Теоретико-методологические аспекты внешнеполитического анализа
Внешнеполитический анализ (ВПА) находится на пересечении социальных наук, прикладных политических исследований, имеющих отношение к международным делам, и представляет собой значимый вклад в теорию международных отношений (ТМО) — теоретический, содержательный и методологический.
Современное предметное поле внешнеполитического анализа имеет многомерный характер: оно наводит мосты между смежными научными дисциплинами, между экспертно-политическим сообществом и более широким полем теории международных отношений.
Важно запомнить!
Как принято считать, теория международных отношений в качестве области исследования изучает источники конфликта и кооперации между государствами и международными акторами в рамках мировой системы. В свою очередь, внешнеполитический анализ как самостоятельное ответвление ТМО изучает специфический аспект данной проблематики, акцентируя внимание на процессах, посредством которых конкретные международные акторы (главным образом, государственные институты и лидеры) осуществляют свой выбор.
ВПА характеризуется ориентацией на конкретного актора, то есть опирается на допущение, согласно которому все, что имеет место на государственном и межгосударственном уровнях представляет собой результат действий лиц, принимающих решения (ЛПР), действующих индивидуально либо коллективно[1].
Академическая теория международных отношений, со своей стороны, предпочитает несколько иной язык описания своего предмета исследований, сводящий все многообразие международных отношений к деятельности государств, или, другими словами, отождествляющий любого субъекта, действующего в сфере международных отношений, будь то индивидуального или группового, с универсальным рациональным актором, эквивалентным национальному государству.
При этом именно ВПА, — в качестве субдисциплины ТМО, последовательно придерживаясь ориентации на конкретного актора, не отождествляемого с современным государством на международной арене, — предоставляет методологическое основание для конкретно-политических, прикладных исследований международных отношений.
Итак, методология ВПА предполагает описание и объяснение процессов и результатов принятия решений, имеющих отношение к иностранным субъектам, либо известные последствия в отношении таковых. В большинстве случаев область исследовательского интереса ограничена решениями, принимаемыми теми, кто обладает полномочиями по перераспределению ресурсов, и как правило, но не исключительно, легитимными властями национальных государств. При этом объектом исследования могут быть как отдельно взятые решения, так и некоторые множества, и (или) последовательные серии решений, имеющих отношение к интересующей нас конкретной ситуации. Также предметом изучения могут выступать процессуальные аспекты принятия решений, такие как инициирование проблемы, формулирование, восприятие, целеполагание, сравнение и оценка альтернативных вариантов и т.д.
В свою очередь, средствами объяснения данных феноменов являются факторы, влияющие на процесс принятие внешнеполитических решений, а также на лиц, их принимающих. При этом ВПА придерживается много-факторного понимания искомых причинно-следственных связей, а также многоуровневого подхода к их изучению (в данном случае — разнообразные, от микро- до макро-, уровни анализа).
Неизбежным следствием такого подхода является обращение ВПА к достижениям различных дисциплин, таких как психология, социология, теория организационного поведения, антропология, экономика и т.д., что делает его также мультидисциплинарным (междисциплинарным) в качестве третьей сущностной характеристики данной субдисциплины.
Тем самым, из всех субдисциплин ТМО, ВПА является наиболее интегративной, задействующей множественные информационные компоненты разных уровней анализа и различных дисциплинарных областей, что представляет собой четвертую отличительную характеристику ВПА.
Наконец, ВПА характеризуется ориентацией на конкретного актора: лица, вовлеченные в решение Кубинского ракетного кризиса, к примеру, не были некими универсальными рациональными максимизаторами полезности, в равной мере нельзя их отождествить и с государствами, от имени которых они действовали. Для объяснения данного кризиса аналитику требуется не только общая и абстрактная информация, но и конкретные, специфические сведения о лицах, принимающих решения во всех трех вовлеченных странах (СССР, США и Куба).
Наиболее значимым вкладом ВПА в теорию МО является идентификация точки теоретического пересечения двух основных детерминант поведения государства на международной арене, а именно: материальных и идейных факторов. В качестве такой точки пересечения выступают именно лица, принимающие решения.
Между тем, классические теории международных отношений в период холодной войны редко принимали в расчет человеческий фактор. Помещение лиц, принимающих решения, в центр теоретических построений существенно обогащает теорию МО в нескольких значимых аспектах.
Во-первых, такой подход позволяет интегрировать теории и модели различных уровней анализа, которые иначе оставались бы применимы лишь к отдельным сегментам международной политики. Лица, принимающие решения, воспринимаются как действующие в дуалистической среде, в которой соединяются, на первый взгляд, не взаимосвязанные внутренние и внешние факторы поведения.
Так, в ТМО имеется достаточное множество развитых теоретических моделей, интерпретирующих такой круг явлений, как институты, системы, групповую динамику, внутренний политический процесс и т.д. При этом можно говорить о "двухуровневой игре", которую ведут лица, принимающие решения: бесконечное лавирование между внутриполитическими и внешнеполитическими процессами[2]. Концепт "актора" позволяет связать эти модели органичным образом.
Кроме того, в рамках теории МО существуют иные, менее разработанные модели, — к примеру, описывающие воздействие культурных факторов и социальных конструкций на поведение государств[3], — которые могут получить развитие с большими шансами на успех, когда в центре теоретической конструкции оказываются лица, принимающие решения.
Следующим преимуществом актороцентричного подхода видится способность перейти от постулатов в духе абстрактных "естественных законов" поведения государств на международной арене к более полному и углубленному объяснению внешнеполитических явлений, принимающему в расчет усилия конкретных личностей. Как отмечали в этой связи основоположники ВПА, "речь не идет о том, чтобы объяснить все многообразие внешнеполитической проблематики сквозь концептуальную призму "принятия решений"... Тем не менее, мы утверждаем, что любой научный поиск ответа на сакраментальный вопрос "почему?" применительно к событиям, предпосылкам и моделям взаимодействий государств на мировой арене предполагает в обязательном порядке обращение к анализу принятия решений"[4] .
Наконец, важным преимуществом ВПА остается его способность играть роль связующего моста между ТМО и другими смежными областями исследования, такими как сравнительная политология и анализ государственной политики. Предпосылкой этому служит умение ВПА говорить языком внутриполитических ограничений и контекстов.
Суммируя сказанное, следует признать, что внешнеполитический анализ дает ряд значимых преимуществ для исследований международных отношений, многие из которых приобретают сегодня все большую актуальность.
Исторический экскурс
В известном смысле характерный для ВПА способ описания и объяснения внешнеполитических явлений существует столько, сколько существуют попытки историков и других исследователей прийти к пониманию того, почему мировые лидеры делают тот или иной выбор в известных межгосударственных отношениях. Однако обретение ВПЛ самосознания в рамках предметного поля международных исследований приходится на период конца 1950-х — начала 1960-х гг.
Три парадигматических источника формируют основание современного ВПА[5].
1. Ричард Спайдер и его коллеги[6], формулируя в 1960-е гг. свой парадигматический манифест "Внешнеполитическое принятие решений", отвергли этатистскую онтологию Ганса Моргентау, изложенную им в 1948 г. в работе "Политика между нациями"[7]. Там, где Моргентау видел мир государств, стремящихся к господству, Спайдер, Брук и Сапин увидели мир многочисленных лиц, принимающих решения, объединенных в группы, организации и субъективно интерпретирующих внешнеполитические ситуации с позиций национальных культур.
Тем самым авторы ориентировали ВПА на изучение процесса принятия внешнеполитических решений в противоположность изучению его конечных результатов во внешней политике. Принятие решений понималось в духе "организационного поведения", для которого ключевыми были такие категории, как сферы компетенции вовлеченных участников, коммуникационные и информационные потоки, мотивации различных участников и т.д. Объяснительные модели, таким образом, приобретали одновременно многофакторный и междисциплинарный характер.
2. В свою очередь, идеи Дж. Розенау[8] вдохновили ученых на выработку того, что теперь принято называть актороцентричный подходом: он стремился сформулировать такую теорию международных отношений, которая была бы связующим звеном между стройными общими принципами и противоречивой конкретной реальностью. "Идентифицировать факторы — еще не значит выявить их воздействие. Понимать процессы, влияющие на поведение участников — еще не значит объяснить, как и почему они работают в одних условиях и не работают в других. Признать, что внешнеполитический курс формируется как внутренними, так и внешними факторами — еще не значит достичь понимания, каким образом те и другие взаимодействуют, при каких условиях одни доминируют над другими"5.
Розенау полагал, что путь к формулированию такой теории предполагает обращение к методам статистического исследования, а также многоуровневый анализ — от индивидуальных политических лидеров до международных систем — внешнеполитической реальности. Как и Снайдер, Розенау подчеркивал плодотворность многоуровневого и междисциплинарного анализа внешней политики, интегрирующего достижения различных общественных наук.
З. Г. и М. Спрут в работе "Экологический подход к человеческим отношениям применительно к международной политике" способствовали становлению ВПА предположением, согласно которому анализ силового потенциала в рамках межгосударственной системы отношений не имеет смысла вне связи с решениями, стратегиями и намерениями политических лидеров. Авторы относят данные факторы к "психосреде" акторов, индивидуальных и коллективных, принимающих внешнеполитические решения. Психосреда представляет собой международный и операциональный контекст, воспринимаемый и интерпретируемый лицами, принимающими решения. При этом могут иметь место несоответствия между воспринимаемой и реальной операциональной средой, что ведет к неудовлетворительным решениям во внешней политике. Источники этих несоответствий разнообразны, их поиск предполагает многоуровневое исследование, опирающееся на достижения различных научных дисциплин.
Общий месседж этих трех первоисточников — работ Снайдера, Розенау и Спрутов, — убедил многих ученых в том, что конкретные условия и обстоятельства, в которых действуют лица, принимающие внешнеполитические решения, играют ключевую роль в анализе внешней политики. Многоуровневый анализ, включающий микро- и макроисследования, в наибольшей степени отвечает задачам такого анализа. При этом залогом успеха является обращение к достижениям множества общественных наук. Сущность этого месседжа была и остается ядром того, что мы называем ВПА.
Сегодня сложилось общее понимание того, как различные уровни анализа — личностные факторы, механизмы принятия решений, институциональные и социокультурные факторы — в совокупности позволяют понять ОГЛАВЛЕНИЕ и результаты внешней политики. Посредством этих усилий внешнеполитический анализ заявил о себе как о теории среднего уровня, преодолевающей ограниченность допущений общей теории международных отношений.
Важно запомнить!
К началу XXI в. окончательно сформировалось самосознание внешнеполитического анализа как субдисциплины в изучении международных отношений, основанием которого является ясное понимание методологических различий между конкретным, прикладным типом исследованиям в ВПА с одной стороны, и абстрактно-теоретическим, академическим стилем "большой" теории международных отношений — с другой. Теоретическая строгость, абстрактность, "элегантность" и увлечение большой, всеобъемлющей теорией, опирающейся на вневременные, свободные от контекста обобщения по поводу поведения национальных государств на международной арене — характерные черты ТМО. Такие установки, в свою очередь, предполагают вполне определенные методологические предпочтения: игровые теории, модели рационального выбора, эконометрические калькуляции и т.д.
Подобные предустановки очевидным образом не удовлетворяют целям и стилю ВПА с его актороцентричным подходом, отличающимся как в своих целях и задачах, так и в методологических предпочтениях. Этот подход отличается конкретностью, контекстуальностью, комплексным характером, и хотя это не исключает применения упомянутых выше методов исследования, все же в гораздо большей степени эти особенности предрасполагают к другому методологическому выбору: контент-анализ, процессуальные модели принятия решений, углубленные кейсовые исследования, симуляции и т.д. При этом многие изучаемые переменные будут неквантифицируемыми: культура, динамика малых групп, бюрократическое поведение.
Именно с обретением подобного профессионального самосознания, ясно осознающего методологическую специфику ВПА в сравнении с ТМО. выражающуюся как в различиях, так и во взаимодополняющих возможностях, сложились предпосылки для нового рывка вперед.