосохранения нации	Энергия, упорство, изобретательность, восстановление численности населения после катастрофических потерь	Расовое, этническое разнообразие. Юридическое и фактическое равенство наций	Способность изменять режим, подходящий для защиты независимости и национальных ценностей

Примечание: "горизонтальная" классификация потребностей; перегруппировка признаков "вертикальной" классификации потребностей по А. Маслоу; средства удовлетворения потребностей (перечень П. А. Сорокина).

В обществе, в котором не удовлетворяются самые первичные потребности индивидов, политическое поведение и участие определяется отнюдь не стремлением воплотить свои ценности и интересы, достичь каких-либо гуманных целей, а неудовлетворенными социально-экономическими потребностями и потребностью в социальной и правовой защищенности. Так, например, в России социологи фиксируют наибольшую озабоченность населения низким уровнем жизни и проблемами безопасности. Соответственно, и включение в политику большинства российских граждан происходит под лозунгами повышения жизненного уровня, социальной защиты, борьбы с преступностью, которые отражают неудовлетворенность двух низших потребностей.

Заслуживают внимания данные, полученные в процессе исследования поведенческой компоненты петербургской молодежи. Так, 67,8% респондентов считают, что возможно "Подлинное творческое достижение, даже когда нет быстрого успеха (в науке, культуре, спорте и т.д.)", и 32,2% респондентов готовы иметь "Шумную славу, деньги, даже при наличии сомнительного успеха (шоу-бизнес, криминальная коммерция и т.д.)"^[3]. И далее. Любая поведенческая реакция, как известно, связана с последующей ее оценкой или самооценкой. Так, 28,5% респондентов не думают о негативных последствиях поступков, которые они совершают и 44,5% респондентам нравится жить так, как они живут сейчас. Несмотря на то что молодежь не расшифровывает "как живет", однако, можно установить, в какой среде она живет:

– 52,3% респондентов живут в конфликтной среде, признаками которой является неумение уважать и понимать других;

– 21,6% респондентов склонны к внутренней агрессии;

– 19,3% респондентов отмечают неблагоприятную среду, окружение человека;

– 55,0% респондентов видят, что в отношениях между людьми имеет место неумение и нежелание поступиться своими взглядами и понимать других людей.

Па поведенческие ориентации студенческой молодежи оказывает влияние уровень толерантности их сознания (табл. 12.4):

Таблица 12.4

Критерий и эмпирический референт толерантного сознания студенческой молодежи, %

Критерий	Эмпирический референт	ДА	НЕТ
Социальная ответственность	Мне присуще чувство ответственности	72,0	28,0
Терпеливость	Мне свойственна терпимость к взглядам и мнениям других, умение прощать их ошибки	58,0	42,0
Уровень тревожности	Меня часто одолевают чувства тревоги и страха	37,5	62,5
Уровень внушаемости	Я подвержен влиянию других людей	41,0	59,0
Уровень самоограничения	Мне свойствен самоконтроль (сдержанность, самодисциплина)	64,5	35,5
Контактность, коммуникабельность	У меня бывают проблемы во взаимоотношениях с другими людьми	85,0	15,0
	Испытываю чувство одиночества	41,0	59,0
Социальный оптимизм	В жизни у меня больше успехов, чем неудач	65,0	35,0
	Уверены ли вы в реализации ваших жизненных планов?	40,0	60,0
Эмоциональная стабильность	Я склонен к психологическим переживаниям	65,0	35,0
Социальная активность	Считаете ли вы себя социально активным человеком?	54,0	46,0
Социальная адаптированность	Я чувствую общественное признание (уважение окружающих)	49,0	51,0
	Я осознаю эффективность, продуктивность своих дел (учебы, работы)	62,0	38,0
	Удовлетворены ли вы своей жизнью в целом?	44,5	55,5
Чувство будущего	Ставите ли вы перед собой цели на длительное время?	25,0	75,0

В представленной группе эмпирических самооценок студенческой молодежи важно отметить, что чувство будущего присуще лишь каждому четвертому респонденту. В то же время такие социальные индикаторы, как терпимость, самоконтроль, социальный оптимизм, эмоциональная стабильность, социальная активность, находятся в пределах 54,0–65,0% положительных самооценок. И здесь можно сделать вполне определенный вывод относительно соответствия позиционных и итоговых оценок жизнеспособности студенческой молодежи.

Пожалуй, впервые за последние 20 лет в среде студенческой молодежи весьма слабо представлен показатель чувства нового. Так, лишь каждый пятый студент одобряет политические новации, 17,0% – новации в сфере экономики. Более 75,0% склонны к подобным одобрениям лишь в зависимости от ситуации. Имеется и устойчивая группа в 2,0-2,5% респондентов, которая старается избегать любых новшеств где бы то ни было.

В современной политологии широко распространены объяснения изменений политического поведения в западном обществе на основе концепции Р. Инглхарта. Согласно ее положениям в стабильном, экономически развитом обществе, в котором удовлетворены основные материальные потребности людей, происходит трансформация системы требований и притязаний. На передний план выходят потребности в улучшении качества жизни, экологии, большей включенности личности в процесс принятия решений на местном уровне, преодолении бюрократизма и безличности власти, гармонизации социальных отношений и т.п. Объяснение феномена новых массовых движений – молодежных, "неформальных", экологических, пацифистских и т.п. – строится, исходя из концепции формирования новых постматериальных потребностей постиндустриального общества.

3. Теории социальных факторов политического участия. В рамках этих теорий исследуются взаимосвязь и влияние на политическое участие таких факторов, как институализация, уровень социально-экономического равенства и возможности социальной мобильности, стабильность и др. Так, С. Липсет и Д. Лернер предложили две модели взаимосвязи политического участия с другими факторами – либеральную и популистскую. Первая модель действует главным образом в странах либеральной демократии (рис. 12.1), вторая – описывает политические процессы и участие в развивающихся странах (рис. 12.2).

Рис. 12.1. Либеральная модель

Рис. 12.2. Популистская модель

Согласно либеральной модели динамичное социально-экономическое развитие обусловливает сглаживание социального неравенства, а следовательно, обеспечивает укрепление политической стабильности. Оба фактора оказывают влияние на демократический характер политического участия (направленность на укрепление, развитие демократической политической системы; институциализация политической деятельности и т.п.).

При построении популистской модели исходят преимущественно из форм прямого (неинституциализированного) участия, направленного на перераспределение имущественных благ и собственности. Усиление подобного участия препятствует экономической модернизации, ухудшает социальные условия экономического развития, ведет к подрыву политической стабильности. Нерешенные проблемы накапливаются, увеличивая количество требований (и требующих), предъявляемых политической системе, а значит, возрастает и политическое участие. Круг замыкается . В результате политическое участие не ведет к укреплению политической системы, удовлетворению интересов различных социальных групп, а лишь дестабилизирует общество и политическую систему, препятствуя социальной и экономической модернизации. Популистская модель тесно связана с такими явлениями, как кризис участия в модернизирующихся обществах.

Взаимосвязь политического участия и нестабильности в развивающихся странах была проанализирована С. Хантингтоном в книге "Политический порядок в меняющихся обществах". Свои наблюдения американский политолог резюмировал в трех формулах:

По мнению С. Хантингтона, обеспечение стабильности в условиях модернизирующегося авторитаризма требует ограничения роли политического участия масс, в противном случае надежность институтов будет подорвана. Парадокс же заключается в том, что неудовлетворенность (фрустрация) масс своим положением, дефицит существующей в обществе вертикальной и горизонтальной мобильности неизбежно увеличивают массовые запросы на участие в политическом процессе. В свою очередь, уровень социальной фрустрации повышается в связи с ростом социальной мобилизации и усугублением экономической ситуации. "Взятые в целом, урбанизация, растущая грамотность, образование и влияние СМИ, являющиеся детерминантами социальной мобилизации, дают толчок росту стремлений и массовых ожиданий, которые, не будучи своевременно удовлетворенными, оформляют индивидуальные и групповые претензии политически. В отсутствии сильных и достаточно адаптивных политических институтов такой взлет участия означает нестабильность и насилие"^[4].

Таким образом, условиями политического участия, не подрывающего стабильность политической системы, являются: высокая степень институционализации, которая позволяет ввести политическую активность в рамки норм, процедур и законов; низкая степень социальной фрустрации масс; интенсивная вертикальная и горизонтальная мобильность; уменьшение мобильности и активизация экономического развития.