О теоретическом кризисе отечественной психологии

Методологические и теоретические основы отечественной психологии, где на первое место ставится сознание, сегодня во многом уже могут быть подвергнуты критике. В начале XXI в. открытия в области нейропсихологии мозга убедительно доказали, что поведение человека определяется не только его сознанием, но и процессами подсознания. В частности, психика регулируется некоей самостоятельной работой мозга как особого мыслительного инструмента, возникшего в процессе биологической эволюции и запускаемого в работу практической деятельностью и общением человека с другими людьми (А. Н. Коновалов, Η. П. Бехтерева, М. Райхле и др.). К сожалению, постепенное и весьма заметное ныне снижение уровня и объема научных знаний, их подмена обыденными, тенденциозными политико-идеологическими или религиозными представлениями, с чем мы повсеместно сталкиваемся, закономерно приводит общество к глобальным социальным, экономическим, экологическим и иным проблемам. Однако относительно адекватный образ мира создает не психика отдельных людей, а наука как вид деятельности человечества в целом. В процессе развития науки и овладения научными знаниями расширяются и трансформируются представление людей об окружающем их мире, а значит, меняется и сам человек (А. Н. Веригин).

Между тем следует понимать, что научное знание также не является абсолютным и вроде бы очевидные научные истины довольно часто оказываются заблуждениями, которые с большим трудом приходится преодолевать. Наиболее талантливые ученые иногда посвящают этому жизнь, жертвуя благосостоянием, репутацией, здоровьем и пр. Самонадеянность в науке порой не менее опасна, чем в политике. Будучи убеждены в правоте собственных научных воззрений или идей своих учителей, многие ученые отстаивают их с настойчивостью, которой могут позавидовать иные политики. Межличностные отношения ученых нередко влияют на замедление темпов опровержения научных заблуждений, препятствуют смене парадигм. Но многие отечественные ученые признают, что современная российская психология фактически оказалась теоретическим, методологическим и логическим продолжением психологии советского периода, которая, в свою очередь, формировалась на основе коммунистической идеологии и философии. Понимание этого рано или поздно заставит нас сопоставить методологию и теорию советского периода с методологией и теорией современной мировой психологической науки.

Кризис современной отечественной психологии пока еще обсуждается российскими учеными недостаточно активно, хотя условия для этого уже сложились. Можно рассмотреть целый ряд объективных причин, по которым российские психологи сегодня избегают дискуссий об ошибках психологии советского периода. Некоторые объяснения этому мы находим у выдающегося науковеда и методолога науки Томаса Куна, который рассмотрел в своей знаменитой книге "Структура научных революций" механизмы изменения взглядов ученых на природу тех явлений, которые они изучают. В соответствии с идеями Куна, изменение научной парадигмы – психологически тяжелый и противоречивый процесс, требующий затрат времени, титанических усилий, терпения и даже естественной смены поколения ученых, т.е. ухода из жизни тех, кто мыслит по-старому.

Кто-то однажды высказал очень важную для современной отечественной науки мысль: "Если ты не разделаешься с собственным прошлым, оно обязательно разделается с тобой". В ближайшее время психологам наверняка придется изменить многие методологические и теоретические установки, которым вынуждены были следовать предшествующие поколения отечественных ученых, и продолжить свой путь признанием многих идей и взглядов наших зарубежных коллег. Это значит, что отечественная психология в настоящее время движется в поисках новой научной парадигмы. Какой будет эта парадигма, зависит от того, что именно психологи возьмут от старой науки и что сделают предметом новых психологических исследований.

Современный человек живет в окружении рекламных брендов подобно тому, как древние люди жили в мире духов и идолов. Реклама уверяет, что нас окружают только хорошие, качественные и полезные для здоровья товары. На деле же пахнущие мясом чипсы чаще всего оказываются химической подделкой; популярный актер, изображающий в кино супергероев, в обычной жизни – психологически слабый и зависимый от алкоголя человек, а известный чиновник или добропорядочный бизнесмен вдруг обвиняются в присвоении очень крупной суммы денег и скрываются за границей. Если регулярно смотреть телевизионные программы определенной направленности, то мир, например, может вдруг оказаться населен инопланетянами, привидениями, путешественниками во времени и пр. Таким образом, в известном смысле мир, данный отдельному человеку в его ощущениях и восприятии, есть некая глобальная иллюзия, возникающая под влиянием идеологии, публикаций в СМИ и мнения авторитетных для него людей. Тогда отдельному человеку, как и человечеству в целом, приходится заново познавать окружающий мир и избавляться от иллюзий, и еще не известно, кому в этом случае легче^[1].

Иногда вера в непогрешимость науки и непонимание относительности ее теорий даже приводит к потере здравого смысла. Людям начинает казаться, что наука способна изменить биологическую или психологическую природу человека без всяких последствий для будущего человечества. Например, многие полагают, что ничем не сдерживаемая добыча полезных ископаемых, использование генно-модифицированных продуктов, химических удобрений, создание искусственного интеллекта, клонирование, атомная энергетика, разработка новых лекарственных средств и т.п. не нуждаются в общественном контроле, поскольку являются результатом практического применения самых современных научных знаний^[2].

Но наука не может объяснить всего, что мы наблюдаем в мире. Она может изучить и объяснить лишь то, для чего у нее есть соответствующий научный метод, отдавая себе отчет в том, что представления ученых о природе человека и его психике обязательно от века к веку будут меняться. Процесс познания бесконечен, а истина, которую стремится познать ученый, по-видимому, всегда будет оставаться за пределами этого процесса, как полагал И. Кант^[3].