"Старуха Изергиль" (1895)

Здесь воплощены три понимания, три способа осуществления личностью ее свободы. Образ Ларры олицетворяет свободу как немедленное исполнение всех личных желаний, индивидуалистическую свободу для одного себя, которая ведет к замкнутости и отчужденности от людей, осознается не только злом, но и величайшим страданием, самонаказанием личности. Вечная, но абсолютно одинокая жизнь становится неизбывным се проклятием. Однако Ларра - фигура, не лишенная трагического величия, несмотря на его безрассудство, эгоизм, жестокость. Смелый, сильный и гордый (а это очень важные для Горького характеристики), на равных говорящий со старейшинами рода, он одержим желанием абсолютной свободы, и великая сила этого желания трагически возвышает его, хотя эгоистическое осуществление свободы - путь ложный. Можно говорить о том, что Горький прошел определенную эволюцию в художественной трактовке индивидуализма: от изображения индивидуалиста в ореоле возвышающего его трагизма в ряде ранних романтических произведений до трагикомического его развенчания в эпопее "Жизнь Клима Самгина".

В центре произведения, в рассказе Изергиль о себе, -второй путь: мятеж сердца, свобода любви. Исповедуемая героиней любовь как высшее благо жизни расценивается неоднозначно. Рассказчик любуется смелостью и раскованностью чувств Изергиль, которые возвышают ее над пошлой обыденностью. Именно любовь делает ее способной понять величие человека, преклониться перед подвигом. Однако автору-рассказчику очевидно и другое: в любви, если она только любовь-наслаждение, есть своя коварная узость, губительная несвобода (мотив любви-"чумы" в воспоминании Изергиль о сыне важного турка, погибшем из-за нее).

Наконец, третий, высший путь к свободе утверждается в легенде о Данко, его подвиге. Это не только подвиг самозабвения, самопожертвования, по подвиг освободительный, освещающий дорогу для тысяч людей. Если человек сумеет отказаться от всех своих желаний в пользу одного, наивысшего желания добыть свободу всем людям, тогда он станет другом людям и себе самому, и загадка жизни решена - такова образная логика этой поэтической легенды. В фигуре Данко Горькому видится этический максимум личности, и не случайно возникающие здесь образы древнего огня, факела-сердца, костров полны символического смысла, который вызывает ассоциации с великими деяниями прошлого, когда человек подобно Джордано Бруно выбирал истину и костер.

Новизна горьковского художественного решения состоит в отрицании индивидуалистического идеала свободы - свободы одиночества и отъединенность. Автором утверждается свобода па принципиально иных, антииндивидуалистических началах.

Рассказы о босяках

Ранняя слава Горького связана прежде всего с его "босяцким" циклом - рассказами о бродягах, конокрадах, ворах: "Бывшие люди", "Друзья", "Два босяка" и др. Художественная самобытность подобных произведений обнажается не только в выборе героя - человека, опустившегося на "дно" жизни, - но обнаруживается уже в строении сюжета и жанровой форме рассказа. В композиционную основу рассказа, как правило, положен не сюжет единого события, целенаправленного действия героя, но сюжет случая, в котором, по всей видимости, главную роль играют не привычные законы жизни, не естественный ход вещей, а некая непредусмотренная законом вольница жизни, стихия, выбивающаяся за пределы установленных в обществе норм.

Другая особенность горьковских рассказов состоит в том, что их фокус - не в логике поступка персонажа, но в игре характера, приоткрывающегося, по сути, в любой мелочи быта, облика, разговора. Композиционная структура таких рассказов, как "Два босяка", "Друзья", "Бывшие люди", держится примерно на такой схеме:

- случайная встреча босяков, где сразу обнаруживается непохожесть героев на всех других, "нормальных" людей;

- центральный эпизод, где вместе с автором мы наблюдаем, как разговаривают герои, слышим философствующего, резонерствующего босяка, размышляющего о правде, душе, боге, о женщинах и т.п.;

- финальная сцена, в которой история босяка неожиданно обрывается, нередко его смертью, и автор показывает нам, как умирают эти люди - случайно, катастрофично, нелепо. Например, в "Двух босяках" Маслов погибает от собственной яростной "злобы" на жизнь, от вечного неумелого поиска "врага", которого он видит даже в машине, в молотилке, становясь ее жертвой.

В этих рассказах Горький обнаруживает мастерство речевых характеристик, которые и есть главное средство создания характера. Например, речи ироничного, не знающего страха, неунывающего Аристида Фомича Кувалды в "Бывших людях", или бывшего учителя - основательного, доброго, защитника женщин (там же), или фантазера дьякона, несостоявшегося поэта, или босяка по прозвищу Объедок - умного, циничного, ядовитого, и т.п.

По мнению Горького, в босяках есть то, чего нет в нормальных, "образцовых" людях из общества, - обаяние свободы. Писателем открыта реальная, хотя и превратная основа свободы босяка: это человек оборвавший, потерявший сношения с обществом, исторгнутый из его социального механизма, оказавшийся вне игры, вне правил и вне самой порабощающей, с точки зрения Горького, связи с собственностью. В этом заключается новизна горьковских рассказов о босяках. Однако писатель, разумеется, не склонен видеть в своих босяках "социалистов", как полагали некоторые критики. В рассказах этого ряда, где романтика соединяется с реалистической основой повествования, перед нами открывается и другая сторона босяцкой психологии: их мотив "наплевать на все!", их слепая злоба и неизлечимая бездейственность, бессилие...

"Ну да! Пусть все скачет к черту на кулички! Мне было бы приятно, если б земля вдруг вспыхнула и сгорела или разорвалась в дребезги... лишь бы я погиб последний, посмотрев сначала на других", - таков мотив "бывших людей", озвученный в речах Кувалды.

Из этого качества босяка - его неспособности к действию - вытекает бесфабульность, бессюжетность как жанровая особенность многих "босяцких" рассказов. Однако среди рассказов о босяках есть и другие, в которых уже назревает драматическое действие, столкновение героев. При этом романтическое освещение персонажей здесь усиливается. Заключая рассказ "Челкаш", автор назвал его "маленькой драмой, разыгравшейся между двумя людьми". Подобными "маленькими драмами", кроме "Челкаша", можно считать целый ряд ранних рассказов Горького: "Мальва", "Коновалов", "Дед Архип и Лёнька", "Мой спутник", "Каин и Артем" и др.

Конфликт этих рассказов связан с ситуацией скитальчества, бегством из гнезда, отрывом от почвы. Подобная ситуация назревала в русской литературе давно, но на рубеже XIX-XX вв. она стала особенно значительной и разнородной по своим корням и смыслу. Хождение по Руси (автора и героя) - ситуация многих произведений не только М. Горького, но и Л. Н. Андреева, А. И. Куприна, И. А. Бунина, отчасти Б. К. Зайцева. Грани, отблески какой-то большой драмы века по-разному преломляют их сюжеты - сюжеты встреч и разлук в дороге, эпизоды прерванных свиданий, навсегда ломающих человеческую жизнь; картины временной, неустойчивой жизни в случайных пристанищах (в номерах гостиниц, в портах, на вокзалах).

Ф. М. Достоевский считал бегство из родного гнезда явлением чисто русским, выражающим какие-то свойства национального духа. Русский человек по природе своей беглец. Эти слова Достоевского в полемическом контексте встречаются и у Горького в цикле рассказов "По Руси". Разрыв со средой в художественном толковании Горького - великий исторический симптом, знак глубинных сдвигов в самих условиях российской жизни, предвестье будущих общественных потрясений.

Суть конфликта и его своеобразие в "маленьких" прозаических "драмах" Горького - драма внутренней свободы героя, неожиданно ощутившего себя "ненужным на земле человеком".