Сознание как соотнесенность с социальным

В данной традиции сознание понимается как продукт не естественноприродного, а социально-исторического процесса. Условия его развития социально подготовлены и проистекают из общественно-исторического опыта. Каждый индивид "получает" сознание как некое социально-историческое наследие, оставленное ему предшествующими поколениями. При этом индивидуальное сознание возникает как результат приобщение каждого индивидуального "Я" к общественному сознанию определенной эпохи, однако форма и ОГЛАВЛЕНИЕ общественного сознания всякий раз оказываются объективно заданными для каждой конкретной эпохи и соответственно для каждого отдельного человека (К. Маркс).

Все перечисленные трактовки сознания, когда оно понимается как укорененное в универсальном "разуме", в "природе" или в "объективном порядке" социальных отношений, оказываются внутренне противоречивыми:

► с одной стороны, сознание, а вслед за ним все его производные: рефлексия, мышление, рассудок, разум, идеи и т.д. – выступают как продолжение общей линии развития разума, природы или социума. Вследствие этого сознание не должно содержать в себе ничего сверх простого воспроизведения (пусть и в трансформированном виде) некой "объективной логики" саморазвития "духа", "природы" или "общественных отношений";

► с другой стороны, сама историчность образов сознания, их принципиальное отличие от естественно-природных предметов и явлений предполагают (по крайней мере, в возможности), что в этих образах могут сохраняться остатки исторических заблуждений, древние магические ритуалы, обрывки старинных мифов. Да, в конце концов, почему бы им не быть просто продуктом субъективного воображения и фантазии?

Иными словами, нет никакой гарантии, что та историческая традиция, которая направляет движение нашего познания и с которой мы соотносим всякое новое знание, действительно удерживает в себе лишь то ОГЛАВЛЕНИЕ, которое мы могли бы признать безусловно объективным. Устранение этого противоречия осуществляется путем введения онтологических предпосылок, сближающих мышление с бытием вплоть до их полного отождествления. Благодаря этому сближению в новоевропейской философии утверждается представление о том, что сознание и природа есть лишь различные формы бытия одного и того же. Начнем ли мы наше познание с чувственного восприятия природных объектов (эмпиризм) или с рефлексии над ОГЛАВЛЕНИЕм нашего сознания (рационализм), в итоге мы придем к одному и тому же результату: полному совпадению мира и сознания. Это совпадение заложено в самой "конструкции" мира, в котором сознание составляет пусть специфическую и очень важную, но составную часть, существующую наряду с другими частями, как объект в ряду других объектов.

Именно это предзаложенное единство мира и сознания и выступает онтологическим основанием новоевропейского идеала рационального отношения к миру. При этом происходит как бы разделение смыслов: "со-знание" отделяется от "со-вести" и акцент переносится исключительно на знание, которое признается вполне достаточным для того, чтобы путем рациональной процедуры "вычислить" то самое "как должно быть", которое мы полагаем в основу наших поступков. Сознание прочно связывается с деятельностью рассуждающей мысли, а все, что связано с ценностно- целевыми определениями, отсеивается при помощи "методического сомнения" (Р. Декарт), "строгого руководства опыта" (Дж. Локк), рационализируется путем "снятия" (Г. Гегель) или устраняется путем "революционного преобразования мира" (К. Маркс).

Неудовлетворенность концепцией, сводящей сущность человека исключительно к рассуждающему разуму, сознанию, понимаемому сугубо рационалистически, впервые появляется во взглядах Ж.-Ж. Руссо и Д. Юма, утверждавших ограниченность рационального познания и противопоставлявших ему естественную простоту природной жизни (Руссо) или жизненное значение инстинкта (Юм).

Эту тенденцию развивает Иммануил Кант, который разделяет теоретический ("co-знание") и практический ("совесть") разум.

Компетенцию теоретического познания ("со-знания") Кант определяет как деятельность внутри сферы эмпирического опыта.

Практический разум (или практическое сознание, т.е. "со-весть"), согласно Канту, действует за пределами этой сферы, определяя ее границы "извне", со стороны моральных императивов.

Именно практический разум (практическое сознание) и обеспечивает, согласно Канту, свободу и ответственность принимаемых человеком решений, в том числе и относящихся к сфере эмпирического опыта.

Теоретический разум действует в пределах сущего, тогда как проблема должного – не теоретическая, а практическая, жизненная проблема. Однако человек в такой интерпретации как бы раздваивается: он не может быть одновременно "умным" и "добрым" (Раскольников и Мышкин).

Концепция Канта намечает разрыв с классической традицией, наиболее ярко выраженной в философии Просвещения, в которой теоретический и практический разум (истина и добро) полностью совпадают. Идеал просвещения – мыслить за другого. Сам термин "просвещение" предполагает "вкладывание" в голову непросвещенного "темного" человека рациональной истины, добытой и обоснованной другим – "просвещенным". Такое "мышление за другого" неявно, но достаточно определенно предполагает и возможность принятия "просвещенным" на себя ответственности не только за теоретические убеждения "просвещаемого", но и за практические действия, которые он предпримет на основании усвоенных им идей "просветителя". Однако принятие ответственности означает и узурпацию свободы. Так рационалистическое понимание сознания ведет к отчуждению свободы "просвещаемых" и сосредоточению ее в руках "просветителей", вещающих от имени безличной абстрактно-всеобщей "рациональной истины".

Кант решительно выступает против этого: мыслить за другого, может быть, и можно, но вот решать за другого нельзя. Здесь обнаруживается острейшая коллизия между "co-знанием" и "со-вестью". Отсюда начинается новая философия, основной проблемой которой становится проблема незаменимости человека в мышлении, в выборе, в принятии решений. Для этой новой философии сознание уже не рефлексия над знанием, отражающим жизнь, а сама жизнь.