Лекция XI. Стихосложение
Стихотворная речь и художественная проза представляют собой два типа организации художественной речи, между которыми подчас нет четкой границы. Некоторые явления носят переходный характер, и их принадлежность к тому или иному типу художественной речи можно определить путем сравнения с другими явлениями. В. Томашевский по этому поводу писал: "Поговорка и присказка в сравнении со сказкой – стих, но в сравнении с лирической песней – проза. Сказ раешника по сравнению с бытовым рассказом – стих, но по сравнению с ямбической поэмой – проза. Стихии поэзии и прозы (в узком смысле этих слов) могут в разных дозах входить в одно и то же явление. Законно говорить о более или менее прозаических, более или менее стихотворных явлениях"[1].
И все же Томашевский справедливо отмечает, что для решения основного вопроса об отличии стиха и прозы плодотворнее изучать не пограничные явления, а наиболее выраженные формы стиха и прозы, относительно природы которых нет сомнений. Согласившись с таким подходом к решению данной проблемы, можно выделить два основных критерия, позволяющих достаточно четко разграничить стих и прозу: 1) стихотворная речь ритмически организована (греч. rhythmos – мерность, складность, стройность в движении), и деление на стихотворные строчки происходит посредством не логических пауз, обусловленных смысловым и синтаксическим строем, а ритмических пауз, не всегда совпадающих с синтаксическим членением речи; для прозаической речи не характерна ощутимая ритмичность, в основе ее членения лежат интонационносмысловые (логические) ударения и паузы; 2) стихотворная речь делится на сопоставимые между собой ряды слов, или стихи (греч. stichos – ряд), каждый из которых записывается отдельной строкой, в то время как прозаическая речь записывается сплошным текстом. Правда, Томашевский тут же спешит напомнить, что есть стихи, которые "живут" и вне их графического изображения. Так, "Песня о Буревестнике" М. Горького или "Баллады" французского поэта Поля Фора являются стихами, хотя печатаются сплошным "прозаическим" текстом. Более того, разделение на стихотворные строчки может находиться в противоречии со структурой стиха. Примером могут служить поэтические произведения Маяковского, где графически изображенные строчки не совпадают с каждым отдельным стихом.
Поэт Д. Сухарев выдвинул ключевое понятие поэзии, принципиально отличающее ее от прозы. Это ее "самоорганизация". Он пишет: "Есть такое сравнение: стихи относятся к прозе, как алмаз к стеклу. <...> Чем алмаз – кристалл – отличается от стекла? У кристалла строгая, периодическая структура, каждый атом знает свое место, а в стекле этого нет. Но почему кристалл – кристалл? Кто так здорово расставляет атомы? В том-то и дело, что никто не расставляет, каждый сам встает на нужное место. Сделайте насыщенный раствор соли, и вы увидите рождение кристаллов. Это и есть самосборка, самоорганизация. Точно так же, самоорганизуясь, образуются в воздухе снежинки, – они разные, но у каждой шесть лучей. <...> Почему шесть, а не пять или четыре? Потому что те элементы, которые лепятся друг к другу при вымораживании водяного пара, обладают определенными параметрами, строго ограниченными внутренними свойствами. Никакого космического разума не хватит проектировать каждую снежинку. Самоорганизация изящно снимает все проблемы.
Перенесем аналогию на стихосложение. Любое слово обладает не только словарным смыслом, но и множеством иных параметров, и это позволяет ему лепиться к другому слову определенным образом. Два слова рядом – это уже структура, какое попало третье рядом не поставишь.
"Не искушай меня!"
Крик души. Стихотворения еще нет, но оно уже не может быть каким угодно, уже намечен звуковой и ритмический рисунок. Налицо система ограничений. Строка пока еще слишком коротка – не писать же элегию трехстопным ямбом. Созвучие первого и последнего слогов соблазняет к повтору. Не-Ис-Куш... Ня-Без-Нуж... "Не искушай меня без нужды".
Самое трудное позади, есть к чему лепиться. Важно, что дальнейшая самосборка пойдет в личностном поле автора, а оно у каждого свое. Но ведь и снежинки все разные, несмотря на самоорганизацию!"[2]
Стихотворное членение речи возникло в хоровых народных песнях, которые сопровождались ритмичными телодвижениями[3]. Сначала это был ритм трудовых движений, сопровождавшийся выкриками и восклицаниями, что согласовывало коллективные действия работающих людей и облегчало их труд (перетаскивание больших тяжестей и т. п.). Постепенно ритмические звуки, звукоподражания, эмоциональные восклицания, повторение звуков и целых фраз наполнялись эстетическим ОГЛАВЛЕНИЕм. Слово приобретало богатые поэтические функции – наряду с прямым значением появлялось переносное, вырабатывались приемы композиции, образные средства, усложнялся ритм. Этот процесс уже совершался в самых ранних по происхождению – трудовых песнях.
Песни, возникшие для поддержания ритма коллективных трудовых движений, сами этими движениями ритмически организовывались. Со временем трудовые песни обрели известную самостоятельность и эстетическую самоценность и вошли в игру, обряд, подчиняясь ритму хоровода, коллективной пляски (русские народные песни "А мы просо сеяли, сеяли", "Уж я сеяла, сеяла ленок").
Подчиненная общим коллективным движениям, песня разделялась на ряды слов, стихи, отделенные друг от друга ритмическими паузами. Ритмической паузе предшествовал сильный ритмический акцент, падавший на последнее слово каждого стиха. В хоровых песнях этот акцент соответствовал общему рывку или удару работающих, или общим поворотам в плясках и т. п. В сольных песнях, возникших из песен хоровых, стихотворная ритмичность сохранилась. Перешла она в собственно литературные стихи, став отличительной чертой стихотворной речи. В стихах наиболее сильное ритмическое ударение, неизменно падающее на последнее слово стиха, получило название константное ударение (лат. constantiis – установленный, постоянный), или константа стиха.
Отграниченное от фольклора искусство слова возникает сначала в стихотворной форме. Все основные жанры античности, средневековья, классицизма, многие жанры эпохи Возрождения были стихотворными (эпические поэмы, трагедии, комедии, разные виды лирики). Вплоть до XVII века, до создания собственно художественной прозы, стихотворная форма знаменовала превращение слова в искусство, т. е. удостоверяла эстетическую значимость и особую природу высказывания.
В различных языках возникают различные системы стихосложения. Существование и развитие той или иной стихотворной системы в каком-либо языке зависит от лингвистических особенностей данного языка, точнее, от его просодии (греч. prosodia – ударение, припев; лингвистическая система произношения ударных и безударных, долгих и кратких слогов, повышение и понижение тона в его смыслоразличительной функции и т. п.). Соответственно выделяют метрическую, тоническую, силлабическую и силлабо-тоническую системы стихосложения.