Лекция 20. РАЦИОНАЛИЗМ В ПОЛИТИКЕ

После изучения материала данной главы студент должен:

знать

• суть и ОГЛАВЛЕНИЕ понятия "рационализм";

• основные этапы формирования рационалистического видения мира, его место в политической философии и теоретической социологии;

• триумф рационализма в системе позитивизма;

• успехи и просчеты позитивизма в политико-философском и социологическом толковании мира политического;

уметь

• определять вклад наиболее крупных мыслителей и ученых в разработку теории и методологии рационалистической трактовки мира политического;

владеть

• способностью доказать тезис о возможности или невозможности представить современную политическую философию и теоретическую социологию без рационализма.

Рационализм и иррационализм составляют одну из ключевых проблем философии. С этой точки зрения не являются исключением политическая наука, политическая философия и политическая социология. И это вполне естественно, поскольку, если философию составляют размышления над устроением универсума и человеческого бытия, то политическая философия есть раздумья над природой мира политического и движущими силами, мотивами, деяниями человека и человеческих коллективов в нем.

И действительно, в какой степени можно проникнуть в сущность и предназначение этого феномена с помощью научного метода и рационалистического инструментария и какие его компоненты, аспекты, проявления не поддаются рациональному анализу и объяснению? Ответ на этот вопрос отчасти можно дать, выяснив вопрос о том, в каких формах и масштабах в нем сочетаются рациональное и иррациональное начала.

Формирование рационалистического видения мира

С точки зрения развития методологии изучения мира политического, основополагающее значение имело то, что она формировалась и утверждалась в русле рационалистической традиции. Все варианты рационализма объединяет убеждение в том, что мир представляет собой рационально организованное целое, отдельные части которого тесно связаны между собой логической цепью. Рациональное – это логически обоснованное, теоретически осознанное, систематизированное универсальное знание, логически выражаемое с помощью понятий, вербально, в понятной для адресата рациональной форме.

Будучи убежден в способности получить знания о подлинной сущности вещей, рационалист строит картину упорядоченного, закономерного, целесообразного мира. Поэтому рациональное знание выражается четко сформулированными понятиями, категориями, терминами.

Во всех эллинистических космогонических построениях мы находим религиозные догмы, возведенные в ранг неоспоримых аксиом. Причем все эти догмы у древнегреческих авторов, как отмечал П. Дьюэм, в сущности одинаковы: "небесные тела божественны, они – единственные подлинные боги; им, вечным и нетленным, неизвестны другие изменения, кроме совершаемого, кругового и равномерного движения; через это движение и в соответствии с строжайшим детерминизмом они управляют ходом всех изменений в подлунном мире"^[1].

Тем не менее, уже в Древнем мире формировались начатки по своему понимаемого рационалистического объяснения тех или иных явлений природного мира и человеческих обществ. Как уже отмечалось в главе 10, на Древнем Востоке и в греко-римском мире формировались идеи естественного права и договорного происхождения государства. В этом направлении заметный шаг вперед был сделан софистами, которые проводили различие между естественным правом и положительным законом полиса.

Великий мыслитель древности Сократ, пытаясь определить разумную природу нравственных и правовых начал, пришел к выводу о тождестве разумного, справедливого и законного. Цицерон исходил из понимания разумной природы и договорного происхождения общественно-политических институтов. Разумное начало и потребность жить вместе, говорил он, присущи всем людям от рождения, и именно из него вытекает стремление человека к самосохранению. По его мнению, в этом суть всеобщего естественного закона природы – lex naturae, стоящего выше всякого человеческого произвола. Из этого закона, в свою очередь, вытекает положительный (или гражданский) закон – jus civile, установлениями которого люди руководствуются в государстве.

С этой точки зрения основополагающее значение имело то, что изучение мира политического формировалось и утверждалось в русле рационалистической традиции. В этом контексте определяющую роль сыграл революционный переворот в понимании природного и социального мира, происшедший с переходом от Средневековья к Новому времени, когда начала формироваться научная картина мира. Она возникает лишь тогда, когда утверждается мысль о том, что некоторые законы, коренящиеся в самом мироздании, например, законы механики, управляют всеми земными и небесными движениями, обращением Солнца, движением звезд, приливами и отливами морей. Л чтобы такая идея стала возможной, надо было лишить звезды божественного ореола и подчинить их законам механики, что и было сделано мыслителями Нового времени.

Возникновение рационального сознания представляет собой качественный скачок, революционный прорыв в истории социального и технологического развития человечества. Именно Новое время с его рационалистическим мировоззрением обеспечило условия для социальной, экономической, политической и духовной эмансипации человека, подняло человеческий гений на невиданные высоты, дало ему возможность проникнуть в покрытые непроницаемыми ранее покровами тайны микро- и макромира.

В XVI в. Н. Коперник в своем труде "Об обращениях небесных сфер" (1543), доказав гелиоцентрическую теорию мироздания, низвел Землю, считавшуюся раньше центром мира, на положение одной из планет. Была обоснована новая идея – о единстве мира, о том, что "небо" и "земля" подчиняются одним и тем же законам. Тем самым, произошла десакрализация неба, что, естественно, подрывало один из ключевых догматов христианства о небесном и земном мирах. Поэтому неудивительно, что в 1616 г. декретом инквизиции книга Коперника была внесена "впредь до исправления" в "Индекс запрещенных книг" и оставалась под запретом до 1828 г.

В основе такого видения лежало убеждение в том, что природа это – то, что исчислимо. Отсюда мысль Галилея о том, что природа "scritto in lingua matematica", т.е. природу можно точно описать и объяснять на математическом языке.

Этот подход был использован в качестве универсального метода объяснения не только природного, но и социального мира. Р. Декарту принадлежит тезис, согласно которому животное есть лишь сложная машина.

Т. Гоббс развил этот тезис более последовательно, в полной мере перенеся его на человека. В "Левиафане" человек характеризуется как машина, жизнедеятельность которой изображается как результат движения таких ее частей, как сердце-пружина, нервы-нити, суставы-колеса. Более того, Гоббс рассматривал само государство в качестве грандиозного и искусственного человека – Левиафана, в котором разыгрываются исключительно механистические процессы и взаимоотношения. Тем самым у Гоббса рационализм и абсолютизм слились в великом синтезе.

Пожалуй, свое законченное выражение эта традиция нашла в произведении Ж. Ламетри "Человек-машина" (1747), в котором человек рассматривался как самозаводящаяся машина, подобная часовому механизму.

Представители рационалистической традиции усматривали в науке тот ключ, которому под силу открыть все двери от тайн как природы, так и социального мира, в том числе и мира политического. Еще Т. Гоббс говорил о необходимости создания науки о политике, которая бы заняла свое место рядом с научными достижениями Коперника, Кеплера и Галилея. При этом он полагал, что предлагаемая им философия государства и есть политическая наука. Обратив оружие рационализма против средневековых суеверий, Т. Гоббс ценил прежде всего эмпирические факты и, веруя в исчислимость политических феноменов с помощью математических методов, усматривал смысл государства в его полезности и способности обеспечить безопасность и мир для своих граждан.

Д. Юм наряду со многими другими мыслителями Нового времени стремился к тому, чтобы свести политику к науке с целью создания механизма разрешения или смягчения политических конфликтов. Считалось, что наука о политике, раскрывая причинно-следственные закономерности и связи в тех или иных конкретных формах и сферах, делает возможным определить те константы и переменные величины, действуя на которые можно достичь желаемых результатов.

В такой механистической картине мира, в которой все детали тщательно подогнаны друг к другу, как в искусно сконструированном механизме, где все действия строго детерминированы, не было места для случайности. Именно в соответствии с такой картиной Лаплас утверждал, что если охватить всю совокупность данных о Вселенной, то можно не только точно предсказать будущее, но восстановить во всех подробностях и прошлое.

Поэтому приходится верить утверждению о том, будто Лаплас заявил Наполеону Бонапарту, что "второго Ньютона больше не будет, поскольку существует лишь один мир, и он изучен".

В целом, над умами основоположников социальных и гуманитарных наук довлели модели универсальной рациональности и ньютоновского мехаиистически-сциентистского видения мира, с четко очерченными законами и закономерностями, причинно-следственными детерминациями. Оценивая эти изменения, С. Пуфендорф утверждал, что нет христианской науки, наука одна для всех народов и у ней единственный источник – разум.

В отличие от представителей церкви и различных религиозных сект, которые обосновывали и отстаивали свои позиции в основном с помощью иррациональных догматов веры, новые интеллектуалы, выступавшие в качестве творцов идей и разработчики социально-философских и теоретических систем, сделали своим орудием рационализм, естественноправовую и научную аргументацию. Произошел своеобразный синтез политики и научной мысли. Все более растущее число людей научились мыслить об обществе и политике в категориях научного анализа. В результате, как отмечал К. Манхейм, политика "принимала налет учености, а научные взгляды, в свою очередь, принимали политическую окраску"^[2].

В итоге рационализм со времен Ренессанса становился на Западе общекультурным феноменом: он проникает не только в науку, философию, но также в теологию, литературу, искусство и, конечно, в повседневную жизнь общества, государства. По мнению М. Вебера, Реформация – часть грандиозного процесса рационализации, "расколдовывания мира", суть которого состоит в освобождении человека от суеверий. В политической теории XVIII–XIX вв. во все более растущей степени прослеживалась тенденция к усилению позиций представителей философского рационализма.

Основные постулаты мыслителей либерального направления Нового времени были построены на рационализме, который, по мнению его приверженцев, дает отдельному человеку возможность получить максимальный результат при минимальных затратах. Естественно, для этого человеку должна быть предоставлена свобода выбора как в экономической, так и в политической сферах. В этом направлении свою роль сыграл ряд крупных мыслителей, как, например, И. Кант и Г. В. Ф. Гегель.

И. Кант утверждал, что человек, как обладатель нравственного сознания, обладает абсолютной ценностью. Он должен руководствоваться велениями нравственного закона, который существует априорно и не подвержен влиянию каких-либо конкретных обстоятельствам. Этот закон, названный Кантом категорическим императивом, гласит: "Поступай так, чтобы максима твоего поведения могла быть вместе с тем и принципом всеобщего законодательства". Или иными словами: поступай так, чтобы ты относился к человеку как к цели и никогда только как к средству. В этом смысле Кант придавал особо важное значение проблеме права и правопонимания, источник суждений о котором следует искать в одном лишь разуме.

Постепенно объяснение политических феноменов и процессов в терминах рационализма становится общепринятым в западном обществознании. Даже утопии, являющиеся разновидностью модели идеального жизнеустройства, создаются в значительной степени с помощью рационалистических аргументов и принципов. Причем здесь речь идет не только об утопиях, выдвигавшихся Платоном, Томасом Мором, Оуэном, Кабэ и др., но и реальных политико-идеологических проектах нашего времени, которые пытались воплотить в жизнь революционеры леворадикального и праворадикального толка в СССР и других социалистических странах, а также в Италии, Германии, Испании.

Современные фундаменталистские конструкции будь то исламской или христианской направленности, представленной, например, неоконсервативным крылом американского политико-идеологического истеблишмента, также содержат в себе значительный элемент утопизма.

Иначе говоря, утвердилось убеждение в том, что в социальных и политических реальностях будут обнаружены законы и закономерности, которые по своей точности и определенности не будут уступать, например, законам физики. Утверждалась методология анализа общественно-политических явлений, разрабатывались новые специальные методы исследования, неуклонно возрастал интерес к методам формально-правового анализа, юридической логике и сравнительно-правовому анализу.

Ряд исследовательских методов, приемов и понятий, выработанных в естественных науках, становились достоянием социальных и гуманитарных наук. Показательно, что определенные аспекты социальной и политической действительности стали описываться и анализироваться с помощью таких заимствованных из естественных наук понятий, как "прогресс", "эволюция", "организм", "порядок" и др. Уже к концу XVIII – началу XIX в. утвердилось убеждение в необходимости систематического эмпирического изучения политических феноменов, исследования политики с помощью точных методов, будто способных установить непреложные естественно-исторические закономерности развития человеческого общества.

Эти идеи и установки получили свое законченное выражение в позитивизме, которые более подробно рассмотрены в гл. 7 и 8. В русле этой традиции один из отцов-основателей позитивизма и социологии О. Конт обосновывал мысль о том, что политическую науку можно возвести в ранг "опытных наук". В своей, ставшей известной, речи 1862 г. Г. Гельмгольц практически уравнивал в правах гуманитарные и естественные науки, хотя и признавал, что индуктивный метод применительно к историческому познанию находится совсем в иных условиях, нежели при естественнонаучных исследованиях.

Симптоматично, что, решительно отстаивая и защищая теоретико-познавательную самостоятельность гуманитарных наук, известный немецкий исследователь В. Дильтей соглашался с тем, что для последних образцом являются естественные науки. В XIX – начале XX в. сперва О. Конт, К. Маркс, Ф. Энгельс и их последователи, а затем Э. Дюркгейм, В. Парето, Г. Моска и др. анализировали политические феномены в более широком контексте социальных наук в целом в терминах непреложных закономерностей и причинно-следственных связей.