Референция

На протяжении нескольких разделов впереди как желаемая цель маячили референты. Пора приступить к их осмыслению. Наивное убеждение, согласно которому исследователь имеет непосредственный доступ к изучаемым явлениям, в свете многоэтапности трансдукции должно быть решительно отставлено в сторону.

Английский глагол refer означает направлять, отсылать. Референты – это то, на что направлены все ранее рассмотренные этапы трансдукции, т.е. дедукция и аддукция (эксперимент). Их совокупность образует химическую реальность.

Та часть трансдукции, которая имеет дело исключительно с нею, может быть названа онтологией. Онтологией обычно считают учение о бытии, т.е. некоторой реальности. С этой точки зрения учение о референтах является разновидностью онтологии. Но термин онтология несет на себе отпечатки самых различных философских учений, в том числе и умозрительных, весьма далеких от запросов науки. Учитывая это, целесообразно называть этап трансдукции, заканчивающийся на референтах, референцией.

Достаточно часто референты отождествляют с изучаемыми явлениями и фактами. Но такое отождествление не учитывает многие научные нюансы. К референтам ведет особая стадия познания, референция. Она представляет собой органичную часть трансдукции. Что касается фактов, то они фиксируются на стадии эксперимента. В отличие от них референты устанавливаются за пределами эксперимента, на стадии индукции. Это означает, что по степени концептуальной зрелости референты превосходят факты.

Итак, анализ концептуальной трансдукции привел к необходимости развить определенную теорию референции. В этой связи резонно обратиться за помощью к философам, особенно к представителям аналитической философии, для которых тема референции является одной из излюбленных. Аналитики наиболее часто обращаются к следующим трем концепциям: теории дескрипций, каузальной теории и гибридной теории^[1]. Все они выдвинуты в противовес менталистской концепции референции. В отличие от менталистов аналитики при обсуждении проблем референции исходят из определенности не ментальности (сознания), а языка.

Менталистская концепция референции восходит к именам Р. Декарта и Дж. Локка, в XX столетии ее культивировали также феноменологи во главе с Э. Гуссерлем. Менталисты считают, что слова являются знаками мыслей. Что именно существует, зависит от мыслей человека. Но мысли могут не соответствовать действительности. Если кого-то посетила мысль о флогистоне, то это не означает, что он действительно существует. Уже на данном этапе анализа очевидно, что менталистская концепция истины встречается с едва ли преодолимыми для нее трудностями. Это обстоятельство стало предметом раздумий основателей аналитической философии Г. Фреге и Б. Рассела.

Г. Фреге пришел к выводу, что связь между словами и референтами опосредуется смыслами: слова – смыслы – референты. Его знаменитый пример относился к слову "Венера", референтом (значением) которого является сама планета, а смыслами "утренняя звезда" и "вечерняя звезда" (Венера видна на небосклоне как утром, так и вечером).

Б. Рассел занял более радикальную позицию. Он считал, что вопреки Фреге референция обладает не тремя, а всего лишь двумя уровнями: слова – референты. Нет необходимости в таких сомнительных сущностях, как смыслы, ибо неясно, что они представляют собой. Последовательный аналитик стремится к максимальной ясности. Итак, что же представляют собой слова, собственные имена и предложения?

Рассел считал, что требование ясности вынуждает обратиться к предложениям. Отдельные же слова обладают значимостью лишь в составе предложений. Предложения же должны быть записаны в субъект-предикатной форме: "S есть Р". Субъект S обладает предикатом Р. Недопустимо укорачивать предложение "S есть Р" до "S есть", ибо не указан предикат, а это непозволительно. Например, такие предложения, как "флогистон существует" и "флогистон не существует", с позиций теории дескрипций являются бессмысленными, ибо противоречат правилам логики.

Говоря о флогистоне, следует задать его признаки, которые могут быть определены экспериментально. С позиций теории дескрипций правильно записанными являются, например, такие два предложения: "Среди химических субстанций есть такая, а именно флогистон, соединение с которой приводит к горению" и "Среди химических субстанций нет такой, соединение с которой приводит к горению". Первое предложение ложно, второе истинно. Любое спорное предложение можно переформулировать в соответствии с теорией дескрипций, добиваясь ясной позиции. Что касается признаков, то они в том или ином виде, непосредственно или опосредованно, должны фиксироваться в эксперименте.

Рассел обращал особое внимание на слово существование. В предложении "S есть Р" слово есть является всего лишь логической связкой. В предложении "Существуют электронные орбиты" речь также идет о существовании. Чтобы понять его подлинное ОГЛАВЛЕНИЕ, надо рассматриваемое предложение переписать, например, следующим образом: "Электроны движутся по орбиталям, которые обладают признаком Р, фиксируемым в эксперименте". Существовать – значит обладать признаком, фиксируемым в эксперименте.

Следует отметить, что теория дескрипций неплохо корреспондирует с ОГЛАВЛЕНИЕм химии. Здесь признается существующим все то, что является значением переменных, фигурирующих в принципах и законах. Представленные в языковой форме, признаки как раз и являются дескрипциями. Но и теория дескрипций не лишена недостатков.

Американский логик С. Крипке заметил, что самостоятельным референциальным значением обладают не только предложения, но и собственные имена. Неверно считать, что имена обладают значимостью исключительно в составе предложений, в которых речь идет о предикатах субъектов. В этом смысле весьма показателен такой пример. В русском языке химическая субстанция со структурной формулой Н2O называется именем "вода". Согласно теории дескрипций, описание воды должно содержать указание на некоторый признак: "Вода – это химическая субстанция, обладающая признаком Р". Но создается впечатление, что любой из признаков воды в определенных условиях отсутствует. В таком случае приведенная выше дескрипция оказывается не у дел. Крипке настаивает на "прикреплении" имен непосредственно к референтам. Первоначально это делают инициативные люди, а затем имена транслируются по цепям коммуникаций, которые сохраняют во времени однажды данные имена. В некотором роде можно утверждать, что существуют причины первоначального появления имени и его сохранения. Вот почему рассматриваемой концепции присвоено имя "каузальная теория референции".

Каузальная теория референции также встретилась со значительными трудностями. Она хороша в плане подчеркивания лингвистического разделения труда, одни именуют, другие передают имена по цепочке коммуникаций и т.д. Но ей явно недостает концептуальной заостренности. Научные исследования придают им вполне определенное концептуальное значение. Вернемся к примеру с водой. С научной точки зрения невозможно избежать предложения "Вода – это Н2O". Налицо дескрипция в чистом виде, которая разъясняет природу того, что должно быть названо водой. Водой может быть ошибочно названа субстанция, похожая на нее. Но, в конечном счете, тем не менее, будет установлена истина. Поэтому многие современные аналитики, в частности Г. Эванс, склоняются в пользу гибридной теории каузальности, сочетающей в себе достоинства как теории дескрипций, так и каузальной теории референции. Резюме: теория дескрипций хотя и потеснена, все же сохраняет в аналитической философии центральные позиции. Это характерно, по крайней мере, для таких наук, в рамках которых на первом месте находится не целеполагание, а описание, т.е. для так называемых семантических наук.

Стремление философов-аналитиков полностью избавиться от ментальности оказалось явно чрезмерным. Никто из них не сумел доказать ни бесполезности ментальности, ни ее отсутствия. Внимание к сфере ментальности способно представить интерес даже для аналитического философа^[2], особенно если он не безразличен к тому, что происходит в головах людей, в том числе в своей собственной. Таким образом, требование сведения референции всего лишь к двум уровням оказывается чрезмерным. С учетом менталей (мыслей и чувств) референция включает, по крайней мере, три уровня: имена – ментали – референты.

До сих пор рассматривались исключительно те теории, в которых признается актуальность референции. Но есть и такие концепции, в рамках которых эта актуальность отрицается. Виднейшим среди критиков теории референции является американский философ У. Куайн. Он полагал, что референция непостижима^[3]. Куайн стремился обойтись минимальным набором реалий. Он признавал лишь чувственные стимулы, язык и линии поведения. Вся семантика перекачивается в прагматику. Язык открывает доступ к линиям поведения, но не к референтам. Он готов признать атомы и электроны теоретическими сущностями, но не онтическими^[4].

По мнению автора, Куайн, рассуждая в рамках прагматических установок, слишком поспешно отказывался от анализа того, что происходит непосредственно в естествознании, в частности в химии. Пытаясь доказать непостижимость референции, знаменитый философ рассуждал следующим образом: "Когда мы утверждаем, что х есть Р, мы приписываем общий термин “Р” некоторому объекту х. Теперь мы переинтерпретируем х в новый объект и будем говорить, что х есть f от Р, где “f” представляет функцию замещения... Осуществляемое изменение является двойным и радикальным. Устраняются первоначальные объекты, и изменяется интерпретация общих терминов"^[5]. В соответствии с предлагаемым замещением собака превращается в область пространства, занятую ею навсегда. Собака перестает существовать. То же самое, надо полагать, относится, например, к атомам. Такого рода рассуждения не соответствуют статусу химического знания. Атомы остаются атомами, какие бы преобразования ни проводили с их теоретическими образами. Другое дело, что возможны различные их теоретические представления. Внутринаучная трансдукция не может проводиться безотносительно к природным реалиям, ибо они в значительной степени определяют ее черты.

Аналитические философы в своем стремлении разрешить проблему референциальности сужают число рассматриваемых уровней, каковых, например, у Рассела всего два. Многообразие этапов трансдукции не согласуется со скаредностью аналитиков. Наука значительно более многообразна, чем полагают философы, которые не вникают достаточно основательно в ее специфику. Опасаясь научных фантазий, аналитики стремятся к простоте. Чем больше уровней трансдукции, тем вероятнее ошибки. Хорошо известно, что переход от одного этапа трансдукции к другому всегда связан с преодолением многочисленных трудностей. С современной точки зрения расселовская схема двухуровневой референции термины – референты представляется несколько утопическим желанием одним прыжком перемахнуть через многокилометровую пропасть. Сильно преувеличенными оказались страхи перед невозможностью согласования друг с другом отдельных этапов трансдукционного ряда. Оказалось, что все вместе они образуют органическое целое. Референция как таковая следует непосредственно за экспериментом. Но это не исключает и дальние ее горизонты. По сути, трансдукция представляет собой многокаскадный процесс прояснения природы референтов.

Значительный интерес представляет характер взаимосвязи различных этапов трансдукции. Каждый из них состоятелен не сам по себе, а лишь во взаимосвязи со всеми другими этапами трансдукции, в первую очередь, с ближайшими. Любые этапы трансдукции, например, А, В, С, образуют определенную концептуальную линию. Скептик всегда найдет аргументы, призванные обосновать невозможность перехода А → В → С. Но ВиС придуманы именно такими, чтобы этот переход состоялся. Скептик сомневается в самой возможности перехода от одного этапа трансдукции к другому. Он не учитывает важнейшего обстоятельства, а именно, что сама химия выступает как многоэтапный процесс трансдукции. Если состоялась химия, то в результате имела место и трансдукция. Неправомерно признавать химию и вместе с тем отрицать трансдукцию, в том числе и этап референции, который приводит к выделению референтов.

Последовательно проведенная референция свидетельствует о том, что каждый из референтов представляет собой совокупность свойств и отношений, причем таких, к которым применимо понятие класса. Именно потому, что все массы химических объектов тождественны друг другу и, следовательно, в соответствии с этим признаком образуют некоторое множество, класс, их допустимо обозначать одной переменной mi. Представление о классах свойств и отношений пронизывает все уровни трансдукции, от принципов до референтов. Это же представление характерно и для теории дескрипций, составляющей ядро референции в области химии.

Обратимся теперь к вопросу о референтах как природных естественных феноменах. Мало кто сомневается в существовании химических явлений в эпоху, когда еще не было людей. Впрочем, создается впечатление, что это обстоятельство невозможно согласовать с положением о научном характере химии. Референты – это конституенты химии как науки. Но совпадают ли они в этом своем качестве с чисто природными реалиями, существующими где-нибудь в заброшенной части вселенной независимо от людей? На этот вопрос по-разному отвечают берклианцы, марксисты и сторонники тезиса постпозитивистов Т. Куна и П. Фейерабенда о теоретической нагруженности референтов. Дж. Беркли утверждал, что существует лишь комплексы ощущений. Этот тезис, по сути, опровергнут теорией дескрипции, согласно которой существует то, что обладает свойствами и признаками, которые могут восприниматься. С этой точки зрения химические объекты, недоступные восприятию людей, тем не менее, могут существовать.

Марксисты полагают, что химические явления существуют независимо от людей. Это не так уже постольку, поскольку многие химические субстанции синтезированы людьми, в естественных природных условиях они отсутствуют. Еще один недостаток марксистской точки зрения состоит в том, что никак не артикулируется научный характер познания химической реальности. В отсутствие его анализа утверждение о существовании химических явлений независимо от людей является всего лишь декларацией. Если вопрос ставится научно, то непременно следует обратиться к химии. И лишь после такого обращения определять статус химической реальности.

Постпозитивисты, как правило, настаивают не только на теоретической нагруженности референтов, но и на несоизмеримости различных химических теорий. Согласно их логике референты (R.) всегда имеют место в рамках определенных теорий (Τα, Тb, Tc). Причем в качестве таковых (Ra, Rb Rc) они не соизмеримы друг с другом. Невозможно получить представление о референтах как таковых. Референты всегда являются теоретическими образованиями. Лишена смысла постановка вопроса об искажающем влиянии теории на естественно существующие химические явления, ибо о них исследователям ничего не известно. Но тезис о несоизмеримости теорий излишне претенциозен, именно поэтому ранее многократно рассматривался так называемый интерпретационный строй химии. В его рамках между Ra, Rb и Rc сохраняется определенная преемственность, которая свидетельствует о росте знаний о химических референтах. Самые рафинированные знания содержатся в наиболее развитой науке. Но даже в этом случае сохраняется научно-теоретический характер референтов. Таким образом, вопрос о возможном искажении химических явлений знанием остается в силе.

Но действительно ли имеет место искажение реального положения вещей? На этот вопрос следует дать отрицательный ответ. Само представление об искажении действительного положения вещей имеет смысл только тогда, когда есть возможность сравнивать теории. Но соответствующие изъяны приписываются лишь устаревшим теориям. Что же касается самой развитой теории, то она остается вне подозрений, ибо нет возможности выявить ее ошибочность. Осознается проблемный характер самой развитой теории, но не ее ошибочность. Известный выход из проблемной ситуации можно видеть в том, что ряд Ra – Rb– Rc обладает некоторым инвариантным ОГЛАВЛЕНИЕм, которое, мол, как раз и свидетельствует об объективном положении вещей.

За два последних века химия претерпела множество модификаций, но оставалось в силе положение о реальности атомов. Допустимо ли в этой связи утверждать, что факт реальности атомов безусловен, т.е. имеет не научный, а естественный характер? Увы, в конечном счете, мы вынуждены ориентироваться на самую развитую теорию, иного не дано. В итоге не остается ничего другого, как утверждать, что химический мир является таким, каким он предстает в самой развитой науке. Считать по-другому значит совершать ошибку, заключающуюся в неправомерном выходе за пределы науки в умозрительную даль. Это понимал уже И. Кант, который настаивал на непознаваемости вещей-в-себе. Канта часто обвиняли в том, что он агностик, то есть признает существование вещей, которые в принципе непознаваемы. Это утверждение не соответствует действительности. Дело в том, что в системе Канта термин "вещи-в-себе" не является собственным именем некоторого класса вещей. Знаменитый философ не утверждал, что существуют вещи-в-себе, которые непознаваемы. Он утверждал другое: грубую, причем двойную философскую ошибку совершает тот, кто, во-первых, признает существование вещей-в-себе, во-вторых, считает их познаваемыми.

1. Референция представляет собой этап трансдукции, реализуемый на стадии индукции. По своему содержанию он совпадает с индукцией.

2. Она знаменует собой индуктивный образ изучаемых явлений.

3. Какие-либо представления о химической реальности вне стадии референции несостоятельны.