Развитие капиталистических отношении в первой половине XVI в.

Господствующей тенденцией экономического развития страны являлось разложение феодальных и складывание капиталистических отношений, сопровождавшееся процессом первоначального накопления капитала.

К середине XVI в. упадок цеховой системы оказывает противоречивое влияние на развитие городов.

Во Фландрии и Брабанте кризис цехов охватил старинные (с XIII в.) центры ремесла и широкой по тогдашним масштабам торговли: Гент, Ипр, Брюссель, Лувен. Конкуренцию цехам суконщиков составило капиталистическое мануфактурное шерстоткацкое производство. Развился тип рассеянных мануфактур, подчинивших себе труд сельских и городских кустарей-надомников.

Наряду с ними были мануфактуры централизованного и смешанного типов, которые содействовали развитию новых городских центров (Хондсхот, Валансьен, Антверпен и др.). В этих же новых центрах развивается производство новых товаров – мыла, стеклянных изделий и др.

В Голландии, Зеландии и Утрехте, помимо шерстяных и льняных тканей (Лейден), мануфактуры вытесняли цехи из производства парусины и корабельного снаряжения. Капиталистические мануфактуры по всей стране охватывали не только шерстоткачество, но и выпуск шелковых, льняных и хлопчатобумажных тканей, ковров, гобеленов, кружев, а также стекольных, кожевенных и металлических изделий.

Цехи в этих отраслях, внешне сохраняя старые традиции, постепенно разваливаются. Подмастерья, потеряв перспективу когда-либо стать самостоятельными ремесленниками, оказываются в положении бесправных наемных рабочих. Лишаются былой самостоятельности и цеховые мастера. Кредит лишь ускоряет банкротство тех, кто попадает в цепкие лапы ростовщиков и скупщиков. Борьба союзов цеховых мастеров против развивавшейся капиталистической мануфактуры не приносит результатов.

Крупным портом был Антверпен в Брабанте. Тысячи рейсов ежегодно приходили сюда из испанских и португальских колоний, Англии, ганзейских городов. Но местом сосредоточения крупнейших торговых и финансовых контор Европы стал крупнейший порт на севере – Амстердам. Здесь на биржу ежедневно сходилось до 5 тыс. купцов разных стран. С течением времени роль Амстердама росла, а Антверпена снижалась. Помимо них в морской торговле, а также рыболовстве активно участвовали и порты Зеландии Миделбург и Флиссинген.

К Антверпену тяготели мануфактуры городов Фландрии и Брабанта, связанные с импортом и экспортом. Важнейшим товаром было сукно. Из заморского сырья делали сахар и другие товары, только начинавшие входить в моду. Слабой стороной Антверпена был преимущественно посреднический характер его торговли. Город почти не имел собственных кораблей.

Аграрные провинции (Гельдерн, Дрент, Оверейссел) сбывали в портовых городах мясо-молочную и другую сельскохозяйственную продукцию. Через эти же порты они могли восполнять потребность в зерновых, а также в других товарах.

В сельском хозяйстве Фландрии и частично Брабанта цензива постепенно уступала место краткосрочной феодальной аренде. Возникала и аренда капиталистического характера. Ее объекты формируются двумя основными путями: скупкой дворянской земли фермерами и богатыми бюргерами, а также вводом в оборот нового земельного фонда.

Повышение спроса на мясо-молочную продукцию и технические культуры, при сдерживании цены рабочей силы за счет растущей "резервной армии труда", сделало рентабельным осушение заболоченных прибрежных низменностей (так называемых польдеров).

Первый польдер, Бемстер, площадью 7214 га был устроен путем осушения озера Баместра. Работы велись в 1605–1610 гг. и вторично, после прорыва дамбы, в 1609–1612 гг. на средства частных инвесторов. Осушенные угодья они стали сдавать в аренду фермерам, которые занялись мясо-молочным животноводством и варкой известного и поныне эдамского сыра.

К капиталистическим методам ведения хозяйства переходили и некоторые дворяне. Захваты общинных земель и сгон крестьян- держателей с их земельных участков нередко сопровождались ограблением крестьян и насилиями но отношению к ним. Множество крестьян стали батраками, рабочими, а некоторые и бездомными бродягами.

Необходимым условием возникновения капиталистических отношений в недрах феодального общества была экспроприация трудящихся слоев города и деревни – мелких самостоятельных ремесленников, подмастерьев и крестьян. Они превращались в лишенных средств производства работников мануфактур, батраков, поденщиков, а нередко и в бездомных бродяг, против которых уже в начале XVI в. стали издаваться свирепые "рабочие законы".

Разоряется и теряет свое политическое влияние и класс цеховых мастеров. Капиталы сосредотачиваются в руках капиталистов – частных хозяев денег и средств производства.

Внутренний рынок центральных провинций был достаточно узким. При этом экспроприация крестьянства не расширяла, а наоборот, сужала его. Как бы ни был "опутан повинностями" классический держатель на феодальной аренде, он не только пополнял казну, но и предъявлял хоть и небольшой, но стабильный спрос на жизненные средства для себя и своей семьи. Альтернатива – сгон с земли – и вовсе сводила этот спрос если не к нулю (бродяжничество), то к "минимуму жизненных средств", которые предлагал бывшему крестьянину в виде заработной платы его новый эксплуататор.

Достаточно устойчивыми к капиталистическим новациям были южные провинции: Геннегау, Артуа, Люксембург, Намюр, Гель- дерн. Здесь позиции дворянства были весьма сильны, и разложение феодальных стереотипов хозяйствования протекало замедленно.

На севере дворянство владело сравнительно небольшой частью земель. Значение существовавшей здесь прослойки исконно свободных крестьян, владевших землей на правах собственности, не следует преувеличивать. Четверть крестьян Фламандии имела наделы от 2 до 5 га, и почти половина – менее 5 га. Более высокая емкость внутреннего рынка (а следовательно, и базы развития капиталистических отношений) объяснялась здесь не структурой собственности, а спросом со стороны городов. Города и втягивали свое аграрное окружение в товарно-денежные отношения.