Системные параметры нового миропорядка

В свете всего сказанного были бы напрасными любые попытки разработать какую бы то ни было чистую модель международной политической системы, состоящую из определенного комплекса одинаковых для всех государств принципов, ценностей, установок", институтов и т.д. Организовать общество, общественно-политическую систему, тем более международно-политическую систему по какой-либо единой, искусственно разработанной модели невозможно.

Разумеется, когда круг субъектов, принимающих те или иные жизненно важные для сообщества решения, сужается или сводится к двум-трем и даже к одному, то основные направления мирового развития в той или иной степени и форме могут подчиняться им. Но все же это явление временное и преходящее. Верность принципа "насильно мил не будешь" воочию подтвердилась на примере распада великих колониальных и многонациональных империй. Мы знаем, чем закончились, возможно, сами по себе прекрасные планы создания справедливого, бесклассового, светлого коммунистического общества или тысячелетнего нацистского рейха.

В новой международно-политической системе, с одной стороны, сохраняются традиционные, а с другой — постоянно формируются и трансформируются новые подсистемы. Поэтому для прогнозирования характера и конфигурации формирующегося нового мирового порядка нужно ли пользоваться опытом и уроками истории? И да, и нет.

Да, потому что не изменяется природа человека как главного субъекта политики, в том числе и внешней, медленно, с трудом и незначительно меняются характер и поведение государств в отношениях друг с другом и т.д.

Нет, потому что радикально изменяются сами инфраструктуры и состав главных акторов международной политики и т.д.

Международная глобальная политическая система, будучи открытой, склонна ломать всякого рола прогнозы и нарушать, казалось бы, доказавшие верность закономерности. Поэтому в своих попытках прогнозировать основные тенденции, векторы и закономерности будущего мы должны быть крайне осторожны. В этом вопросе можно согласиться с Г. Киссинджером, который считает, что "история не предлагает не только путеводителей, но даже более или менее удовлетворительных аналогий"1.

Тем не менее, чтобы приблизиться к правильному пониманию этих тенденций, векторов и закономерностей, мы должны знать мотивы, причины нынешних столкновений между старыми силами и новыми реальностями. Ни одна новая историческая эпоха не приходит из неизвестности, ни одно общество не возникает на пустом месте. Новые общества одновременно сменяют и дополняют предшествующие, вырастают из них, трансформируя и видоизменяя их.

Поэтому ни одному народу не дано убежать от своей истории и существовать вне истории. Это верно также и применительно к международно-политической системе или миропорядку. Как известно, система международных отношений в современном ее понимании сложилась с возникновением государства с такими его атрибутами, как внутренний и внешний суверенитет, система государственного управления, регулярная армия, наличие четко очерченных и международно-признанных границ, централизованный контроль за территорией и т.д.

Причем целый ряд этих принципов с теми или иными модификациями продолжает действовать и в наши дни. Нельзя сказать, что миропорядок, просуществовавший в течение нескольких десятилетий после окончания Второй мировой войны, во всех его проявлениях и ипостасях канул в Лету. Так, некоторые важнейшие принципы Вестфальской системы продолжали действовать и в период двухполюсного миропорядка. Например, ООН была построена на государство-центристском принципе. Она была создана усилиями государств и в интересах государств.

Точно так же появление новых акторов в формирующемся новом мировом порядке отнюдь не привело к удалению с поля мировой политики прежних игроков, прежде всего национальных государств. В теории никто еще не отменял, во всяком случае, де-юре, такие основополагающие принципы Вестфальской системы, как национальный суверенитет, суверенное равенство всех государств — членов мирового сообщества друг перед другом и перед международным сообществом, территориальная целостность, невмешательство во внутренние дела и т.д. Другое дело, что на практике эти принципы, скажем, не всегда в полной мере соблюдаются. Но так было по сути дела всегда.

Одновременно вступают в силу новые организационные принципы, правила игры, структуры, институты и т.д. Особенность современного миропорядка как анархической, открытой, неравновесной системы как раз состоит в том, что интернационализация, транснационализация, глобализация, увеличение темпов трансформации мировых процессов способствовали беспрецедентному ее усложнению.

Поэтому новый мировой порядок никак нельзя свести к какой-либо одной модели, навязанной мировому сообществу одной, даже самой могущественной державой или группой сильнейших в военно-политическом и экономическом отношении держав.

Все сказанное ставит множество вопросов относительно контуров, конфигурации, характера и сущности нового миропорядка, вопросов, на которые невозможно дать какие бы то ни было однозначные ответы. Но очевидно то, что на эти вопросы можно найти адекватные ответы, выведя за скобки всякого рода рассуждения о некоем однополярном миропорядке, па вершине которого якобы в гордом одиночестве восседает дядя Сэм или какой-либо иной идол в лице определенной сверхдержавы.

Подобные аргументы, взятые из интеллектуального багажа прошлого, возможно, были бы применимы к реальностям минувшего века, но никак не к современной ситуации, которая не может не создать совершенно иные, нежели в прошлые эпохи, условия, векторы и параметры для формирования миропорядка, соответствующего геополитическим реальностям XXI в.