Состояние криминальной виктимизации в России
Виктимологии в России не имеет давней истории. Первые серьезные публикации относятся к 60-м гг. прошлого века, когда Л. В. Франк и Д. В. Ривман впервые исследовали личность жертвы преступления и ее роль в механизме преступного поведения[1]. Л. Франк определяет виктимность определенного лица как реализованную преступным актом предрасположенность, вернее, способность стать при определенных обстоятельствах жертвой преступления, или, другими словами, неспособность избежать опасности там, где она объективно была предотвратима[2].
Виктимологические исследования важны для общей и специальной профилактики преступности. В. И. Полубинский особое внимание уделяет роли виктимологии в превенции латентной преступности, так как одним из существенных препятствий в борьбе с преступностью является отсутствие достоверной информации о ее масштабах, наличие в ее структуре латентных преступлений. В уголовном процессе жертва преступления – это лицо, нанесение вреда которому достоверно установлено вступившим в законную силу приговором суда. Фактически же существуют скрытые от официальной статистики жертвы, не заявившие о преступлении либо не получившие официального статуса потерпевшего.
В. С. Минская и Г. И. Чечель рассматривают законодательство об уголовной ответственности за преступления, совершенные в связи с отрицательным поведением; анализируют общее понятие отрицательного поведения потерпевших, его признаки применительно к отдельным категориям преступлений против личности, роль отрицательного поведения потерпевших в генезисе преступлений против личности. При этом рассматриваются допреступные социальные связи между потерпевшим и преступником как исходный пункт взаимодействия, формирующего поведение; допреступные взаимоотношения и формирование мотива преступления и др.
В процессе становления отечественной виктимологии шла интенсивная разработка категориального аппарата как за счет интеграции терминов, принятых в зарубежной литературе, так и по пути формирования оригинальной терминологии. Так, в 1970-е гг. Л. В. Франком был введен в научный оборот термин "виктимность". С. Г. Войтенко справедливо обращает внимание на его частичное соответствие понятию виктимогенности, принятому в западной литературе, которое трансформировалось у нас в "виктимогенные факторы" (т.е. внутренние и внешние условия, способствующие виктимизации)[3]. Франк определял этот термин как "реализованную преступным актом “предрасположенность”, вернее, способность стать при определенных обстоятельствах жертвой преступления или, другими словами, неспособность избежать опасности там, где она объективно была предотвратима"[4].
Д. В. Ривман подразумевал под виктимностью личности объективно присущую человеку (реализованную преступным актом или оставшуюся в потенции), но отнюдь не фатальную способность, “предрасположенность” стать при определенных обстоятельствах жертвой преступления[5].
С. Г. Войтенко виктимность понимает как определенный комплекс социально-психологических, физиологических свойств личности, обусловливающих во взаимодействии с внешними обстоятельствами определенную "способность" человека стать жертвой преступления, т.е. как особое свойство личности, определяющее степень ее уязвимости в криминальном плане.
Следует согласиться с К. А. Адигюзеловым, который полагал, что виктимность – это особое социальное качество, включающее в себя совокупность свойств объективного и субъективного характера, присущих потенциальной и реальной жертве, которые свидетельствуют о повышенной уязвимости данного лица перед преступными посягательствами[6].
Прав А. Л. Ситковский, считая, что масштабы криминальной виктимизации российских граждан, степень интенсивности влияния виктимогенных факторов, свидетельствуют, что виктимологическая ситуация в Российской Федерации по-прежнему остается достаточно сложной[7]. Если в 1997 г. было выявлено 1 704 200 россиян, потерпевших от уголовных посягательств, то в 2012 г. их число достигло 2 302 200. Однако, несмотря на такое увеличение абсолютных значений, следует отметить, что они не являются "рекодными". Максимальное число потерпевших (29 948 000) за последние 16 лет было зарегистрировано в 2009 г., после чего наметилась тенденция к ежегодному снижению.
Коэффициент криминальной виктимизации по лицам (число зарегистрированных потерпевших на 100 тыс. населения) в 2012 г. составил 1605,9, т.е. снизился по сравнению с зафиксированным максимальным значением 2009 г. на 26,7% (рис. 8.1).
Приведенные данные, разумеется, нуждаются в ряде дополнений, которые позволят с достаточной степенью реальности представить многоплановую картину криминальной виктимизации населения России. Начать целесообразно с исследования возраста жертв преступлений. В литературе отмечается, что "наиболее виктимоносным является возраст 30–39 лет (24,6%), а также возраст 25–29 лет (20,6%), с 18 до 24 лет (8,2%) и до 12 лет (5,4%), старше 50 лет (11,8%)"[8]. При этом средняя численность возрастных групп в России составляет, по данным Росстата: 30–39 лет – около 14%; 25-29 лет – 7,3%, 18-24 года – 16,5%, до 12 лет – 16,5%[9].
Сравнив показатели виктимности в возрастных группах с учетом реальной доли возрастных групп в структуре населения, обнаружим, что наивысшая виктимность имеет место не среди 30–39-летних граждан, а среди 25–29-летних, численность которых почти вдвое меньше. Кроме того, допустимо предположить, что реальный уровень виктимности среди представителей старшей возрастной группы значительно выше, как и выше латентность преступлений, совершаемых в отношении данных лиц. То же можно утверждать и относительно малолетних жертв преступлений[10].
В последние годы в криминологической литературе все острее ставится проблема изучения жертв преступлений, более активного включения в процесс предупреждения преступности виктимологической профилактики.
Это обусловлено рядом обстоятельств, прежде всего выдвижением на первый план в иерархии целей правоохранительной деятельности защиты личности, ее жизни, здоровья, прав и свобод.
Рис. 8.1. Динамика уровня криминальной виктимизации по лицам, потерпевшим в результате преступных посягательств
Долгое время правоохранительные органы были односторонне сориентированы на работу вокруг преступления и преступника без должного внимания к жертве преступления. Как следствие, до сих пор нет полного учета потерпевших, а следовательно, не фиксируются статистически их социально-демографические, ролевые признаки, их личностные особенности, от случая к случаю проводятся мероприятия виктимологической профилактики, и вообще, фигура потерпевшего нередко рассматривается лишь как источник информации о преступнике и преступлении в качестве участника (стороны) уголовно-процессуальных отношений.
Между тем почти все мировое сообщество начиная с конца 1940-х гг. последовательно проводит в жизнь идею защиты жертв преступлений от произвола преступников и властей. В этом направлении совершенствуется национальное законодательство, проводятся семинары, симпозиумы, создаются различного рода социальные службы, фонды помощи, дома доверия и спасения потерпевших. Наряду с профессиональной деятельностью по факту преступления не менее профессионально ведется работа с потерпевшими и другими жертвами преступлений в интересах недопущения их повторной виктимизации.
Небходимо изменить существующий взгляд на сложившуюся практику борьбы с преступностью, в частности ее предупреждение, сделать виктимологическую профилактику более значимым и эффективным направлением предупреждения преступности.
Опыт борьбы с преступностью свидетельствует, что в механизме преступного поведения значимы личностные ролевые и другие качества людей, которые затем становятся жертвами преступления.
Тот же опыт подтверждает и еще одну истину: преступления могло и не быть, а начавшееся могло окончиться безрезультатно, если бы предполагаемая жертва проявила предусмотрительность и дала надлежащий отпор потенциальному преступнику.
Поведение человека, отдельных групп населения по своей природе может быть не только преступным, но и виктимным, т.е. рискованным, неосмотрительным, легкомысленным, распущенным, провокационным, опасным для самого себя. Так, по данным исследований, 35% убийств и 30% умышленных причинений вреда здоровью различной степени тяжести спровоцированы оскорблениями, побоями, издевательствами со стороны потерпевших, при этом более половины из них находились в состоянии алкогольного или наркотического опьянения; около 40% жертв сексуального насилия во время совершения преступления были пьяны, причем большинство из них употребляли спиртные напитки совместно с преступниками; свыше половины фактов криминального заражения венерической болезнью – результат случайных связей между совершенно незнакомыми людьми.